1733
Апокрисиарий исполнял примерно те же функции, что теперь поверенный в делах.
В частности, экзарх императора в Италии опечатал, а потом разграбил, папскую сокровищницу и дворец.
См.: Kelly J. N. D. Severinus // The Oxford Dictionary of Popes. Oxford University Press, 2006. Максим был в курсе всех этих событий, что видно по его письму игумену Фалассию Ливийскому (так называемое Письмо А (Ер Л), Mansi X, 677А-678С, сохранилось только на латыни), датируемом ок. 640 г., в котором он подробно передает всю историю утверждения папы Северина. Как замечает Ж. — К. Ларше (Ларше 2004. С. 172), это письмо, «несомненно, содержит первые критические высказывания прп. Максима против Экфесиса». В письме Максим высоко оценивает действия апокрисиариев (как их дипломатическое искусство, так и твердость в вере) и снимает с них какое‑либо подозрение в поддержке Экфесиса.
См.: Meyendorff 1989. Р. 363. Впрочем, Мейендорф, нам кажется, несправедлив и неточен, когда пишет о папах этого времени: «Their protests… did not entail severance of communion with the see of Constantinople: the Roman bishops of the seventh century lacked the energy and steadfastness of their predecessors». Если папа Северин и не порвал с Константинополем, трудно упрекать его в этом, имея в виду, что правление его продлилось всего два месяца, а до утверждения его императором он и его апокрисиарии мужественно держались в сложнейшей ситуации. Следующий же папа Иоанн IV (640–642) отверг Экфесис, а отношения с Константинополем не порвал, так как новый император определенно обещал его отменить (о чем мы скажем ниже). Твердую политику в отношении еретиков в Константинополе вел и следующий папа Феодор (642–649), осудивший ересь и порвавший (правда, не сразу) общение с Константинополем, а ему унаследовал мученик папа Мартин. Так что упрекать пап VII в. в слабости в отношении власти, по меньшей мере, некорректно (особенно если их сравнивать с патриархами Константинополя или Александрии того же периода).
Mansi X, 607.
Обе цитаты по: Кулаковский 2004. Т. III. С. 147. Кулаковский ссылается на Mansi X, 682–686. Далее он, ссылаясь на Mansi X, 703, пишет: «Преемник Иоанна, папа Феодор, в письме к патриарху Павлу строго упрекал его за неисполнение этого обещания» (Там же). Кроме того, он отмечает, что патриарх Евтихий «приводит ответ императора Константина папе Иоанну, в котором он дает полное удовлетворение папе и заявляет, что Экфесис уже сожжен. Письмо это не застало в живых Иоанна и было передано папе Феодору» (Там же, прим. 1). И хотя Кулаковский говорит, что «подлинность этого документа сомнительна», Максим считал императора Константина III православным и даже называл святым (см.: DsP 239А).
В частности, в 641 г. он писал кубикуларию Иоанну, прося содействовать возвращению Карфагенского экзарха Георгия, когда того сняли и отозвали в Константинополь (см.: Ер 12). Стоит упомянуть и об обстоятельствах этого дела. Спасаясь от арабского завоевания, в Северную Африку прибыло большое число христиан — монофизитов, в первую очередь, монахов и монахинь. Экзарх Георгий распорядился их всех по — христиански принять, им дали кров и все необходимое и позволили вести монашескую жизнь. Однако, оказавшись среди православных, они стали вести монофизитскую пропаганду, видимо, весьма агрессивную. Экзарх, действуя в согласии с епископатом, и получив на это санкцию императора Константина III, стал требовать от еретиков отречения от заблуждения под угрозой изгнания и конфискации имущества. Злоупотребившие милосердием Георгия монофизитские монахини были отправлены в православные монастыри. Однако, когда к власти ненадолго пришла Мартина (вторая жена покойного императора Ираклия), делавшая ставку на унию с монофизитами, то узнав об этих событиях, она направила Георгию указ, запрещавший эти действия и требовавший восстановления монофизитских монастырей. Указ Мартины вызвал возмущение у православного населения Африки, и Георгий, не считая его правильным, пошел на то, чтобы объявить послание подложным, за что и был отозван в Константинополь (см.: Кулаковский 2004. Т. III. С. 164–165). Максим, который был духовно близок к Георгию, видимо одобрял его действия, а в своих письмах к Иоанну, желая, вероятно, через него повлиять на двор, показывал всю пагубность этой ереси и отличие ее от православия. Эту полемику Максима с монофизитами и сторонниками унии следует иметь в виду, так как она в 641 г. была для него не менее актуальной, чем полемика с появившейся ересью моноэнергизма.
Вопрос о наличии православных в Константинополе во время господства там еретиков темен, и нам не приходилось встречать исследований на эту тему. Можно лишь предполагать, что они там были. Православным оказался Григорий, прибывший из Константинополя на место экзарха Георгия. С 341 г. в Константинополе находился и сам бывший экзарх Африки, духовный ученик Софрония и Максима Георгий. Трудно представить, чтобы он придерживался иных взглядов на ересь, нежели Максим. При этом, как пишет Кулаковский, Георгий, вернув — шись в Константинополь, получил пост магистра армии. В дальнейшем он был обвинен в заговоре против императора Константа, подготовленного другим высокопоставленным военным — Мануилом. Оба вместе с их сторонниками были казнены примерно в 648 г. (Кулаковский 2004. Т. III. С. 163–165). Неизвестно, имела ли партия Мануила — Георгия религиозную окраску, но исключать этого нельзя. Как бы то ни было, можно предполагать, что сведения о судьбе Георгия дошли до Максима, может быть, еще до Латеранского собора (649) и вряд ли оставили его равнодушным.
Марин проживал на Кипре и был близок, как видно из последних слов послания, к архиепископу Кипра Аркадию, одному из немногих нелатинских епископов, единомысленных с Максимом.
Согласно датировке Ларше (Ларше 2004. С. 165, прим. 5), написано ок. 640 г. Однако, как замечает Ларше, Шервуд допускает и более ранее, и более позднее написание, но не позднее 643 г. В другой раз Максим будет бороться за Гонория в 645 г., в Диспуте с Пирром (329А), где даст его словам, однако, уже совсем другую трактовку, согласующуюся с той новой позицией, которую сам тогда займет.
Вот это место из послания папы Гонория, взятое в более широком контексте: «Мы исповедуем в Господе Иисусе Христе и одну волю, ибо ясно, наше естество принято Божеством, не греховное, не то, которое повреждено после падения, а естество, созданное прежде грехопадения… Спасителем воспринято… не согрешившее естество, противовоюющее закону ума.<…>В Спасителе не было иного закона в членах, или воли различной или противоречащей, поскольку Он и родился превыше закона естества человеческого» (Деян. Т. IV. С. 177). Цитаты из Гонория в нашем переводе (см. выше) отличаются от русского перевода, приведенного в Деян.
Ларше (Ларше 2004. С. 167) высказывает мнение, что папа Иоанн IV в своей апологии Гонория давал его словам иную трактовку, чем Максим: он утверждал, что выражение «одна воля» у Гонория указывает на то, что во Христе не было противоречия между «волей плотской» и «волей духовной», т. е. что Его человеческая воля была единой и непротиворечивой, в отличие от людей, у которых возможна борьба духовного и плотского начал. В самом деле, выражение из послания Гонория: «Спасителем воспринято… не согрешившее естество, противовоюющее закону ума» может дать основание и для такого толкования. Максим же, действительно, делает акцент на другом — «единении» и «схождении» человеческой воли во Христе с Божией. Впрочем, момент, который отметил Ларше в апологии папы Ионна, как мы видели по цитате из ТР 20, приведенной выше, у Максима тоже присутствует.
Иоанн уверял даже, что слова об одной воле первоначально отсутствовали в послании (77*20, 244С-245А).
Как видно из этого и из других мест, в ТР 20, в отличие от Трудностей к Фоле, написанных до издания Экфесиса, Максим уже не соблюдает запрет (наложенный Псифосом и дословно повторенный Экфесисом) на использование выражений «одна» и «две» энергии, но говорит: две (энергии) и, более того, — одна.
Такой вывод не означает, разумеется, что Максим на это время «забыл» о втором из двух «Богомужних действий», которые он нашел у Ареопагита, когда писал Трудности к Фоме 5, или вообще отказался от той интерпретации, согласно которой «Богомужних» действий — два. Тем более, что против этого говорит, например, следующее место из Ер 16, которое Шервуд уверенно датирует началом 642 г.: «Соединившись по ипостаси с умно одушевлённой плотью, [Христос] чудесами выказал Себя неизменно пребывающим, чем был, а страданиями явил Себя без перемены сохраняющим то, чем стал, и тем и другим — я говорю о чудесах и страданиях» (577С. Пер. Г. Н. Начинкина).
