Вот что писал о той, ныне скрытой за завесою веков, эпохе знаменитый географ древности Страбон: «В Абидосе поклоняются Осирису, но нет в храме певцов, и никто перед началом церемоний не играет на свирели или на цитре, как это бывает при поклонении другим богам». Мир и покой царят среди белых стен этого зала; полусонное спокойствие, неведомое и недоступное внешнему миру. Марфа — суетливая и торопливая — заслужила упрек Иисуса; Мария — спокойная и задумчивая — снискала Его похвалу. Не в суете и шуме проводим мы свои лучшие часы, но лишь погрузив душу в безмятежность и покой, соприкасаемся мы со Счастьем, Мудростью и божественной Силой.
Итак, я удобно устроился в небольшой каменной нише, как это делал, возможно, тысячелетия назад некий смуглокожий жрец, и тут же ощутил сохранившуюся здесь с тех пор его благотворную энергию, нахлынувшую на меня подобно магическим чарам. О, как это прекрасно — остаться на некоторое время в одиночестве, чтобы позабыть о непрестанной суете и шуме — побочных следствиях прогресса, неизменно сопровождающих все приносимые им многочисленные блага. Полезно иногда позабыть о грубом эгоизме, вечной проблеме взаимного непонимания, бессмысленной ненависти и черной зависти, поднимающих головы и начинающих злобно шипеть, подобно кобрам, и плеваться ядом в каждого, кто возвращается в мир непросвещенных людей.
«Но для чего тогда возвращаться?» — подумал я.
Мы считаем одиночество проклятьем, но, достигнув мудрости, начинаем считать его благословением. Мы должны взобраться на Эверест собственных желаний и научиться жить на его вершине — в полном одиночестве. Ибо тот, кто станет искать душу среди толпы, найдет там лишь бездушие; а ищущий истину найдет только обман.
Надо искать общества для души, а не для тела. Можно провести вечер в большой гостинной, где собралось десятка четыре гостей, и все же чувствовать себя одиноким, как в пустыне. Тела могут бьггь сколь угодно близки между собой, но пока не произошло сближение умов и сердец, каждый из нас продолжает пребывать в одиночестве. Бывает так, что кто-то приглашает Вас к себе в гости исключительно из уважения к правилам хорошего тона. Вы приходите, но обнаруживаете, что хозяина нет дома, хотя он и был извещен о Вашем приходе. Правда, он оставил дома свое тело, чтобы встретить Вас, но пропасть между вашими душами настолько велика, что они никак не могут находиться рядом. Знакомство с таким человеком отнюдь не означает, что Вы с ним действительно близки. То, что Господь разъединил, человек да не соединяет!
Я достал билет в Небесное Царство, в огромную страну, куда не долетают тривиальные и беспокойные вести из нашего мира. Означает ли это, что я — человеконенавистник? И разве можно называть мизантропом того, кто играет с маленькими детьми и подает милостыню нищим?
Почему бы не отдохнуть и не принять предложенное благословение одиночества, свободного от всех ненужных хлопот и беспокойств, когда судьба приводит тебя в такие спокойные, уединенные ме-. ста, как этот храм в Абидосе?
Мы смеемся над теми, кто оставляет общество в поисках высшей жизни; а ведь эти люди, возможно, уходят лишь для того, чтобы вернуться с какой-то очень важной для всей нашей расы вестью. Я вспомнил о торжественном обещании, которое мне пришлось дать по настоянию тех людей, кого я очень уважаю и даже боготворю; и понял, что возвращение неизбежно. Но эта мысль не огорчила меня, ибо я знал, что если меня вновь утомит мирская суета, я всегда смогу погрузиться в глубокие воды своего духовного существа, дабы вновь вынырнуть оттуда успокоенным, довольным и счастливым, исполненным свежих сил. В этой священной внутренней тишине отчетливо слышен голос Бога. Точно также и здесь, в священной тишине древнего храма я смог услышать еще более слабое эхо голосов давно исчезнувших богов. Когда мы уходим во внешний мир, мы блуждаем в непролазных дебрях в окружении теней, но, возвращаясь к себе, мы попадаем в мир возвышенных истин и немеркнущих красот. «Остановись, — говорит Псалмопевец, — и узнай, что я есмь Бог».
Мы утратили древнее искусство одиночества и не знаем, чем нам заняться, если вдруг остаемся одни. Мы не знаем, как стать счастливыми за счет одних только собственных внутренних ресурсов, и потому нам приходится платить комедиантам или кому-то еще за то, чтобы они сделали нас на время счастливыми. Мы не только не умеем оставаться в одиночестве, но еще менее способны просто спокойно сидеть на месте. Если б мы могли некоторое время посидеть спокойно, придав телу правильное положение и должным образом настроив свой разум, мы смогли бы обрести совсем не лишнюю для нас мудрость и вселить желанный покой в свои сердца.
Я просидел неподвижно почти два часа, пока в моих ушах вновь не зазвучало тиканье часов, заставившее меня открыть глаза.
Я посмотрел на заполонившие все помещение храма массивные ребристые колонны, поддерживавшие тяжелую крышу. Странным образом они напомнили мне гигантские стебли папирусов, на которые сверху были возложены мощные купола. Освещались они пучками света, проникавшего внутрь сквозь отверстия в крыше. Благодаря этому освещению лучше были видны нанесенные на них росписи и барельефы. Я разглядел изображение фараона, церемонно застывшего перед одним из своих богов, может даже перед самим Осирисом. Повсюду шли стройные ряды иероглифов, столь таинственных для непосвященного наблюдателя. Сам фараон Сети любовался в свое время этими колоннами: покрывавшими их надписями и выступающими основаниями.
С минуту я ждал, когда придут в норму мои затекшие ноги, после чего отправился на экскурсию по Абидосскому храму. Обойдя все его высокие комнаты и сводчатые святилища, я занялся осмотром фресок: их синие, зеленые, красные и желтые цвета, нанесенные на белые, как мрамор, известковые стены, выглядели такими же свежими, как и в тот день, когда они вышли из-под кисти художника три с половиной тысячи лет тому назад.
Тонкая и нежная красота женского тела рано или поздно становится жертвой безжалостного разбойника, имя которому — время. Но даже время казалось бессильным перед великой красотой этих изображений. Какой же секрет был известен древним художникам, если их фрески не утратили первозданной свежести даже по прошествии тысячелетий? И почему мы сейчас не в состоянии достичь таких же результатов? Богатство красок подчеркивало высокую технику рисунка и ювелирную работу резчика. Творцы этих изображений работали когда-то на том же самом месте, где сейчас стоял я. На белой стене храма увековечили они загадочную жизнь ныне исчезнувшего Египта. Всюду были видны изображения фараона, поклоняющегося высшим божествам и получающего их благословение.
В этом одиноко стоящем храме, не посвященном, вопреки обычаю, ни одному конкретному богу, воцарились сразу несколько богов египетского пантеона. У каждого было собственное святилище и собственная фреска или барельеф с изображением какого-то эпизода из жизни этого бога; но главенствовал над всеми все же Осирис. Семь сводчатых помещений, сложенных из больших каменных блоков и вытянувшихся от одного архитрава к другому, были посвящены, помимо прочих богов, Изиде, Пта и Харахту.
Изида — великая Матерь Мудрости, скрытая за завесой, — изображена во всей присущей ей материнской нежности: рукой она касается плеча преданного ей фараона. Рядом плывет ее священная ладья, украшенная изображениями лотоса; в центре ее — искусно выполненное святилище. Ласковые воды и послушные ветры готовы по первому зову умчать ладью в счастливую страну, где обитают лишь боги и богини, да еще те люди, кого эти боги возвысили своим благословением. Люди недалекие, глядя на эти фрески, удивляются глупости древних, всерьез веривших во все эти сказки, во всех этих богов и в священную ладью, отвозившую избранных на небеса. Но ведь лодка — всего лишь символ, частица тайного языка, который хорошо знала элита древнего мира, но вряд ли сможет понять элита нынешняя. А вот боги — отнюдь не просто порождение богатой фантазии древних. У Бога в Его бесконечной вселенной есть место и для более возвышенных созданий, чем человек. И хотя в разное время эти божества принимают различные имена и формы, суть их всегда остается неизменной.
«Не разные боги есть у разных народов — варваров и греков, но Солнце, Луна, небо, земля и море, принадлежащие одинаково всем людям. Только разные народы дают им разные имена».
В этом я полностью согласен с Плутархом.
И если в наши дни эти боги скрылись от взоров человеческих, это отнюдь не значит, что они перестали существовать и действовать. Они просто удалились в сферы, недоступные для физических ощущений, но мы не перестаем из-за этого пребывать под их влиянием. Они по-прежнему наблюдают за миром, вверенным их заботам, по-прежнему контролируют ход человеческой эволюции, хотя и не являются больше в мир в зримых земных ипостасях. Я верю в богов так, как верили в них древние египтяне: то есть как в сообщество наделенных сверхчеловеческими способностями существ, наблюдающих за эволюцией вселенной и благополучием человечества, управляющих человеческими судьбами и самыми важными их поступками, и, наконец, указующих всему и всем путь к совершенству.
