Когда же связь обрывается, душа умирает. Казалось бы, тут противоречие: душа бессмертна, а я говорю о ее смерти. Поясню примером. Приезжает ко мне девушка, лет девятнадцати. Лета еще как будто не старые, а говорит, что жизнь потеряла для нее смысл, так как умер человек, которого она любила всем существом своим. Он умер, а она осталась совсем одна.
— В Бога-то веру не потеряли?
— Нет, в Бога я верю… Но поймите, умер тот, кого я любила больше всего на свете…
В разговоре выясняется, что "умер" надо понимать не буквально, что этот человек жив, но он изменил ей, надсмеявшись над любовью, бросил ее. Для этой девушки он действительно умер, хотя, может быть, они и на улице встречаются, и видит она его.
Так и душа может умереть для Бога, потому что, когда нарушается богообщение, тогда душа перестает существовать для Бога. Но и такую, умершую, душу Бог силен воскресить и спасти.
Была здесь у меня и другая девушка. Она из купеческой семьи, обладающей колоссальными средствами. Враг, когда хочет погубить душу, начинает с того, что выкрадывает у нее веру в Бога, чтобы пресечь общение с Ним, тогда она оказывается целиком в его руках. И на эту девушку устремил он свои стрелы. Орудием его оказался один человек, молодой по летам, но опытный по развращенности и порокам. И этого человека она полюбила, а он начал с того, что украл у нее веру в Бога. Ведь это так легко: "Кто все это видел? Как можно этому верить? Все это суеверные бредни…".
Договорился до того, что вера стала в ее глазах всего лишь пустым предрассудком невежественных людей. А дальше… дальше он заставил уверовать в законность свободной любви и развратил ее совершенно, а потом и бросил. Она дошла до такого состояния, что чуть не покончила с собой. Но Бог способен спасти и такую душу — и Он спас ее, так как в душе ее всегда тлела искра стремления к Небу, к какому-то ею самой не осознанному идеалу.
Художница в душе, она очень любила музыку, особенно минорную, и звуки ее навевали ей мысль о Боге. Ее развратитель этого не любил и часто насильно захлопывал крышку рояля, протестуя против этих, как он выражался, "телячьих нежностей". Ему — бурсаку по происхождению — больше была присуща грубость. Именно эта грубость вместе с врожденной тоской и стремлением к Богу, которое жило в душе девушки, и выручили ее — теперь она спасена. Приехала она сюда, обновилась душой, а теперь вышла замуж за хорошего человека.
Вот этой-то искоркой стремления к богообщению и надо дорожить, не давая окружающему мраку погасить ее. Опять повторяю: лучшие наши писатели стремились к Богу, хотя теперь как-то забыли об этом, и студенчество сейчас ничего не читает, а о Шекспире и Пушкине и понятия не имеют. А эти писатели могли поднять их от будничной, серой, обыденной жизни и привести к Богу. Впрочем, надо сказать, что такое чтение хотя и может довести до мыслей о Небе, но ведет оно все-таки окольными путями. Лучше же избрать прямую дорогу, которая открыта перед нами, лучше читать творения святых отцов Церкви, Жития святых. Аминь.
* * *
Вчера беседа наша вышла какой-то незаконченной. Мне пришлось ее прервать, так как среди некоторых стало замечаться утомление, появились вновь прибывшие, уставшие с дороги.
Кто сидит в гоголевском кресле? М.А.? Я потому спросил, что с Гоголя я хочу начать сегодня речь. Его называли помешанным… За что? За тот духовный перелом, который в нем произошел и после которого Гоголь твердо пошел по пути богослужения. Как же это случилось?
В душе Гоголя, насколько мы можем судить по сохранившимся письмам, а еще больше по рассказам о нем, всегда жила неудовлетворенность жизнью, ему хотелось лучшей жизни, а найти ее он не мог. "Бедному сыну пустыни снился сон…" — так начинается одна из его статей. И сам он, и все человечество представлялось ему в образе этого бедного сына пустыни. Это состояние человечества изображено в Псалтири. Там народ Божий, алча и испытывая жажду, блуждал по пустыне, ища града обительного, и не находил его. Так и все мы алчем и жаждем этого града обительного и, ища его, тоже блуждаем в пустыне. Это состояние духа знакомо и Лермонтову. В одном из своих стихотворений он жаловался, что не может найти твердый утес, чтобы опереться на него и твердо знать, что ему любить и петь. Но Лермонтов так и не нашел града обительного, то есть Царства Небесного, и кончил плохо. Иной была судьба Гоголя. Мы знаем из его жизнеописания, что он удостоился мирной христианской кончины. Как же он достиг этого? Был в Москве один дом, где собирался весь цвет, все сливки, так сказать, общества того времени, но не аристократического общества, а интеллигенции. Это был дом Погодина. Речи там велись чаще всего на тему о богоугождении. В те времена интересы интеллигентного общества были несколько иные, чем теперь. Безбожников почти не было, были сомневающиеся, и много говорили о Боге и Царстве Небесном. Случалось и Гоголю быть у Погодина. Со свойственной ему экзальтацией Гоголь много говорил о своих исканиях, о том, что жить так, как он живет, невозможно, а как надо жить, он не знает.
— Читайте Евангелие.
— Читал, оно-то и сказало мне, что так жить нельзя, но как перестроить жизнь, как сделать ее святой — не знаю.
— Однако было много людей, угодивших Богу, читайте Жития святых, особенно Жития преподобных (преподобный — это человек, исполнивший заповеди). Будите убо вы совершенни, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф.5:48). Преподобные очистили душу и освятили ее так, что она по всем свойствам стала подобна Богу. Понятие о подобии предметов мы встречаем в математике. Один треугольник маленький, другой — большой, но по свойствам своим этот маленький совсем похож, или подобен большому, подобен, но не равен. И в природе мы часто сталкиваемся с подобием предметов. Люди, по свойствам души своей уподобившиеся Богу, называются преподобными. Раньше их жизнеописаниями интересовались, теперь эти книги основательно забыты, к великому нашему несчастью.
— Читал и Жития и вот на что наткнулся: много было святых, все они устремлялись к Богу, но шли к Нему разными путями. Представьте себе круг: к середине его, к центру, сходится множество радиусов, идут все они к одной цели, но с разных сторон — сверху, снизу, справа, слева. Центр — Христос, радиусы — люди, святые, идущие к Нему разными путями. Один спасался путем смирения, другой — терпения, третий — рассуждения, и все они разными путями пришли к Богу. И я хочу идти к Богу, но пути к Нему найти не могу и …человека не имам (Ин.5:7).
Гоголь здесь разумел евангельское сказание о расслабленном при Силоамской купели. Вспомните это сказание. При купели собралось много больных, жаждущих исцеления. По временам сходит Ангел Господень и возмущает воду, и тот больной, который после этого первым погрузится в воду, получает исцеление. Лежит при купели расслабленный, долгие годы ждет он исцеления и не получает. Отчего? Человека не имам — не имеет человека, который бы его спустил в целительную воду. Так и лежит расслабленный, а Бог смотрит на него.
Под тем расслабленным можно разуметь все больное, расслабленное человечество, бедное, зараженное первородным грехом и ждущее исцеления. Томилось человечество, а Бог смотрел на него.
Конечно, Своей всемогущей силой Он в одно мгновение мог возродить человечество, сделать его из грешного святым. Силен был это сделать Господь, но не допустила того Правда Божия. Нельзя было дать повод сатане упрекнуть Бога в несправедливости. Для спасения человечества нужен был человек же. Долгие годы люди ждали Этого Человека и томились, подобно расслабленному при Силоамской купели. И пришел Человек, и искупил человечество, очистив его от первородного греха.
Ну а теперь мы опять заблудились, опять ждем человека, который бы подвел нас к источникам воды живой. Так томился и Гоголь и высказал свое томление у Погодина.
— Теперь-то я понял, что вам надобно, — сказал хозяин, — человека вам надобно, так ли?
— Поняли? Только теперь поняли? Не можете ли вы помочь мне? Можете ли указать такого человека?
— Да! Такой человек есть.
— Где же искать его?
— Надо ехать в один монастырь…
При этих словах Гоголь сразу нахохлился:
— В монастырь? Да что можно услышать в монастыре? Бывал я в Италии у католических монахов, не дали они мне удовлетворения.
— И все-таки я повторяю: съездите в этот монастырь.
— Ну хорошо, в какой же?
— Он называется Оптина пустынь и находится в Калужской губернии. Это не так далеко от Москвы. Вы человек холостой, семьи у вас нет (известно, что Гоголь не был женат), и при выдаваемой вам по приказанию Государя пятитысячной пенсии эта поездка будет вам по силам. В Оптиной есть один старец, иеросхимонах Макарий, вот с ним-то вы и поговорите. Это и есть тот человек, которого вы ищете.
— Макарий? Что-то я никогда этого имени не слышал.
