Почти каждый вечер во дворце Хайр уд-Дина собиралось много людей вокруг блюд с пловом, бараниной, дынями, виноградом и кувшинами с шербетом, а иногда и с запретным вином. Любопытно было посмотреть на эти сборища, где какой-нибудь шейх, худой и изможденный, во власянице из верблюжьей шерсти, задирал в крике козлиную бородку и стучал посохом об пол, а купец в роскошном халате, сложив на округлом чреве унизанные перстнями пальцы, или оглаживая ими окладистую, крашеную хной бороду, солидно басил, успокаивая его... Кричащий во гневе не опасен, опасен молчащий во гневе...
А Хайр уд-Дин, усмехаясь, слушал их крики... Они вслух мечтали о том, где именно будут основаны их обители (текке и завийе), и здесь выходили споры, ибо Хайр уд-Дин хотел укрепить стратегически важные для продолжения завоеваний, для укрепления будущей османской власти районы, а шейхи высчитывали, где выгоднее завтра – а может быть, и сегодня, еще на чужой территории, – соорудить и содержать караван-сараи, обслуживавшие торговые пути.
Купцов Хайр уд-Дин приглашал как своих консультантов – они знали все на свете, они знали и цены на все товары на всех базарах всех городов мира, и таможенные пошлины, и места на караванных тропах, где можно ожидать нападения разбойников, – и Хайр уд-Дин замечал себе, что здесь надо предусмотреть создание не просто караван-сарая, но крепостцы с гарнизоном для охраны тропы... А когда знающий дорогу путешественник утверждал, что рядом с тем или иным опасным горным проходом «издревле» стоит завийе или текке, и не одно, – Хайр уд-Дин с удовлетворением отмечал, что мудрые мысли и встарь приходили в головы людям, и старался выяснить, к какому ордену принадлежат стоящие там монастыри, чтобы верно подобрать человека для посылки туда...
Обсудив все вопросы, на прощанье Хайр уд-Дин многим гостям вручал брусок бледно-коричневого зернистого измирского afiun , рекомендовал попробовать самому, а затем щурил масляные глаза и выражал уверенность, что рынок сбыта для этого товара будет найден с легкостью. А уж поставки он обеспечит в любых нужных объемах.
В ближайшие же годы он действительно обеспечил поставки, так что опий-сырец в Европе еще очень долгое время был известен как Theriaka или Thuriaka, – «турецкий».
Запад и Восток в этих беседах различались как небо и земля.
На Западе было проще. И не потому, что константинопольский путь, связывавший Балканы с Центральной Европой, был здесь один – на Эдирне . Запад был христианским, но неуемное и откровенное стремление римского папы утвердить свою абсолютную власть вызывало такое однозначное возмущение христианами и христианством, что Хайр уд-Дин не видел здесь особых проблем. Восток давался труднее. Здесь издавна было много иноверцев – зороастрийцев и несториан, – но это были исламские земли, а ислам прямо запрещал мусульманину воевать с мусульманином...
Истина – это заблуждение, которое длилось столетия. 3аблуждение – это истина, просуществовавшая лишь минуту.
Пословица
Мудрец вопросы миру задает,
Дурак ответы точные дает.
Но для того ли мудрый вопрошает,
Чтоб отвечал последний идиот?
Н.Н. Матвеева
Уогромного русобородого Али, ставшего теперь наставником Абдаллаха, не было времени для специальных бесед – ему часто приходилось уезжать к поставщикам и покупателям, в торговые ряды и городскую канцелярию, в мечеть и арсенал... Но и когда он появлялся в кузнице, его всегда тщательно выбритая голова мелькала во всех ее углах, и там сразу начиналось какое-то движение, возникали и исчезали кипы бычьих шкур и штабеля бондарных клепок... Горны, казалось, начинали сиять в его присутствии ярче, а молоты – веселее звенеть о наковальни. Именно Али всегда привозил объемистые – или не очень – юки с динарами, акче, курушами и выдавал каждому причитающуюся ему долю, заодно решая, какая ему причитается доля. Он же отпускал кузнецов, если кому требовалось посетить больного родственника или сделать большую покупку на базаре.
Али первым расстилал пять раз в день свой молитвенный коврик, а по пятницам шел в мечеть во главе кузнецов околотка; часто именно он читал в мечети хутбу .
Несмотря на эту загруженность, каждую свободную от хлопот минуту он становился к наковальне, и тогда уж даже посыльный от султана не мог бы его от нее оторвать, пока изделие – а он ковал мечи – не было полностью готово. Подручные в кузнице спорили между собой за право стать молотобойцем к его наковальне, но он, не очень-то обращая на это внимание, надев кожаный запон, сам указывал пальцем, кто будет сегодня его напарником. На Абдаллаха он указывал пальцем не чаще, чем на других, но в том-то и была справедливость: без этого указующего перста Абдаллах, самый молодой среди кузнецов, возможно, так никогда бы и не попал к наковальне Али.
Именно здесь, отъединенные от всего остального мира грохотом и звоном кузницы, имели они практически единственную возможность беседовать. «Дзинь» – ударял по мечу маленький молоточек Али, указывая место, направление, а для опытного молотобойца еще и силу удара. «Бумм» – обрушивался через полтакта на это место молот Абдаллаха. «Дзинь» – «бумм»: в этот диалог молотов Абдаллах мог лишь изредка вставить два-три слога, ибо иначе ему не хватило бы дыхания; но Али, с его легким молоточком, мог говорить столько, сколько позволяла ему концентрация внимания на обрабатываемом мече. Впрочем, было еще время у горна, где Али время от времени раскалял остывающий меч:
– Выбрось из головы весь тот вздор, который говорил тебе Старик, – так начал Али первую свою беседу. – Он в молодости очень долго был гностиком, и до конца жизни не смог изжить всех их заблуждений. Он так и сыпал именами и вздорными теориями гностиков-греков и иудеев-каббалистов. Все это просто не имеет никакого отношения ни к исламу, ни к суфизму! Впрочем, Старик долгое время воздерживался от этих глупостей, и лишь в последние месяцы перед смертью из него поперла эта чушь. Когда он стал неумеренно курить анашу, – возможно, чтобы заглушить боль. Он все-таки сильно мучился!
Поистине, Старика можно было послушать, когда он говорил о том, кто такой Иса, об исламе, как силе, способной объединить мир; но весь этот невероятный вздор о творце, который создал ущербное творение – такая чушь, которая заслуживает лишь презрения, а теперь, когда Старик умер, да будет Аллах к нему милостив, – и забвения. Забудь все его рассказы, и уж безусловно ни в коем случае не трещи о том, что слышал, на базаре – это и не совсем безопасно: не понравится кому-то и вломят тебе так, что мало не покажется. Запомни: или ты признаёшь, что Аллах – единственный и всесовершенный творец этого мира и что он и только он достоин поклонения – или ты не мусульманин.
Поистине, высший, небесный мир – малакут, – Аллах устроил пятью духовными силами – ал-худуд ар-руханийа («духовные определения»). Повелев «Кун!» («Будь!»), он буквой каф создал ас-Сабик («Предшествующий»), первую духовную силу, опередившую других в познании творца и его единственности. Буквой нун он создал вторую духовную силу, ат-Тали («Следующий»). Само повеление, как слово Аллаха, стало третьей духовной силой (ал-Джадд). Еще две духовные силы названы ал-Фатх и ал-Хайал.
Их соответствия в сфере божественного могущества – джабарут, – это ал-Калам (небесное перо), ал-Лаух (небесная скрижаль), и три архангела: Исрафил, Мыкал и Джибрил. Скрижаль, на которой запечатлен след Перворазума (ал-Калам) – это мать книги, (умм ал-китаб), божественное откровение Аллаха, предвечный Коран.
В нижнем мире – мулк – ал-Калам, Дух, можно уподобить как бы стальному кресалу, а ал-Лаух, Первоматерию – кремню; сотворенные же небеса, земля и все великолепие видимого мира подобны молнии-искре, возникшей в момент их соприкосновения. Но эта сверкнувшая молния – лишь бледное отражение единого и единственного Аллаха! Видел ли ты, как пламя свечи отражается в зеркалах? Реальна лишь горящая свеча, все остальные отражения – небытие, видимое ничто, искаженное, тусклое и перевернутое; они существуют, но лишь благодаря свече. Убери ее, и исчезнет все! Подобны этому отношения Аллаха, предвечного Света, к его творениям... Задача суфия – так очистить зеркало своей души, чтобы Аллах отразился в нем по возможности без искажений.
Но в сторону это! Разве ты готовишься в улемы? Ты – кузнец, вот о кузнечных делах мы и будем говорить. И прежде всего – об оружии. Смотри: у зверей есть рога и клыки, бивни и копыта, клювы и когти; у человека ничего этого нет. Но он создал себе мечи и алебарды, сабли и топоры. То же с защитой: чешуя рыб и змей, панцири раков и черепах – все постарался воспроизвести человек, придумав щиты и кольчуги, латы и панцири. Не только вооружение: колесо и рычаг, светильник и кувшин – все было когда-то изобретено человеком. Любой из этих вещей когда-то не существовало – а потом она возникла, но важно, чтоб ты понял: возникла она не сама собой. Создал ее человек, которому это «пришло в голову» – а на самом деле вложил ему в голову Аллах, высокий, великий. Создавал он эту вещь иногда в течение всего нескольких минут – а, как результат, его племя сразу же и надолго возвысилось над всеми окружающими племенами, стало брать с них дань.
