"Житие Кирилла, — говорит Кадлубовский, — прославляет нестяжательность святого, его кроткое милостивое и участливое отношение к людям, духовную независимость его и учеников его от сильных мира сего". Действительно, и слова святого, и поступки его свидетельствуют о его крайней нестяжательности. Преподобный говорит: "Аще села восхощем держати, болми будет в нас попечение, могущее братиям безмолвие пресекати". Получив извещение о завещании боярина (Даниила Андреевича), Кирилл "села не восхоте прияти, рече яко не требую сел, при моем животе, то моем же отшествии еже от вас якоже хощете, тако творите".
Хотя житие говорит, что при жизни Кирилла монастырь не имел сел, но исторические акты свидетельствуют о каких-то земельных приобретениях. Проф. Кадлубовский так объясняет это противоречие: "Надо добавить, что нередко житие, изменяя на свой страх фактическую сторону жизни святого, уклоняясь от правдивости реальной, сохраняло, однако, правдивость идеальную. Резкое разногласие между показаниями актов и жития преп. Кирилла можно примирить тем, что преподобный не раз отказывался от сел, которые предлагали его монастырю соседние землевладельцы и только ропот братии, недовольной нестяжательностью своего игумена, а, может быть, и опасение за будущую судьбу своей обители, побудили его последовать общему монастырскому примеру.
Мы видим, что любовь к ближним — основная черта Кирилла Белозерского. "Преподобный настаивает на служении любви, и о ней говорят как его многочисленные чудеса, так и оставшиеся от него послания к князьям. Князю Андрею Можайскому он пишет: "А милостыньку бы есте по силе давали: понеже, господине, поститись не можете, а молитися ленитесь ино в то место, господине, вам милостыня ваш недостаток исполнит". В своих посланиях к князьям Московскому и удельным, св. Кирилл с кротостью и простотой русской полукнижной речи внушает идеал справедливой и человечной власти: великого князя он просит помириться с Суздальскими князьями: "посмотри... в чем будет их правда пред тобою". А Можайскому князю он предлагает целую правительственную и социальную программу: здесь и неподкупность суда, и отмена корчемства, и таможен, но вместе с тем и наказание "татей" и "уймание" людей от сквернословия, и ревность о храмовом благочестии. Поставленный от Бога и призванный к воспитанию людей в благочестии, князь еще не самодержец, и ничто не указывает на возможность его власти над Церковью и духовными людьми. Твердая, хотя и кроткая независимость к сильным мира сего характеризует как преп. Кирилла, так и всю его школу. Св. Кирилл, оставивший отеческие поучения князьям, отказывается посетить князя Юрия Дмитриевича: "Не могу чин монастырский разорить". Преп. Мартиниан, напротив, появляется в Москве в хоромах Василия II, чтобы обличить великого князя, заключившего в оковы боярина вопреки данному им слову. "Не убоялся казни ниже заточения, но помяну Иоанна Златоустого глаголюща, яко прещение царево ярости львови уподобися". Григорий Пельшемский обличает князя Юрия Дмитриевича и его сына Шемяку, неправдою захвативших великое княжение. Впрочем, эти столкновения с миром, как и всякий выход в мир редки и исключительны. Северный подвижник жаждет прежде всего безмолвия.
Кирилл Белозерский являлся прямым продолжением Сергиевых традиций, подобно своему учителю Сергию Радонежскому, превосходя всех своих современников изобилием духовных дарований, он был вождем подвижников своей эпохи, когда особенно процветало "умное делание". И, действительно, преп. Дионисий Глушицкий, возглавитель всего северо-восточного монашества, иначе Северной Фиваиды, был в Кирилловом монастыре еще при жизни преподобного, когда и написал с него портрет. Также и все заволжское нестяжательное отшельничество получило вдохновение от преп. Кирилла: из его монастыря выходит Паисий Ярославов, старец и учитель Нила Сорского.
Преп. Мартиниан Белозерский (1397-1483) ученик преп. Кирилла, воспитанный им с детских лет. О нем говорится в житии: "Особо же вспоминаше блаженный и сия часто на уме учителя своего наказание преподобнаго си Кирилла чудотворца слово глаголюще, яко добро рече иноку Молчание хранити и нестяжание и отбегати вредящих душевныя чувства. Эти слова свидетельствуют об умном подвиге. Выше говорилось об обличении им Василия II в княжеских хоромах.
Преп. Савватий Соловецкий (+1435 г.) выходец из Кириллова монастыря, некоторое время был на Валааме, затем на необитаемом острове; положил начало Соловецкой обители. Он принадлежит к школе преп. Кирилла, базирующейся на предании Св. Отцов. Его ученик архиеп. Геннадий Новгородский (1484-1504). Преп. Александр Ошевенский (+ 1479 г.), постриженик белозерский, основал Успенско-Ошевенскую обитель. Преп. Александр Куштский (+ 1439 г.) основал обитель близ Кубенского озера, постриженик святителя Дионисия Святогорца архиеп. Ростовского.
Другой постриженик свят. Дионисия-грека Дионисий Грушицкий (+ 1437 г.), получивший при постриге его имя и живший при своем настоятеле — Святогорце 9 лет. Кроме того преп. Дионисий находился некоторое время и в обители Белозерской в числе учеников св. Кирилла, "священный лик" которого, как говорит Муравьев, "сохранил на иконе своею кистью". Таким образом, преп. Дионисий совмещал в себе и афонские, и Сергеевы традиции. Отличительной его чертой является то, что он "нищелюбие стяжал", и в похвальном слове о нем сказано: "Алчущим питатель, сущим в наготе покровитель, обидимым пособник, вдовам заступник, печальным утешение, беспомощным помощник и рабом освободитель". Влияние Афона сказывается на характере его подвижничества: "Сотвори ум твой единого Бога искать и прилежать к молитве", учит св. Дионисий. Жизнеописатель говорит о нем: "Се бо дело истинного мнишескаго чина, име преподобный, отнележе вселися в пустыню еже николиже праздну духовнаго делания обретися". Перед кончиной им был слышен голос Богоматери, обещавшей небесное покровительство братии ею монастыря.
Житие св. Амфилохия сохранило нам характерную сцену, где преп. Дионисий приучает ученика своего Макария Сосновецкого старчествовать за святое послушание. Приходит преп. Амфилохий проситься в монастырь. (Этому Амфилохию преп. Дионисий впоследствии скажет: "Старейшинство вручаю моему ученику Амфилохию"). Преп. Дионисий, обратившись к Макарию, сказал: "Пришел к нам в монастырь, наставляемый Богом, инок Амфилохий и хочет с нами приносить молитву Богу". "Прости меня невежду, отче, не знаю, что говорить", отвечал Макарий. "Говори, послушник, что Бог положит тебе на сердце", повелел настоятель, и Макарий сказал: "Благословен Бог, Который хочет чтобы все люди спаслись и достигли познания истины" (I Тим. 2:4). "Да даст тебе Бог говорить полезное", добавил Дионисий.
При жизни преп. Дионисия "в то же лета гладна бысть страна та". В обитель преподобного приходит много народа за хлебом: "творяше бо (преподобный) милостыню нескудно просящим. Они же больше начали приходить. Преподобный же никако не стужа, но больше даяше". Эконом монастыря указывает подвижнику на оскудение запасов. Но тот "понося эконому", дает наставление творить милостыню без всякого расчета и указывает, что за немилосердие Господь будет карать на Страшном суде Своем, и что именно милостыня особенно поможет инокам на суде Христовом: "Ничтоже бо сице нам яко милостыня помогающе есть. Милуяй нища взаим дает Богу. Сице смысляше и учаше".
В этом сказывается ученик Кирилла Белозерского. Начиная с Феодосия Печерского, нищелюбие является свойством всех русских подвижников.
Преп. Григорий Пельшемский (+ 1451 г.) — друг и ученик Дионисия Глушицкого, дожил до 127 лет. Происходил он из рода князей Лопотовых, из Галича, Костромской области. Григорий стремился к безмолвию. От игуменства в Галиче спасается в Ростов, но не обретает желаемого, наоборот, его там делают архимандритом, и он возобновляет Спасскую обитель. Но стремление к безмолвию его не покидает, и он уходит к преп. Дионисию и ставит себя в положение его ученика. Взаимная любовь подвижников была такова, что у них образовалась как бы одна воля. Для характеристики Григория служат небольшие замечания о том, что он не имел возношения и что "с корнем искапывал" вредные помыслы. Преп. Дионисий его поучает: "сотвори ума твои с всем тщанием единого Бога искать и прилежать к молитве и паче подвигайся помогать нищим и сиротам, и вдовицам; дондеже время имаши, делай благая, буди воистину славя Бога и волю Его творя, и даст ти Бог прощение и у правит горняя помышляти, горних искати идеже Христос есть, одесную Бога седя на небесех"... "В своей души, — говорит Дионисий, — "ничто-же взношениа ямый помышлениа, ис корене ископа и очища с страхом и трепетом и умилением служити Господеви". Далее житие говорит, "что Григорий, радуяся течаще без преткновения и в вышних ум свой вперяя и сердце свое очищая от всех страстных мятеж". Когда преп. Григорий созрел для полного безмолвия, преп. Дионисий отпускает его на восток для отшельнической жизни. Он прибыл на реку Сухону, и когда зарделась заря, святой взял крест и пошел туда, откуда был слышен звон, через леса и болота. И на этом месте со временем основалась Пелынемская обитель. Преп. Григорий "поучает учеников и мирян и был наставником всем хотящим спастись" (Ч.М.). Другими словами нес подвиг старчества. Кроме того, он борется за правду и обличает неправые поступки князей и терпит преследование. Так поступали и другие преподобные в эту эпоху. Григорий Пельшемский, ученик преподобного Дионисия Глушицкого, усвоил наставления своего учителя: "Прихождаше нищая в глад с радостию принимаше их". Традиция эта от Дионисия восходит к Кириллу, а от него к преп. Сергию, ученик которого "преп. Никон о "человеколюбии слово преложи рек: аще есть мощно, ни единаго приходящих тщама отпустити рукама, да не како утаится вам Христа презрети, единаго от просящих видом показавшася". Не ясно ли, говорит Смирнов, "что преп. Никон разделял воззрения своего наставника относительно нищелюбия?" Вошедший в жизнь русского монашества с половины XIV века Иерусалимский устав оказался сродни русскому духу: "Палестинцы находят время и для служения миру. Св. Евфимий обращает в христианство целое арабское племя, св. Савва устраивает ряд ксенодохий-больниц и странноприимных домов. Оба они участвуют в церковной борьбе своей эпохи, выступая против ересей и в городе, и в императорском дворце. Этот-то идеал для подражания поставила себе Святая Русь, внеся в него свой собственный талант, овеяв его строгость своим благоуханием.
