Я не знал, что ему на это сказать.
La Disa immortale , - добавил он.
Что это?
Это по-итальянски. Диса бессмертна.
Глава 28
Давным-давно жили два друга. Их деревни находились на берегу большой реки на расстоянии нескольких дней пути одна от другой. Как-то один из друзей собрался навестить своего товарища. Он приготовил подарки, снарядил лодку и отправился в плавание. Пройдя половину пути, путешественник вдруг понял, что его желание увидеть старого друга исчезло. Без тени колебания он повернул лодку назад и вернулся домой.
Пошел второй месяц, как мы жили лагерем. Однажды все, как обычно, сидели вокруг костра, стояла звездная майская ночь. Мы были в каком-то особенно приподнятом настроении, много пели и смеялись. Даже Тоша взял гитару, чего за ним раньше не замечалось.
Чувствовалось, что наша группа обрела реальную силу, - месяцы непрерывных занятий не прошли даром. И единственным человеком, кто мог эту силу сконцентрировать и направить, был Тоша. Он сидел у огня, прихлебывал чай и посмеивался над только что рассказанным кем-то анекдотом. Я наблюдал за начальником, пытаясь представить себе наше будущее. У меня не было на это однозначного ответа. То мне казалось, что нам предстоит совершить что-то невообразимо прекрасное и удивительное, то по сердцу пробегал холодок сомнения. Переведя взгляд на вершину холма, темной массой нависавшего за кошарой, я вдруг увидел того, кого я хотел бы видеть меньше всего в мире. Там, на освещенной луной вершине, стоял Князь мира сего.
Меня как будто окатило холодным душем. Из опыта моих предыдущих встреч с Князем я знал, что для его прихода должна иметься серьезная причина, и, понятное дело, он не сулил ничего хорошего. На этот раз Князь, однако, пришел не ко мне, а к Тоше. Я почувствовал какую-то непонятную мне связь, существовавшую между ними.
Никто, кроме меня и начальника, не знал о приходе Князя, все, включая самого Тошу, продолжали хохотать и веселиться. Мне же было уже не до веселья. Я внимательно посмотрел на нашего мастера и вдруг, к своему ужасу, заметил, что черты Князя просвечивают сквозь Тошино лицо. Это было чистое наваждение! Не веря своим глазам, я протер их кулаком. Но наваждение не исчезло - именно Князь смеялся сквозь Тошу. Или это галлюцинация?
Подсев к начальнику, я тихо сказал ему:
Князь здесь.
Я знаю, - спокойно отреагировал Тоша.
Он, казалось, ни в коей мере не был этим обеспокоен. Я продолжал пристально изучать его лицо, озаренное вспышками пламени. Проступившие в Тоше черты Князя были обстоятельством несравненно более ужасным, нежели его могущественное ледяное присутствие там, на холме.
Тогда я еще не знал, что с этого момента в моей жизни начинается новая полоса, что предо мной разверзлась пропасть неверия и отчаяния. Сидя у костра в тягостном раздумий, я всеми силами гнал от себя сомнение. Я прекрасно понимал, каким искусным обманщиком может быть Отец лжи. Сбить меня с толку, заставить сомневаться в Тоше и отколоть от группы было бы, с его стороны, вполне разумно. Но ведь пришел-то он не ко мне, и Тоша знал об этом! Как это объяснить? И, кроме того, это устрашающее сходство в чертах, пусть всего на одну минуту и в неверном свете костра. Что, если меня не заморочили и это правда? В таком случае, группе угрожает серьезная опасность. И, поскольку я приложил руку к тому, чтобы собрать вместе этих людей, стало быть, я был в такой же степени ответствен за них, как и Тоша. Что мне делать в этой ситуации, я не знал.
Взрыв хохота прервал ход моих мыслей, по телу пробежала холодная дрожь. Я обвел взглядом сидящих. Нет, кроме меня и Тоши никто не подозревал, кто стоит на холме. Чутье подсказывало мне, что я должен разрешить эту загадку сам, без посторонней помощи.
Я встал и ушел в свою палатку. Медитация была моим последним прибежищем, я вошел в нее с искренним желанием разобраться в происходящем. Но чем дольше я медитировал, тем становилось тревожнее. Чувство, что над группой нависла серьезная опасность, усиливалось. Я крутил ситуацию и так, и эдак, но, в конце концов, отступился. Мне не хватало ни проницательности, ни опыта, чтобы разобраться в сути Тошиных отношений с Князем. Кроме того, я так и не мог понять, пал ли я жертвой внушенной мне иллюзии, или нет.
Я позвал в палатку Нелю и рассказал ей, что со мной происходит. Когда до нее дошел смысл моих слов, она изменилась в лице, и ее стала бить нервная дрожь. Она призналась, что у нее тоже было ощущение, что в команде происходит что-то не то, и, возможно, я прав в своих опасениях. Но сказать что-то наверняка мы не могли. Нужно было просить помощи. Остаток ночи мы провели в палатке, обращаясь к Богу за советом и поддержкой.
В Армении мы начали забывать о ленинградских столкновениях с демонами, на природе ничего такого не происходило. В эту ночь, однако, мы не могли ни спать, ни выйти наружу - вокруг палатки в дьявольском танце кружился хоровод адских существ, обдавая нас своим ледяным дыханием.
Наутро пришло ясное понимание того, что нужно уходить. Ощущение нависшей над командой опасности превратилось в уверенность. Мы не просто должны покинуть лагерь, надо убедить как можно большее количество людей уйти вместе с нами. То есть сделать нечто противоположное тому, чем я занимался раньше. Надо развалить группу. Как выяснилось гораздо позже, Тоша это предвидел. За два дня до этой злополучной ночи он, глядя на облака, сказал Джону: "Скоро Беляев начнет мутить команду".
Неля пошла в деревню, чтобы забрать Анну. Я провел день, разговаривая с каждым, за исключением Сережи и Джона. Оба были настолько преданы Тоше, что говорить с ними было бесполезно. Я уговаривал людей уйти, но делал это с тяжелым сердцем. Столько сил и времени было потрачено на то, чтобы собрать всех вместе, - и теперь все разрушить! Впрочем, никаких сомнений по поводу того, что я делаю правильно, у меня не было.
К вечеру появилась Неля с дочкой, за ними бежал щенок кавказской овчарки - подарок Мартына. К моему удивлению, шесть или семь человек согласились покинуть лагерь вместе с нами Мы решили уйти утром и вечером у костра объявили об этом Тоше, который весь день где-то пропадал. Он отреагировал очень спокойно. "Делайте, как хотите", - сказал он. Отдав должное его хладнокровию, я, однако, недооценил его силу: решил остаться на ночь в лагере, чтобы еще раз все проверить. Это было ошибкой, нужно было уходить немедленно.
Тоша не убеждал никого остаться. Он забрал Джона, и они провели ночь вне лагеря, сделав что-то такое, в результате чего все те, кто уже собрался уходить, отказались, кроме Нели. Я понимал, что это Тошино искусство внушения на расстоянии, но ничего поделать с этим не мог.
На рассвете мы с Нелей собрали рюкзаки, Тоша выдал нам нашу долю из общих денег, которые он хранил в рукавице, и четверо: я, Неля, Анна и безымянный пока щенок, - покинули лагерь под молчаливыми взглядами наших товарищей. Мог ли я еще два дня назад представить, что в этой истории мне придется сыграть роль Иуды!
Мы долго спускались по лесной тропе к станции. Свет мягко струился сквозь листву огромных тополей и осин. Лес был легким и прозрачным, солнечные блики танцевали под ногами и на стволах деревьев. К нашему удивлению, мы с Нелей испытывали огромное облегчение, как будто тяжелый груз свалился с наших плеч. И нас захлестнуло ошеломляющее чувство свободы.
Глава 29
В сердце солнца не задержится солнечный луч.
Когда мы пришли на станцию, как раз прибывал скорый "Ереван-Москва". Билетов, конечно, не было, но за бакшиш нам немедленно отдали в распоряжение целое купе. Когда мы разместились, и поезд тронулся, я взглянул на проносившиеся за окном горы и понял, что самая странная страница моей жизни перевернута. Теперь мы были абсолютно свободны делать со своей жизнью все, что захотим. И чего мы действительно в этот момент хотели, так это есть. Мы отправились в вагон-ресторан, а поскольку поезд был армянским, в меню было что выбрать. Мы решили разговеться после нашей лагерной вегетарианской диеты и заказали шашлык, сациви и что-то еще. Как все это было вкусно! Щенок вполне разделял наши гастрономические восторги и норовил залезть прямо на тарелку.
Нам не хотелось сразу возвращаться в Ленинград, и мы решили сойти с поезда где-нибудь на берегу Черного моря. Ранним утром мы вышли в Новом Афоне, маленьком абхазском городке возле Сухуми. Мне уже приходилось бывать там раньше. Главными достопримечательностями Нового Афона были православный монастырь, огромные подземные пещеры и могила апостола Симона Канонита, проповедовавшего в этих местах. Монастырь был превращен в санаторий, но пещера, где жил Симон, оставалась нетронутой. Пещера находится в дивной красоты ущелье, сразу за станцией, и людской ручеек к ней течет уже две тысячи лет. Мы сняли пару комнат неподалеку от берега у старичков-белорусов и, немного отдохнув, отправились в пещеру. Оборванный полуслепой старик за милостыню показывал пещеру и рассказывал историю жизни Симона. Что-то привлекло меня в этом старике; было в нем нечто, отличавшее его от обычного нищего.
