Глава 13. Какими священниками пользовался Авраам, скажи мне, какими учителями? Какими назиданиями? Какими увещаниями, какими советами? Тогда не было еще ни Писаний, ни закона, ни пророков и ничего другого подобного: он плыл по неисследованному морю, шел неиспытанным путем, притом, и родившись в нечестивом доме и от нечестивого отца. Но ничто такое не повредило ему, а он просиял такой добродетелью, что и долго спустя, после пророков, после закона и долгого воспитания, которое посредством знамений и чудес Христос преподавал людям, - все это предваряя, он показал на деле именно искреннюю и горячую любовь, пренебрежение к деньгам, попечение о близких по рождению; попирая все земное, и отбросив славу и распущенную жизнь, он стал жить строже монахов, обитающих на вершинах гор. У него не было даже и дома, а была только палатка из листьев, едва способная прикрывать голову праведнику; будучи сам чужеземцем, он не пренебрегал гостеприимством, а сам будучи чужеземцем на чужбине, принимал тех, которые приходили в полдень, и служил им. Он служил им сам, и в этом добром деле соучастницей сделал и жену свою. А чего только он не сделал для своего племянника, хотя тот худо относился к нему, хотел захватить даже лучшую часть пастбища, и это - после предложенного ему выбора? Не пролил ли он из-за него и крови? Не вооружал ли всех домочадцев, не подвергал ли себя явной опасности? Когда ему приказано было оставить дом, отойти в чужую страну, не тотчас ли же он послушался? Оставляя и отечество, и друзей, и всех родственников, и веруя в повеление Божие, не оставил ли он все наличное, ожидая неизвестного с гораздо большей уверенностью, чем наличное, ради обетования Божия, которому он верил непреклонно? После всего этого, с наступлением голода, он опять сделался странником, и однако не боялся и не смущался, а опять проявил то же послушание, любомудрие и терпение, и отправился в Египет, и повинуясь голосу повелевающего Бога, не разлучен ли он был с своей женой, не видел ли он, как египтянин осквернял ее, насколько было возможно для него, и, будучи поражен в самое чувствительное место, не потерпел ли он того, что хуже самой смерти? Что может быть, скажи мне, тяжелее, как видеть, что жена, связанная с ним законом брака, после стольких обетовании похищена была у него варварским нечестием, введена внутрь царских палат и оскорблена? Если даже в действительности и не случилось так, то он все-таки ожидал этого, и все сносил мужественно, так что ни бедствия не смущали его, ни благоденствие не возгордило его, но и во времена бедственности он сохранил то же самое состояние духа. А когда обещан был ему сын, то не было ли бесчисленных препятствий, препятствий от самого разума? Но, преодолевая все их, подавляя все сомнения, не воссиял ли он верой? Когда же потом ему дано было повеление принести своего сына в жертву, не повел ли он его с великой скоростью, как будто вел его на брак как жениха? Как будто попирая самую свою природу и перестав быть человеком, не принес ли он эту странную и необычайную жертву и не один ли выдержал борьбу, не призывая к себе на помощь ни жены, ни домочадца, ни кого-либо другого? Он знал, хорошо знал высоту цели, тягость этого повеления, величие этой борьбы; поэтому один порешил совершить это дело и, совершив этот подвиг, получил венец и был провозглашен победителем. Какой священник наставлял его на это? Какой учитель, какой пророк? Ровно никто, но он сам имел благомыслящую душу, а ее и достаточно было во всех этих делах. А что было с Ноем? Какого имел он священника, какого учителя, какого наставника? Не один ли он, когда вся вселенная погрузилась в зло, шел противоположным путем, соблюдал добродетель, и так просиял, что при потоплении вселенной и сам спасся и других избавил от обуревающих опасностей доблестью собственной добродетели? Почему он сделался праведником, почему совершенным? Имел ли он какого священника или учителя? Никто не мог бы сказать, что имел. А сын его, хотя и имевший надлежащего учителя, именно, добродетель своего отца, пользуясь наставлениями и через дела, видя исход самых дел, имея урок и в погибели (рода человеческого) и в спасении своего семейства, был злым по отношению к нему, посмеялся над наготой родителя и отдал его на посмеяние. Видишь ли, что повсюду требуется благородство души? А что, скажи мне, было с Иовом? Каких пророков он слышал, каким ученьем он пользовался? Никаким. Однако и он, не имея ничего такого, с великим рвением проявлял все виды добродетели. Свое имение он делил с нуждающимися, и не только имение, но и самое тело. В своем дому он принимал странников и дом его принадлежал скорее последним, чем самому владельцу; крепостью же своего тела он помогал угнетаемым, силой и мудростью языка поражал клеветников и обнаруживал евангельское благоразумие, проявлявшееся во всех его делах. Смотри же: "блаженны нищие духом", - говорит Христос (Матф. 5: 3), а это он и оправдывал своими делами. "Если я пренебрегал, - говорит, - правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною, то что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе?" (Аз же презрех суд раба моего, или рабыни, прящимся им предо мною: что бо сотворю, аще испытание сотворит мне Господь? Еда не якоже и аз бех во чреве, и тии быша? Бехом же в том же чреве) (Иов. 31: 13-15). "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю" (Матф. 5: 5). А что кротче было того, о котором домочадцы говорили: "О, если бы мы от мяс его не насытились?" (кто убо дал бы нам от плотей его насытитися) (Иов. 31: 31), - так они сильно любили его. "Блаженны плачущие, ибо они утешатся" (Матф. 5: 4); и этой добродетели он не был чужд. Послушай, что он говорит: "Если бы я скрывал проступки мои, как человек, утаивая в груди моей пороки мои, то я боялся бы большого общества, и презрение одноплеменников страшило бы меня" (аще же и согрешая неволею не посрамихся народнаго множества, еже не поведах перед ними беззакония моего) (Иов. 31: 33-34). Человек такого настроения очевидно плакал с великим избытком. "Блаженны алчущие и жаждущие правды" (Матф. 5: 6). Смотри, и это с избытком исполнялось им: "Сокрушал, - говорит, - я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное" (сотрох членовныя неправедных, от среды же зубов их грабление изъях) (Иов. 29: 17). "Я облекался в правду, и суд мой одевал меня, как мантия" (В правду же облачахся, одевахся же в суд яко в ризу) (там же, 14). "Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут" (Матф. 5: 7); а Иов был милостив не только в деньгах, не только в том, что одевал нагих, кормил алчущих, помогал вдовам, защищал сирот, исцелял раны, но и самым сочувствием души. "Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных?" (Аз же о всяком немощнем восплакахся, вздохнув же, видев мужа в бедах) (Иов. 30: 25). Как бы будучи общим отцом для всех несчастных, он приходил на помощь в несчастьи к одним, оплакивал бедствия других и обнаруживал милосердие в словах и делах, своим состраданием и своими слезами делаясь как бы общим покровом для всех. "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Матф. 5: 8). И это также оправдалось на нем. Послушай, что Бог свидетельствует о нем: "нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла" (несть, яко он, на земли человек непорочен, истинен, благочестив, удаляяйся от веяния лукавыя вещи) (Иов. 1: 8). "Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное" (Матф. 5: 10). И в этом отношении он совершил великое множество подвигов и получил награды. Его не только гнали люди, но на него напал и сам начальник всякого зла, демон, который, употребив все свои козни, напал на него, изгнал его из дома и отечества, поверг на навоз, лишил всех денег, имений, детей, здоровья, самого тела, предав его самому жестокому голоду; после чего даже и некоторые из друзей его оскорбляли и растравляли раны его души. "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (Матф. 5: 11, 12). И это блаженство оправдалось на нем с великой полнотой. Даже и близкие к нему люди тогда клеветали на него, говоря, что он наказан меньше, чем погрешил, возводили на него великие обвинения, ложные слова и тяжкие клеветы. Но он избавил их от угрожавшей им опасности тяжкого удара, нисколько не упрекая их за все сказанное ими. И здесь опять исполнилось над ним изречение: "любите врагов ваших… и молитесь за обижающих вас" (любите враги ваша, молитеся за творящиж вам напасти) (Матф. 5: 44). И он любил своих врагов, молился за них, утишал гнев Божий и искупил грехи их; хотя не имел возможности слышать ни пророков, ни евангелистов, ни учителей, ни кого-нибудь другого, кто бы наставлял его добродетели. Видишь ли, каково благородство души, и как она бывает достаточно добродетельна, хотя бы не пользовалась никаким попечением? Между тем самые предки его не только не были благочестивы, но отличались великим злом. О предке именно его говорил Павел: "Чтобы не было [между вами] какого блудника, или нечестивца, который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства" (да не кто блудодей, или сквернителъ, яко же Исав, иже за ядь едину отдал есть первородство свое) (Евр. 12: 16).
