VII, 7. Так как обретаемое [сокровище] является великим, то великими должны быть и труды для стяжания его, предпринимаемые не напоказ людям, а для угождения Господу, ведающему тайное. Поэтому взоры следует всегда устремлять ко Господу; [при этом] необходимо постоянно исследовать тайники своей души и ограждать их благочестивыми помыслами, дабы враг, даже проникнув в них, не обнаружил там никакого места для своего злого умысла. Далее, следует [также постоянно] упражнять впавшие в немощь члены души, приводя их к различению добра и зла[685]. А упражнять эти члены способен [только] ум, пасущий их для Бога и поселяющий всю душу вместе с собой у Него[686], поскольку ум, с помощью любви к Богу, скрытых [от людей] добродетельных мыслей и дел заповеди, врачует немощное и сочетает это немощное с Сильным[687].
VII, 8. Итак, поскольку единственным попечением и служением души должно быть горячее памятование о Боге[688] и стяжание благих мыслей, не будем ослаблять своего усердия ни когда едим или пьем, ни когда отдыхаем или делаем что‑либо, ни когда ведем беседу, дабы все свершаемое нами свершалось во славу Божию, а не ради нашей собственной славы, а также чтобы вследствие коварного умысла лукавого жизнь наша не была ничем запятнанной и запачканной. Для любящих же Бога труд [исполнения] заповедей легок и приятен, поскольку любовь к Нему делает для нас подвиг нетрудным и любезным.
VII, 9. Поэтому и лукавый всяческим образом борется за то, чтобы извергнуть страх Божий из наших душ и чтобы, поймав [нас] на крючок преступных наслаждений и соперничающих [друг с другом] удовольствий[689], уничтожить любовь к Богу, дабы, схватив душу, лишенную духовных доспехов и оставшуюся беззащитной, погубить труды наши. Вместо славы небесной насаждает он в нас славу земную, а вместо подлинного добра прельщает мечтанием о призрачном добре. Страшен он, если застает стражей беспечными: тогда [лукавый] улучает время и вторгается в труды добродетели, чтобы вместе с пшеницей посеять и свои плевелы[690], — я имею в виду злословие, гордость, тщеславие, желание почести, вражду и прочие произведения зла. Поэтому необходимо бодрствовать, чтобы, если даже и подстроит он какую‑либо ловушку, отразить его прежде, чем он коснется души[691].
VII, 10. Помните и о том, что Авель принес Богу жертву от первородных овец своих и от туков их, а Каин — от плодов земли, но не от первых; и что Бог призрел на жертву Авеля, а на дары Каина не призрел (Быт. 4, 3–5). Какая [духовная] польза [для нас заключается] в этом повествовании? Она состоит в понимании того, что Богу благоугодно все, совершаемое со страхом [Божиим] и верою, но ему не угодно совершаемое хотя и расточительно, но без любви[692]. Ибо и Авраам не иначе принял благословение от Мелхиседека, как принеся иерею Божию начатки и лучшее (Быт. 14, 18–20; Евр. 7, 4).
VII, 11. Под «лучшим» и «начатками» из добыч подразумевается сама душа и сам ум. А поэтому нам повелевается не быть мелочными, когда мы приносим в жертву Богу хвалы и молитвы, и не приносить Владыке нечто случайное, но посвящать Ему лучшее в [нашей] душе или, вернее, посвящать ее всю целиком, [делая это] со всей любовью и со всем усердием, чтобы, всегда насыщаемые благодатью Духа и укрепляясь силою Христовой, могли бы легко шествовать по ристалищу спасения. [Наши хвалы и молитвы Богу] делают легким и приятным подвиг ради праведности, поскольку Сам Бог помогает нам в рвении к трудам, совершая через нас дела правды.
VIII, 1. Вот что можно сказать относительно этого. Что же касается частей добродетели[693]и того, какую из них следует считать наилучшей и в ней подвизаться прежде других, какую необходимо считать второй и какие — следующими [по порядку] за ними, то об этом вряд ли стоит рассуждать. Ибо [все добродетели] равночестны между собой и посредством друг друга [все] они возводят подвизающихся в них на вершину [совершенства]. Ведь простота вручает [душу] послушанию, послушание — вере, вера — надежде, надежды — праведности, праведность — служению [Богу и ближним], а служение — смирению; наследство же от смирения принимает кротость, она, в свою очередь, ведет к радости, радость — к любви, а любовь — к молитве. Таким образом завися друг от друга и ставя в зависимость обладающего [ими, добродетели] возводят [человека] на вершину [совершенства], которого он жаждет.
VIII, 2. Подобным же образом, только наоборот, и зло низводит возлюбивших его, посредством частей своих, в самую глубину порока.
VIII, 3. Но более всего следует нам быть настойчивыми в молитве, ибо она есть некий предводитель [всего] хора добродетелей, — через нее и прочие добродетели испрашиваются нами у Бога[694]. И кто настойчив в молитве, тот общается с Богом и сочетается с Ним посредством таинственной святости, духовного действия и неизреченного расположения. Ибо кто принимает здесь Духа [Святого] как Путеводителя и Помощника[695], тот воспламеняется любовью к Господу и пылает томлением [по Нему], не находя насыщения в молитве[696]; он [постоянно] возжигает свою душу любовью к Благу и укрепляет ее рвением [по Богу], как сказано: Ядущии Мя еще взалчут, и пиющии Мя еще вжаждутся (Сир. 24, 23)[697] и: дал еси веселие в сердцы моем (Пс. 4, 8). Господь также говорит: Царство Небесное внутрь вас есть (Лк. 17, 21).
VIII, 4. А что [Господь] называет Царством, которое внутри нас (Лк. 17, 21)? Разве иное что, кроме веселия, рождаемого в душах [Святым] Духом? Ибо оно есть как бы подобие, задаток и знамение вечной радости, которую будут вкушать души святых в чаемом [нами] веке[698]. Через действие Святого Духа Господь утешает нас во всякой скорби нашей, чтобы спасти и сделать нас причастниками духовных благ и своих даров. Ибо [апостол] говорит: утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби (2 Кор. 1, 4). Также говорится: сердце мое и плоть возрадовастася о Бозе живе (Пс. 83, 3) и: яко от тука и масти да исполнится душа моя (Пс. 62, 6). Эти слова символически указывают на веселие и утешение, [даруемые здесь] Духом[699].
IX, 1. Итак, [достаточно] показано, в чем состоит цель благочестия, которую должны иметь перед собой избравшие жизнь боголюбивую. А именно: она заключается [прежде всего] в очищении души и вселении [в нее Святого] Духа, — а это возможно [лишь] благодаря добрым делам. Поэтому пусть каждый из вас, приготовив душу указанным способом и преисполнив ее Божественной любовью.
(IX, 2), посвятит себя молитвам и постам, помня слова увещевающего: Непрестанно молитесь (1 Фес. 5, 17) и будьте в молитве постоянны (Рим. 12, 12; Кол. 4, 2). [Внимайте также] и завету Господа: тем более Бог защитит вопиющих к Нему день и ночь (Лк. 18, 7) и: Сказал также им притчу о том, что должно всегда молиться и не унывать (Лк. 18, 1). Потому что усердие в молитве дарует нам великие [блага, и благодаря ему] Сам Дух вселяется в души [наши]. Это ясно показывает апостол, увещевающий нас: Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением (Еф. 6, 18)[700]. И если кто из братий посвящает себя этому уделу добродетели (я имею в виду молитву), то, значит, он лелеет доброе сокровище и стремится к великому стяжанию.
IX, 3. Только пусть он делает это с серьезной и правой совестью[701], никогда добровольно не блуждая мыслью и не отдаваясь [молитве] как [делу, совершаемому] поневоле и по необходимости, но исполняя ее со [всем] стремлением и любовью души, а тем самым являя всем [братиям] благие плоды [добродетельного] постоянства. Следует и остальным [из братий] предоставить возможность получить пользу от этого и сорадоваться постоянству в молитве, чтобы и они имели участие в благих плодах, поскольку, сорадуясь, они становятся общниками такой жизни.
IX, 4. Но и Сам Господь даст просящим о том, как следует молиться, по сказанному: даяй молитву молящемуся (1 Цар. 2, 9). Поэтому следует просить и знать, что постоянно усердствующему в молитве со многим старанием и прилагающему все силы свои предстоит выдержать [тяжкое] борение.
IX, 5. Ведь великие состязания требуют и великих трудов, поскольку злоба прежде всего подстерегает именно тех, которые усердно подвизаются, — рыская окрест их, она старается найти [уязвимое место], чтобы, [нанеся внезапный удар,] ниспровергнуть рвение усердствующих. Отсюда случается с ними и [нерадостный] сон, и тяжесть в теле, расслабленность души[702], уныние, нерадение, отсутствие терпения и прочие виды пороков, которыми губится душа, похищаемая по частям и делающаяся перебежчицей в стан врага своего. Поэтому необходимо, чтобы душой управлял, как мудрый кормчий, разум[703], никоим образом не предающий мысль смятениям лукавого духа и не позволяющий волнам его увлекать ее; взирая прямо на горнюю пристань, он должен вернуть неповрежденной душу Богу, Который доверил ее ему и требует обратно[704].
