Если кто долго пребывает во грехе, то в душе образуется злой навык, который и мучит её. Однако вы должны знать и то, что душа имеет иногда влечение к какой-либо страсти, и если только один раз впадёт в действие этой страсти, тотчас находится в опасности впасть и в навык.
Если у кого-нибудь хотя бы одна страсть обратилась в навык, то он подлежит муке, и случается, что иной совершает десять добрых дел и имеет один злой навык, и это одно, происходящее от злого навыка, превозмогает десять добрых дел.
Душа, находясь в теле, хотя и ведёт борьбу со страстями, но имеет и некоторое утешение оттого, что человек ест, пьёт, спит, беседует с любезными друзьями своими. Когда же душа выйдет из тела, то остаётся одна со страстями своими и потому непрерывно мучится ими; поглощённая ими, она обжигается их пламенем и терзается ими так, что даже не может вспомнить Бога, ибо сама память о Боге утешает душу.
Хотите ли, я объясню вам примером то, что говорю. Пусть кто-нибудь из вас придёт, и я затворю его в тёмную келью, и пускай он хотя бы три дня не ест, не пьёт, не спит, ни с кем не беседует, не молится и совсем не вспоминает о Боге — и тогда он узнает, что будут в нём делать страсти даже пока он ещё находится здесь. Насколько же более потерпит она, несчастная, по выходе души из тела, когда она будет предана страстям и останется наедине с ними? По здешним скорбям вы можете только отчасти понять, какова тамошняя скорбь.
Страсти неестественны нам, но душа, по сластолюбию уклонившись от добродетелей, водворяет в себе страсти и укрепляет их против себя.
Следует подвизаться против злых навыков и страстей, и не только против страстей, но и против причин их, которые суть корни, ибо когда не исторгнуты корни, то терние непременно опять вырастет, тем более, что некоторые страсти ничего не могут сделать, если человек отсечёт причины их. Так, зависть сама по себе ничто, но имеет некоторые причины, в числе которых есть и славолюбие, ибо кто хочет прославиться, тот завидует прославленному или предпочтённому. Гнев тоже происходит от различных причин и особенно от сластолюбия. И все отцы говорят, что каждая страсть рождается от этих трёх: от славолюбия, сребролюбия и сластолюбия.
Невозможно душе пребывать в одном и том же состоянии, но она всегда преуспевает или в лучшем, или в худшем. Поэтому каждый желающий спастись должен не только не делать зла, но обязан делать и добро. Например, если кто-нибудь привык обижать, то он должен не только не обижать, но и поступать по правде; если он был блудник, то он должен не только не предаваться блуду, но и быть воздержным; если был гневлив, должен не только не гневаться, но и приобрести кротость; если кто гордился, то он должен не только не гордиться, но и смиряться. Это и означает; уклоняйся от зла и делай добро (1 Пет. 3, 11). Ибо каждая страсть имеет противоположную ей добродетель: гордость — смиренномудрие, сребролюбие — милосердие, блуд — воздержание, малодушие — терпение, гаев — кротость, ненависть — любовь.
Бог есть источник премудрости, знает всё, что нам полезно; и сообразно с этим устраивает всё, касающееся нас, даже и самое маловажное.
Бог оставляет человека тогда, когда он сделает что-либо против своего устроения, например, если человек был благоговеен и уклонится в бесчинную жизнь; или был смирен, и сделается наглым. И не столько оставляет Бог проводящего порочную жизнь, когда он живет бесчинно, или наглого, когда он гордится, сколько Он оставляет благоговейного, когда этот делает бесчиние, и смиренного, когда он возгордится: это и значит грешить против своего устроения, и от того происходит оставление.
При бесчувствии души полезно частое чтение Божественного Писания и умилительных слов богоносных отцов, памятование о Страшном суде Божием, об исходе души из тела и о страшных силах, которые её встретят и с соучастием которых она делала зло в быстротекущей земной жизни. Также полезно вспоминать о том, что мы должны будем предстать пред Страшным и праведным судилищем Христовым, и не только в делах, но и в словах и в помышлениях дать ответ пред Богом, перед всеми ангелами Его и вообще перед всем созданием.
Гордость бывает мирская и монашеская.
Мирская гордость есть та, когда человек гордится перед братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую одежду, или что он благороднее его.
Монашеская же гордость есть та, когда кто тщеславится, что он упражняется в бдении, в посте, что он благоговеен, правильно живёт и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы. Всё это относится к монашеской гордости.
Рассмотрим теперь, в чём состоят и два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы считать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее и, одним словом, как сказали святые отцы, чтобы почитать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, — это есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей.
Душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется; так и святые: чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными.
Смирение есть дело великое и божественное; путём же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; путь к смирению также — считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу; само же смирение божественно и непостижимо.
Если мы, будучи немощными, не можем трудиться, то постараемся смириться; и за малое, совершаемое нами со смирением, будем и мы разделять участь святых, много по-трудившихся и работавших Богу.
Непрестанно молящийся Богу если и сподобился совершить что-либо доброе, знает; почему он совершил это, и не может возгордиться, и не приписывает это своей силе, но все свои успехи относит к Богу, всегда благодарит Его и всегда призывает Его, трепеща, как бы ему не лишиться такой помощи и не обнаружились бы его немощь и бессилие.
Труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется и душа.
Ни страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не могут быть совершены без смиренномудрия.
Прежде всего нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать: прости, ибо смиренномудрием отражаются все напасти духов злобы. Возношение рождает пренебрежение, непослушание и погибель, как и смиренномудрие рождает послушание и спасение души. Разумею же истинное смиренномудрие не в словах только, или во внешнем образе смирения, но собственно смиренный залог, утвердившийся в самом сердце.
Не презирать даяния ближнего есть дело смиренномудрия; и следует принимать даяние с благодарностью, даже если оно и мало и незначительно.
Не требуй любви от ближнего, ибо требующий её смущается, если её не встретит; но лучше ты сам окажи любовь ближнему — и успокоишься, и таким образом приведёшь и ближнего к любви.
Ничто так тесно не соединяет людей между собою, как то, когда они сорадуются друг другу в одном и том же и имеют одинаковый образ мыслей.
Удерживать язык свой от зла — значит не уязвлять чем-либо совесть ближнего, не злословить, не раздражать.
Когда человек уклонится от зла и потом будет стараться с помощью Божией делать благое, тотчас восстают на него брани вражеские, и он подвизается, трудится, сокрушается, не только боясь возвратиться опять на злое, но и надеясь на награду за благое, подобно наёмнику. И таким образом, терпя нападения от лукавого духа, борясь с ним и сопротивляясь ему, он делает благое, но с большою скорбью, с великим трудом. Когда же он получит помощь от Бога и приобретёт некоторый навык в добре, тогда видит он покой, тогда вкушает мир в сердце своём, тогда ощущает, что значит печаль брани с духами злобы, и что — радость мира душевного. И потом уже ищет этого мирного состояния души, усиленно стремится к нему, чтобы достигнуть его, приобрести совершенно и водворить его в себе.
Не делай зла даже и в шутку, ибо случается, что иной сначала шутя делает злое, а после и нехотя им увлекается.
О НАСТАВНИКЕ НА ПУТИ БОЖИЕМ
Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божием. Человек, никем не управляемый, сначала всегда имеет усердие к посту, к бдению, послушанию и к другим добрым делам; потом усердие это мало-помалу охладевает, и он, не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нём это усердие, подобно листу, нечувствительно иссыхает, падает и становится наконец подвластным и рабом нечистых духов, и они делают с ним, что хотят.
