Ознакомительная версия.
Потом Пророк показывает причину, по которой могут они долго предаваться пьянству. Вино бо сожжет я. Вот причина, по которой в них желание пить ненасытимо. Когда, говорит Пророк, выпито большое количество цельного вина, тогда, производя в теле сильное разгорячение, иссушает оно естественную влагу в пьющем. А после сего, как думаю, вино само себе служит поджогой, и наперед выпитое расширяет место для выпиваемого вновь. И как овраги, пока течет в них вода, кажутся полными, а когда влага стечет, остаются сухими, каменистыми и невлажными, так и тела упивающихся, будучи расширены неумеренным употреблением вина, поглощают и естественную влажность. Ждущим вечера; по этой причине, говорит Пророк, ждут они вечера. Вино бо сожжет я. Огонь, заключенный в вине, перейдя в тело, делается воспаляющим веществом для разжженных стрел врага, потому что вино потопляет собой и рассудок, и ум, а похоти и сластолюбие воспламеняет, как масло — огонь. Почему сказанное вино сожжет я относим не только к желанию пить, но и вообще к распалению, производимому в теле.
Потом пророческое слово, еще в большем виде обнаруживая неприличие, продолжает: со гусльми бо и певницами, и тимпаны и свирельми вино пиют — ибо молодые гуслисты, на беду встретившиеся опьяневшим глазам, играющие на свирелях и певницах, торгующие своей красотой, лики поющих и согласное пение людей порочных, погружая тела в негу и расстраивая души, общим благозвучием возбуждают опьяневших ко всякой срамной и беззаконной забаве. И что же выходит из этого? То, что на дела Господня не взирают и дел руку Его не помышляют. Но воззрение означает постижение предметов, видимых с помощью глаз, а помышление значит созерцание невидимого умом. Итак, поскольку невидимая Божия от создания мира твореньми помышляема видима суть (ср.: Рим. 1, 20), то не взирающий на дела не возводится и к умственному разумению. Посему что же значит сказанное? То, что пьянство есть начало безбожия, как омрачение разума, которым обыкновенно наипаче познается Бог. А дела руку — это ожидаемое воздаяние, оный огонь и наказание во аде, иссохший язык, жаждущий, в облегчение, хотя малой капли, отовсюду окружающий пламень, не позволяющий и дыханию ветра прохладить внутренний жар; вместо играющих на свирелях — стенание; вместо неумеренного пьянства — жажда капли, когда плоть упивающихся будет опаляться в пещи; вместо сладострастных зрелищ — глубокая тьма; вместо неусыпной похоти — неусыпающий червь. Посему погрузившие ум свой в пьянстве не могут помышлять о сих делах рук. И поскольку они не взирают на ожидающее их, то пророческое слово справедливо оплакивает их, как бы уже действительно постигнутых бедствиями.
Да услышат сие те, которые у себя в домах вместо Евангелия берегут гусли и лиры! Пророк взывает к ним, как уже к погибшим, по состраданию любви оплакивая их погибель. Горе, — говорит он, — со гусльми, и свирельми, и тимпаны, и певницами вино пиющим. А у тебя испещренная золотом и слоновой костью лира лежит на каком-то возвышенном жертвеннике, подобно какому-нибудь изваянию и кумиру демонов. И еще бедная женщина, вместо того чтобы научиться, как владеть веретеном, по необходимости рабства, научена тобой протягивать руки к лире, для чего ты, может быть, платил за нее деньги, отдавал ее в наученье какой-нибудь другой женщине, которая сперва собственным телом своим служила всякому непотребству, а теперь для молодых дев стала наставницей в подобных делах. За нее в день Суда постигнет тебя сугубое бедствие, потому что и сам ты непотребствуешь и лукавыми наставлениями отвратил от Бога бедную душу. Вот она предстает с лирой, налагает на нее персты, чтобы извлечь звуки; руки ее обнажены, лицо бесстыдно. К ней обращается все собрание пирующих, к ней несутся взоры всех, слух с безмолвием ловит звуки, шум утихает, смех умолкает, не слышно непотребных речей, которыми доселе старались превзойти друг друга, безмолвствуют все в доме, очарованные сладострастной игрой. Но умолкающий там не безмолвствует в церкви Божией, не умолкает оглашаемый словом евангельским. И не удивительно! Ибо враг, который там предписывает молчание, здесь подучает шуметь. Жалкое зрелище для очей целомудренных — женщина не за ткацким станком, но с лирой в руках, не собственным своим мужем знаемая, но видимая посторонними, сделавшаяся общим достоянием, поющая не псалом исповедания, но любодейные песни, не Богу молящаяся, но поспешающая в геенну, не в церковь Божию стремящаяся, но вместе с собой исторгающая из нее других! Волна ей ненавистна, сновать основу и повертывать утком она и не умеет, и не хочет. Проводя время с упившимися, она предается одинаковым с ними занятиям. Подлинно ткут они паутинную ткань, как будто на какую основу, налагая свои руки на натянутые струны, и, часто туда и сюда снуя бряцалом, как ткацким челноком, не дают видеть и конца этой деятельности. Ибо в искусствах, необходимых для жизни, конец перед глазами, например, в столярном искусстве — скамья, в домостроительном — дом, в кораблестроительном — корабль, в ткацком — одежда, в кузнечном — меч. А в искусствах пустых, каковы искусства играть на гуслях или свирели или плясать, вместе с окончанием действия исчезает и самое произведение. И подлинно, по слову апостольскому, кончина сим погибель (ср.: Флп. 3, 19). О сем распространился я по необходимости, имея в виду тех, которые, по чрезмерной преданности забавам, или постоянно, или во время, по их предположению, веселья, на браках и пиршествах употребляют при ужинах свирели, гусли и певницы, — распространился, чтобы вы, узнав, как слово Божие порицает занятия подобного рода, из страха угрожающих бедствий, по крайней мере впоследствии, худой навык жизни своей переменили на лучшее.
А если смысл пророческих слов исследуем с другой точки зрения, то можно открыть нечто иное, полезное для душ наших. Горе, — говорит Пророк, — востающим заутра и сикер гонящим, то есть тем, которые, как скоро тьма неведения рассеяна для них введением богопознания, потому что взошло Солнце правды, из беззаконников и безбожных, каковыми были прежде, переименованные богочестивыми и сопричтенные к Церкви Божией, до того преодолеваются плотскими страстями, что выступают из ума и падают, как омраченные от опьянения. И пророческое слово оплакивает участь подобных людей, то есть и после Божия научения предающихся упоению страстей. Ибо знает упивающихся нередко и без вина Тот, Кто говорит: Горе вам, пиянии без вина (ср.: Ис. 28, 1). Ибо как вино, принятое внутрь сверх нужды или сверх сил пьющего, обыкновенно омрачает рассудок, так и страсть похотения, или печали, или гнева, овладев рассудком, одержимых ею делает лишенными ума. Посему жалки и троекратно жалки люди, которые не только в начале жизни погружены в упоение, но ждут вечера, то есть до запада жизни предаются страстям. Как в одном отношении утром называется то озарение, какое производится в сердцах знанием Бога, так в другом отношении — и то состояние, когда разум приходит в зрелость и мы начинаем жизнь разумную. В обоих случаях предшествовавшая жизнь есть тьма и ночь или потому, что не пришел еще в совершенство разум и душа погружена в неразумие, или потому, что разумение покрыто глубокой тьмою, по причине отчуждения от Бога. Посему горе востающим заутра, то есть людям, которые едва отложили неразумие юности и вместо того, чтобы силой разума мужественно поборать страсти, низлагаются ими и гонятся за страстями, как бы за каким упоением. Ибо весьма несчастны те, в которых при начале и конце жизни не прекращается подобное упоение. Между упивающимися — много разностей: одни тотчас с наступлением утра перестали предаваться пьянству, другие прекратили сие по прошествии некоторого времени, а иные надолго продлили свое упоение. Посему прекрасно, тотчас по пробуждении, взыскать жизнь трезвенную и святительскую, чтобы, не пия ни вина, ни сикера, соделаться достойными вступить во Святая. Ибо написано: И рече Господь ко Аарону, глаголя: вина и сикера не пийте, ты и сынове твои с тобою, егда входите в скинию свидения (Лев. 10, 8–9). Но поскольку трудно в естестве человеческом преуспеть в непогрешительности, то вторым плаванием называется — вскоре после утра востать от упоения.
У тех же, которые ввыкли в вино и ищут, где бывают пирове, мысль так занята сими разысканиями, что они не способны взирать на дела Господня и помышлять о делах руку Его. Опьянение их увеличивают еще гусли и певница — это изобретение Иувала, происходящего из рода Каинова. Ибо сказано: И взя себе Ламех две жены: имя единей Ада и имя вторей Селла. И роди Ада Иовила: сей бяше отец живущих в селениих скотопитателей. И имя брату его Иувал: сей бяше показавый певницу и гусли (Быт. 4, 19–21). С такими гусльми и мусикиею знаком был Лаван и с ними хотел он отпустить Иакова. И аще бы ми поведал еси, отпустил бых тя с веселием и с мусикиею, и тимпаны и гусльми (Быт. 31, 27). Но Патриарх избежал сего, как препятствия взирать на дела Господа и помышлять о делах руку Его. И у Навуходоносора, во время обновления образа, при звуках трубы, свирели и гусли, самвики и псалтири и согласия, и всякаго рода мусикийска падали ниц людие, племена и языцы (ср.: Дан. 3, 7). А те, которые еще прежде отказывались пить вино вавилонское и гнушались наслаждаться царской трапезой, пад не поклонились, но презрели всякое человеческое могущество и угасили самую силу огня. Если же грех — не взирать на дела Господня и не помышлять о делах руку Его, то возведем очи разумения нашего, увидим зиждительные законы дел Божиих, от величества красоты созданий сравнително с сотворенным Рододелателя тварей познавая (ср.: Прем. 13, 5). И поскольку невидимая Божия от создания мира твореньми помышляема видима суть (ср.: Рим. 1, 20), и, может быть, чувственное постижение тварей называется видением, а мысленное постижение премирного именуется помышлением, то посему Пророк и говорит: на дела Господня не взирают, то есть чувственных предметов не рассматривают посредством зрения, и дел руку Его не помышляют, то есть не доискиваются постигнуть невидимое посредством деятельности ума.
Ознакомительная версия.
