Отдельные клетки мышечной ткани подчинены сложной иерархической организации. Мышечные клетки — длинные, гладкие тельца с многочисленными темноокрашеннымй ядрами — выполняют единственное действие: сокращение. Они способны лишь тянуть, а не толкать, поскольку молекулы двух содержащихся в клетке белков «вдвигаются» одна в другую, как зубцы повернутых друг к другу расчесок. Клетки объединяются в тяжи — мышечные волокна, похожие на заплетенные косички, мышечные волокна «подотчетны» структуре, которая стоит на более высокой иерархической ступени организации и называется мышечным пучком.
Один двигательный нерв управляет одним мышечным пучком, опутывая его своими окончаниями, словно осьминог щупальцами. Получив сигнал, все волокна мышечного пучка сразу укорачиваются и утолщаются, некоторые волокна отвечают за быстрые резкие движения и быстро расходуют необходимую для сокращения энергию; другие, рассчитанные на длительные нагрузки, устают медленнее. Реакция мышечных волокон на раздражение подчиняется принципу «все или ничего». У них нет механизма, регулирующего сокращение в зависимости от силы импульса, есть только простой выключатель, различия в силе сокращения, как в фортепианной игре Рубинштейна при легком касании клавиш или сильных ударах по ним, определяются числом мышечных пучков, включившихся в движение в данный момент.
Дирижеры больших хоров обычно рекомендуют своим певцам не задерживать дыхание в конце такта пианиссимо, так как звук при вдохе становится рассеянным. Певцы должны сделать вдох в середине такта, причем не все сразу, а по очереди, чтобы большая часть голосов продолжала звучать. Но клеточки — это не певцы в хоре: мышцы не могут попросить своих членов петь определенным образом. Все, что могут сделать бицепсы, — изменить число участников. Каждая группа двигательных мышц при необходимости отдыхает. При этом мышечное сокращение остается стабильным.
Очень редко все группы двигательных мышц одного крупного мускула запускаются одновременно. Бывают случаи, когда выброс адреналина способствует проявлению невиданной огромной силы. Она называется силой «истерического состояния». Например, мать может поднять автомобиль, придавивший ее ребенка, — в этом случае, видимо, все группы двигательных мышц стимулируются к одновременному действию.
Мышечный «хор» можно по–настоящему услышать, если в мышцу вставить иглу, соединенную с устройством, преобразующим электрическую энергию в звук. Вы услышите: «клик–клик–клик» — постоянный поток сообщений передает информацию о мышечном тонусе. Медленно согните бицепсы — поток кликающих звуков ускорится. Резко поднимите руку вверх — и вы услышите крещендо звуков, выстреливающих с частотой автоматной очереди. Клеточки никогда не перестают издавать звук. Они перестраиваются мгновенно — за доли секунды, — когда получают приказ от мозга ускорить свою деятельность.
Измерительный прибор осуществляет запись движения статического потока из зоны только одной группы мышц, задействованных в области вторжения иглы, а ведь работают еще и сотни других мышц — невозможно записать деятельность их всех. Многочисленные и очень важные группы мышц выполняют свое дело независимо от того, думаем мы о них или нет: автоматически срабатывают мышцы век, дыхания, сердцебиения и пищеварения. Это мудрое тело не доверяет нашей забывчивой эксцентричной воле в вопросах контроля за жизненно важными функциями. Поэтому эти функции настолько защищены, что мы не можем по своему желанию прекратить биение сердца или остановить дыхание. Никто не в состоянии покончить жизнь самоубийством, задержав дыхание: собравшаяся в легких двуокись углерода включит в действие механизм, отключающий наше желание и заставляющий срабатывать мышцы ребер, диафрагмы и легких.
Представьте себе электрическую сеть, охватывающую каждый дом в огромном городе. По какой–то причине в один момент свет в домах вдруг погаснет, холодильники начнут размораживаться, компьютеры отключатся, электрические часы остановятся, телевизоры выключатся и т.д. Огромный город может лишиться многих необходимых вещей — начнется беспорядок. Гораздо более сложная система включения — выключения действует в вашем теле сейчас, когда вы читаете эту книгу. Эта система прекрасно отрегулирована, в ней идеальный порядок. Когда вы дочитаете страницу до конца, вы перевернете ее пальцами, которые совершенно не вникают в сложность управляющих ими систем.
Мышцы нашего физического тела, как и мышцы тела духовного, нужно постоянно тренировать, иначе они не растут. Если из–за паралича мы теряем способность двигаться, начинается атрофия мышечных тканей, они уменьшаются в объеме до тех пор, пока не поглощаются другими тканями тела. Так же и здоровье Тела Христова становится очевидным лишь тогда, когда оно проявляет любовь к окружающим. Когда оно не реагирует на боль и несправедливость, оно начинает увядать и слабеть. Если не использовать способности органа, то он деградирует.
Но меня непрестанно поражает одна из особенностей движения Тела Христова. Если изучить историю церкви, то можно увидеть, что ее развитие всегда носило довольно беспорядочный, неравномерный характер. В каждом веке в церкви наблюдались расколы и раздоры, ожесточенные споры о ее роли в обществе и печальные переборы в отклике ее на нехристианские влияния. В истории церкви наблюдаются временные спады в ее активности, на основании чего мы делаем вывод, что движение церкви неэффективно. (Часть неразберихи происходит из–за того, что видимая церковная организация — церковная структура и иерархия — может в каждый данный период времени не совпадать с реальной церковью — Телом Христовым. Пастырь или даже епископ в какой–то исторический отрезок может выйти за рамки Тела и работать во вред Телу Христову.)
Когда я размышляю о биологическом механизме движения, мне легче понять, каким образом внешне не связанные потоки энергии могут вызывать направленное движение. Движение человеческого тела не является результатом согласованного однонаправленного действия всех его частей. Более того, каждое действие вызывает как прямую, так и обратную реакции. Мы уже говорили о том, что мускулы состоят из мышечных парантагонистов: когда трицепс сокращается, бицепс расслабляется и наоборот. Но один из пионеров нейрофизиологии, сэр Чарльз Шеррингтон, показал, что всякое мышечное движение является комбинацией процессов торможения и возбуждения, происходящих в мышечных тканях. Так что в каждом «предложении», «написанном» мышцей, всегда есть уравновешивающее «но».
Вот отличная иллюстрация принципа Шерринггона. Когда доктор ударяет молоточком по колену пациента, сокращается мышца, расположенная в передней части бедра. Но колено не сможет двинуться, если мышца задней части бедра, которая сгибает колено, не будет в этот момент расслаблена. Два импульса, поступающие в мышцы, обладают равной силой. Только один вызывает расслабление мышцы, а другой — сокращение. Сложные движения, такие как движения при ходьбе, при ударе по мячу, вызваны одновременным напряжением и расслаблением сотен мышц. Таким образом, все движения мышц строятся по принципу «расслабление — напряжение». Шеррингтон развил эту мысль: «Говорят, что цель жизни — движение, а не мысль. Но сегодня это мнение придется опровергнуть: удержаться от поступка — это такое же действие, как и совершить его. Мы выяснили, что процесс торможения наряду с процессом возбуждения тоже является результатом действия нервной системы»[20]. Решение НЕ совершать поступок — это тоже решение.
Определенная комбинация процессов торможения синхронизирует деятельность всех органов тела — координирует сердцебиение с дыханием, дыхание с глотанием, регулирует мышечный тонус, помогает телу приспособиться к изменениям в темпе движения тела. Короче говоря, благодаря процессам торможения мышцы никогда не мешают друг другу.
Этот биологический принцип помогает объяснить то явление, которое на первый взгляд кажется досадной неувязкой в истории церкви. Тело Христово движется вперед семимильными шагами. Кстати говоря, вопрос о действии и бездействии был предметом жарких споров в ранней церкви. В человеческом поведении, как отметил Чарльз Вильяме, господствуют две противоположные тенденции: «Человеку так и хочется сказать: «Все без исключения важно». Вторая тенденция — сказать: «Это — истинно. Но ради собственного душевного здоровья мы не можем все в мире считать равнозначным»[21]. Первая жесткая позиция приводит к обостренному мировосприятию, при котором человек каждое действие считает имеющим вечные последствия. В худшем случае это может вылиться в законничество и нетерпимость, свойственные «святым» крестовым походам. В более благоприятном случае человек сбережет рассудок, но ему грозит опасность погрузиться в бездействие: он может стать равнодушным к несправедливости и греху.
