Припадаю к Тебе, Господи мой Иисусе Христе, Сыне Бога живого! Не воздай нам по делам нашим, и да не прогневают Тебя дела наши. Помилуй нас по милости Твоей; даруй узреть Тебя в мире и веселии, хотя бы в числе самых последних рабов Твоих, к славе Твоей и единосущного Тебе Отца и Святого Духа. Аминь.
Поучение в Неделю Мясопустную.[283]
(Нужно быть готовым к суду Божьему)
О чем думаете, слушатели благочестивые?.. Какая мысль занимает вас в эту минуту?.. Ta ли, что день Господень, быть может, настает уже, что, быть может, пробил последний час, что еще несколько минут — и смутится земля, преложатся горы, солнце померкнет, луна не даст света своего, звезды спадут с небес, и силы небесные подвигнутся? Вот — будет слышен глас трубы Архангела, и все народы соберутся на суд пред Владыкой вселенной? Верно, не эта мысль занимает вас. И не будет занимать вас пред пришествием Сына Божия: «в он же час не мните, Сын Человеческий придет» (Лук. 12:40),[284] говорит Сам Судья и Учитель всех. «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мр. 24:36). «ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех» (Мф. 24:38–39), — так будет и пришествие Сына Человеческого. Все знали, что будет потоп, и никто не ждал его.
И мы знаем, что будет суд, что будем отвечать Богу за дела свои, a между тем не ждем и не готовимся. «Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога;» говорит Пророк (Пс. 13:2–3), «все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного.» Ужасно и мрачно будет положение наше в последний день! Кого нелицемерный Судья признает праведником? Кто из нас отделится одесную? Кто может неложно сказать: «Господи, Ты дал мне пять талантов, я приобрел на них еще пять талантов — я не виноват пред Тобой?» Ах, найдется ли кто-нибудь?!.. Не напрасно взываем: «студными окаях душу грехми и в лености житие мое иждих». Не приобретать стараемся мы, a расточать. И тем страннее будет для нас суд Божий, что всякое предстательство на нем бесполезно. Скрыть что-либо невозможно; пред Богом все ясно и открыто. Спастись бегством некуда: повсюду Бог и Его правосудие.
Что мы скажем? Много требовалось от нас? Сами чувствуем, что нет. Слишком строг с нами Бог? Правда ли? Разве Он не дает все средства к добру? Разве мало терпит нам? Разве не каждый час зовет к покаянию? Разве не готов Он и величайшие грехи простить нам? Все обвиняет нас Сами стремилися к вечной погибели, не желая принимать любви и истины, сами враги себе; «раб тот, который знал волю господина своего и не делал по воле его, биен будет много» (Лук. 12:47).[285]
И на этом свете мы смущаемся, когда не умеем что сказать вопрошающим. Что же будет там, на суде Христовом, где и праведники трепещут? где от страшных явлений грешники будут взывать к горам: падите на нас и сокройте нас от лица седящего на престоле и от гнева Агнча? О, горе беспечному! Будем помнить это, христиане! Будем помнить событие, которое напоминает Святая Церковь! Будем готовы! — рано ли, поздно ли, настанет час суда Божия, чтобы воздать кому-ждо по делом его.
«Помни о последнем дне», говорит Премудрый, «и во веки не согрешишь». Аминь.
Утешая грешный мир заявлением о бесконечном милосердии Божьем, Святая Церковь как любящая мать хотела нравственно ободрить грешников и не довести их до отчаяния. Но человеческая натура всегда склонна к крайностям и готова вывести из этого утешения ложное умозаключение. Если Бог бесконечно милосерд и по Своему милосердию прощает людям как немощным, зараженным грехом существам все их немощи и пороки, так что даже покаявшийся блудный сын встречается с большою любовью и радостью, чем верный своему долгу брат его, — то, значит, так называемые «грехи» и вовсе не столь ужасная вещь, и в надежде на бесконечное милосердие Божье можно допускать некоторое послабление для немощной природы…
Чтобы предупредить это опасное ложное умозаключение, Святая Церковь, вслед за изображением бесконечности милосердия Божьего, изображает перед нами другое свойство Божества — именно Его бесконечную справедливость, которая требует должного возмездия за все соделанное людьми, как нравственно свободными существами. В силу этого свойства не должно и не может остаться без надлежащего воздания ни единое движение нравственно свободного существа, и все его движения — начиная от дел и слов до сокровеннейших помышлений — постоянно складываются на чаши весов бесконечного правосудия, которое и воздаст каждому «по делам его.» Воздаяние происходит уже и в земной жизни, хотя оно и имеет здесь более воспитательно-исправительное, чем карающее знание, причем бесконечное милосердие еще, так сказать, борется с бесконечной справедливостью; но настанет день, когда бесконечная справедливость должна найти себе полное оправдание, и этот страшный момент и изображает Святая Церковь в своем евангельском чтении за литургией в неделю Мясопустную.
Отчет в своей жизни каждый человек должен отдавать еще и до наступления страшного суда, как это изображено в притче о талантах, предшествующей теперешнему евангельскому чтению. Но то суд частный, когда каждый человек, так сказать, лишь перед своею совестью и перед Богом дает отчет о результатах своей жизни. Для оправдания бесконечной справедливости такого суда недостаточно, и по истечении предопределенного ряда веков, назначенных в Божественном Совете для жизни мира сего, должен настать суд общий и последний, который, по своей обстановке и условиям его совершения, поистине получил название Страшного суда. И если грозен бывает суд царя земного, когда он во всеоружии своей власти и в блеске своего земного величия в присутствии высоких сановников изрекает свое решение по важным делам, то насколько бесконечно величественнее и страшнее будет всемирный суд Царя Небесного!
«Когда приидет Сын Человеческий во славе Своей и вси святые Ангелы с Ним: тогда сядет на престоле славы Своей.» При первом Своем пришествии на землю Сын Человеческий явился в убогих яслях, в мрачной Вифлеемской пещере, где поклонились Ему только убогие пастухи, да ангельский хор в небесной выси огласил мертвое безмолвие великой ночи своим знаменательным славословием. Но тогда Христос приходил как Искупитель, приходил в уничижении раба, чтобы возвестить людям Свое спасительное учение, Своею жизнью дать им пример осуществления религиозно-нравственного идеала в условиях обыденной жизни и Своею кровью искупить греховное человечество. Во второе же пришествие Он явится как грозный Судья и потому «сядет на престоле славы Своей», и если во время земной жизни Он указывал только на возможность того, что в защиту Его от поругания человеческого могли явиться более двенадцати легионов ангелов (Мф. 25:53), то тогда действительно Он явится окруженный тьмами тем ангелов, всем воинством их. Мысль цепенеет при одном представлении об этом величественном и страшном зрелище.
«И соберутся пред Ним вси народы». Все мертвецы, сбросив с себя могильный прах веков и тысячелетий, восстанут из своих могил, соберутся пред судилищем группами по семействам, народам и расам, и все тысячелетнее древо человечества восстановится во всем своем величавом объеме — от Адама до последнего его потомка. Народы цивилизованные и народы дикие, жители севера и юга, востока и запада, представители детства человечества, как и представители его дряхлой старости, — все, безусловно все соберутся пред престолом Страшного Судии 1).[286] Какая сила может поднять этот необъятный некрополь? Да та же самая, которая дала жизнь всем его обитателям и которая имеет безусловное право потребовать полного отчета в ней. Мир начал свое бытие по слову Творца, и закончит свое бытие также по слову Его, но уже не как Творца, a как Судии. Создавая мир, Творец в сознании Своего бесконечного самоудовлетворения изрек, что «это хорошо»; a по окончании мира, Он как Судья, измеряющий все по степени приближения к бесконечному идеалу совершенства, над одним произнесет все тот же одобрительный отзыв, a над другим скажет, — «это худо». В трепете и немом оцепенении будет человечество ожидать этого грозного приговора над собой.
«И отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов». Нет ничего легче для пастуха произвесть подобное разделение. Но еще легче будет произвести такое отделение для Судьи, которому ведомы не только внешность каждого человека, но и глубочайшие движения его сердца. И под этим всевидящим и всепроницающим оком выступит наружу и отобразится на челе все то содержание, которое таилось в глубине души в течение всей жизни, и какая поистине страшная картина раскроется пред глазами всех.
