Требуя от Бога наглядных подтверждений, мы сами вводим себя в состояние постоянной неудовлетворенности. Истинная вера заключается не в том, чтобы манипулировать Богом по собственной воле, а в том, чтобы сообразовываться с Его волей. Я искал в Библии образцы веры и был поражен тем, как редко на долю праведников и подвижников выпадало нечто, хотя бы отдаленно напоминающее встречу Иова с Богом. Но они реагировали на сокрытость Бога не требованием немедленно открыться, а упорством, настойчивостью в вере — вопреки Его сокрытости. К Евреям 11 подчеркивает, что величайшие мужи веры «умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались».
Мы, люди, подсознательно воспринимаем зримый мир как единственно «реальный». Невидимый же для нас нереален, но Библия учит иному: верою незримый мир постепенно обретает очертания реального и указывает нам путь, сверяясь с которым и следует жить в видимом мире. Жить во имя невидимого Бога, а не примеряясь к другим людям — так наставляет Иисус, говоря о невидимом мире, о «Царстве Небесном».
Апостол Павел по крайней мере однажды напрямую приступил к проблеме разочарования в Боге. Он пишет коринфянам, что не терял мужества, несмотря на неслыханные трудности: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое (!) страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно».
Павел перенес многие превратности судьбы и принял мученическую смерть. Он предвкушал награду, но не получил ее при жизни. Иов претерпел испытания, но щедрое воздаяние получил все же при жизни. А чего нам следует ждать от Бога? Вероятно, концовку Иова нужно воспринимать не как указание на возможности этой жизни, а скорее как предвестие того, что произойдет с нами в будущем. Это утешительный символ, разрешающий сомнения, манящий нас предвкушением будущего.
В одном отношении нельзя не согласиться с Эли Визелем: благополучная старость Иова не окупила все его прежние потери. И потом Иов, счастливый и пресыщенный днями, умер, а его наследникам достался все тот же неразрывный круг скорбей и печалей, не так ли? Будет грубой ошибкой полагать, что Бог удовольствуется внесением незначительных изменений в наш несправедливый земной мир.
Некоторые люди ставят свою веру в зависимость от чуда, словно чудо способно разом стереть все их недовольство Богом. На самом деле этого не произойдет. Если бы я написал книгу не о Ричарде, Мэг Вудсон, Дугласе и Иове, а о людях, получивших исцеление, это отнюдь не помогло бы разрешить проблему разочарования в Боге. Что–то с нашей планетой не в порядке! И главное — в конце концов все мы умрем, причем уровень смертности среди верующих и неверующих — одинаковый.
Чудеса — это вехи, указывающие путь в будущее, это приправа к нашему бытию, лишь усиливающая голод, тоску по чему–то большему, чему–то постоянному. Счастливая старость Иова — прообраз того блаженства, которое ему предстояло вкусить после смерти. Благая весть, завершающая Книгу Иова, как и Пасхальная Благая весть — это предвестие той Благой Вести, которую мы услышим в конце Откровения. Никогда не следует забывать о том мире, какой желает выстроить Господь!
Итак, Иов 42 обещает нам, что Бог в конце исправит зло, омрачившее наши дни. Есть печали — смерть детей Иова, смерть детей Мэг Вудсон, — которые никто и никогда в этой жизни не утолит. Никакое утешение не успокоит сердце Мэг Вудсон, ибо ее скорбь имеет отчетливый облик — это облик ее дочери Пегги и ее сына Джоя. Но в конце времен и такая сильнейшая скорбь растворится: Мэг вновь обретет и сына, и дочь. Если б я не верил в это, если бы не верил, что Пегги и Джой Вудсон сейчас, в сию минуту, дышат полной грудью, радостно танцуют и вбирают в себя новые миры, я бы не верил и во все остальное. А тогда я бы давно отрекся от христианской веры. «Если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков».
Библия ставит репутацию Бога в зависимость от Его способности одолеть зло и восстановить небо и землю в их изначальном совершенстве. Если б не это упование, можно было бы и усомниться в любви Бога и Его всемогуществе[69]. Пророческие видения о мире и справедливости до сих пор не сбылись. Мечи не перекованы на орала. Смерть, с новыми уродливыми масками — СПИД, рак — по–прежнему пожирает людей. Ее же не одолеет никто. Кажется, будто торжествует зло, а отнюдь не добро. Но Библия призывает нас смотреть вперед, отрывая взгляд от мрачной реальности, в сияющую вечность, где Царство Божье пронизывает истиной и светом небо и землю.
Небеса — последний, заключительный и самый важный аргумент в разговоре о разочаровании в Боге. Только на небесах окончательно разрешится загадка о сокрытости Бога. Там впервые человек сможет предстать перед Богом лицом к лицу. Терзаясь в мучениях, Иов каким–то образом сохранил веру: «и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его». Это пророчество сбылось не только для Иова, но и для всех нас.
Многим людям трудно даже вообразить себе такое грядущее. По словам Чарльза Уильямса, «наш земной опыт заставляет нас всегда ожидать от блага какого–то подвоха»[70]. Но, может быть, вместо того чтобы проецировать самих себя в непостижимое для нас будущее, нам следовало бы вглядеться в неосуществившиеся мечты, в свои нынешние разочарования?
Для беженца, как и для крестьянина, небо — это мечта о новой стране, о безопасном доме, о воссоединении семьи, о простых и насущных вещах — пище, чистой воде. Многие пророки обращались к народу–изгнаннику, а потому прибегали к столь понятным земным образам.
В какой–то мере каждый из нас хочет того же, чего хочет и изгнанник. Мир полон грязи и насилия. Его раздирают войны и алчность. Но внутри нас — внутри каждого из нас — сохраняется память о том мире, каким он мог бы быть. И мы никогда не забываем о том, какими могли бы быть мы в том мире. Отзвук этой мечты можно услышать и в лозунгах «зеленых», отстаивающих сохранение мира в его изначальном, нетронутом виде, и в речах борцов за мир, пытающихся избавить землю от войн, и на собраниях групп поддержки, которые помогают людям вернуть любовь в свои отношения с близкими. Вся красота и слава земная — это «запах неведомого цветка, отзвук неведомой песни, весть из неведомой страны»[71].
Пророки утверждали, что подобные ощущения — не галлюцинация и не сон, а отзвук грядущего. У нас нет подробного описания грядущего мира. Нам никто не дает железных обещаний, что Бог исполнит Свои обетования, не подведет. Но проснувшись на новой земле, под новым небом, мы обретем наконец все, о чем томились. Неведомым, невероятным образом из дурной вести рождается Весть Благая — весть о добре «без подвоха». Небо и земля вновь станут такими, какими хотел их видеть Бог. Хеппи–энд все–таки наступит!
Отец фэнтези Джон Толкиен придумал новое слово для определения этой Благой Вести — «эукатастрофа», «благая катастрофа». И один из эпизодов трилогии «Властелин колец» хорошо передает эту его идею:
— Всех ужасов, что ли, будто и не было? Да что вообще случилось? — спросил Сэм.
— Рассеялась Тень, нависавшая над миром, — сказал Гэндальф и засмеялся, и смех его был как музыка, точно ручей зазвенел по иссохшей земле, и Сэм долго–долго слышал этот живительный смех. Он услышал в нем радость, нескончаемую и звонкую, звонче знакомых радостей. И расплакался. Слезы его пролились, словно весенний дождь, после которого ярче сияет солнце; он засмеялся и, смеясь, вскочил с постели.
— Как мои дела? — воскликнул он. — Да я уж и не знаю, как мои, а вообще–то, вообще… — он раскинул руки, — ну, как бывает весна после зимы, как теплое солнце зовет листья из почек, как вдруг затрубили все трубы и заиграли все арфы![72]
Всем людям, измученным болью, утратившим семью, впавшим в бедность, преследуемым страхом, — всем им, всем нам небеса сулят иные времена, более длительные, более реальные, чем наш земной срок. Это будут времена здравия, цельности, радости и мира. Если мы не верим в рай, то, как решительно говорит апостол Павел, считайте, причин для веры у вас нет. Если нет надежды оказаться на небесах, надежды нет вообще.
Библия отнюдь не пытается преуменьшить наше разочарование (сорок одна глава Книги Иова посвящена его страданиям, и лишь одна — примирению с Богом), но она поясняет, что все страдания — временные. То, что мы сейчас испытываем, мы не будем испытывать вечно. Само по себе разочарование — знак чего–то лучшего, признак томления по грядущему. Вера — это своего рода ностальгия, тоска по дому, в котором еще мы не побывали, но о котором неутолимо мечтаем.
Мы не оставим исканий,
И поиски кончатся там, где начали их;
Оглянемся, как будто здесь мы впервые.
Томас Стернз Элиот, «Четыре квартета. Литтл Гиддинг»[73]
«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло».
