Лирл и подсказал самое нужное в тот момент. Рассказал, как педагоги на Земле, на которых после прекращения отбраковки свалилась неимоверная нагрузка по вытягиванию до нужного уровня, открыли старинный метод «ланкастерского взаимного обучения». Смысл его состоял в том, что лучшие учащиеся привлекались к репетированию отстающих или к преподаванию младшим.
Маркд дополнил его слова: он хорошо успевал по большинству предметов и поэтому занимался с отстающими. Но ведь и ему помогали: рисовал он вначале неважно.
— А с младшими?
— С младшими — нет: с ними занимались их педагоги и свои хорошо успевающие однокласники.
— Не возникало при этом чувство превосходства одних над другими?
— Ну, ведь мало кто отставал сразу по всем предметам. В большинстве случаев, кто отставал в одном, мог превосходить в другом.
— И как складывались ваши отношения?
— А как могли они складываться? Кто занимался, чувствовал ответственность за того, с кем занимался; а тот, в свою очередь, ценил его помощь. Больше из-за этого общались: ну, и больше потому дружили.
— А это еще один аспект: сглаживания непонимания детей с разным уровнем способностей, — обрадовался Филбд. — Принятие совместного обучения поможет нам решить проблему хотя бы до того времени, когда станет достаточно настоящих педагогов: ставших ими уже по призванию.
Заканчивалось погребение замороженных трупов безжалостно ликвидированных Децемвиратом. В такие же длинные траншеи, как и самых первых. И как они, завернутыми в кусок белой ткани. И в завершение погребли и колбасные изделия и содержимое консервов «из молодых сусов». Всё производилось роботами, но их работа сопровождалась негромкой музыкой, разносящейся, тем не менее, далеко вдаль от страшного кладбища.
Лейли не узнавала сына. Вместо прежнего мальчика, мечтавшего о героических приключениях, обнаружила как-то странно повзрослевшего, серьезного и не слишком веселого подростка. Что успел пережить здесь он? Явно не оставался в стороне от всех событий, предшествовавших победе, позволившей им вернуться на Гардрар. Недаром несколько мальчишек и девчонок назвали его «командир Маркд».
Но Лал, Ли и Александр, а тем более Конбр даже словом не обмолвились об опасностях, через которые прошел её Марик. Зато много обо всем другом.
Конбр, в частности, что Цангл родила девочку перед самым их отлетом с Гардрара. И в тот же день она и Лим были убиты роботом-ликвидатором, бросившись защитить от него свою дочь. Подробно рассказал о том, как это происходило.
— Теперь это моя дочь.
— И моя, — добавила Валж, забирая девочку у Лейли. — Я её мать теперь, раз Цангл больше нет. Но я её так же назвала: Конбр мой согласился. Он хороший, мой Конбр.
— Он твой?
— Мой: конечно… Это хорошо! Я его люблю. И Марыка нашего люблю: он тоже хороший. И ребята его хорошие: меня научили читать. И Сиглл хорошая. Ты тоже: ты правильно Цангл мою держала.
Эта примитива, по-видимому, действительно любит Конбра — не меньше, чем Цангл любила Лима. Ну, что ж: может быть, он последовал примеру того. И вероятно, в данном случае её слова «Я сплю с ним и грею его» уже могут значить не только это.
Почему нет: «неполноценные» роженицы, они же кормилицы и няни, и на Земле занимались, всё-таки, трудом — требовавшим многого от них. Помнила, как высоко ценила их Ева: «Они ведь для младенцев — то же, что матери. И они любят детей; а дети — их, и смутно помнят потом очень долго». А эта Валж перенесла способность любить, опекать и заботиться на всех других. В том числе и на её сына, которого называет Марыком.
Однако, Конбр не подтвердил её предположение относительно себя и Валж.
— Нет, это не так. Но кто знает: не придется ли мне повторить то, что сделал Лим? Не все считают, что примитивы такие же людхи, как они: слишком умственно вырождены. Достаточно лишь прекратить использование их: дать спокойно дожить, но не оставив после себя детей.
Единственного примера Лима и Цангл может оказаться недостаточно для доказательства, что и они должны внести свой вклад в создание нашего потомства. Совершенно необходимо повторение: а кто еще сейчас готов на подобное, чтобы потом решились и другие?
— Похоже, действительно, это придется сделать тебе первому. Кстати, повторить пример не только Лима, но и мой. Тебе, как и мне тогда, придется пойти на компромисс.
— Что поделаешь? Но, понимаешь, ни одна нынешняя мудрая не даст мне той ласки, что она: им пока это несвойственно. А мне это необходимо: привык уже. И к ласке её, и к ней самой. Она же добра, как никто — причем активно, деятельно.
— Марик мне говорил. Как приставала к нему, чтобы поел. И как его гвардейцев опекала. А теперь скажи мне честно, что мой сын делал всё это время? Я же не верю, что носа он не высовывал из убежища. Валж мне уже кое-что успела сказать про то, как он отказывался поесть, потому что куда-то спешил.
И Конбр решил, что незачем мучить её: надо сказать.
— Да, он не прятался. Умел находить общий язык с гимназистами, устраивающими погром, когда они не хотели слушать ни меня, ни Горгла — чем оказывал нам неоценимую помощь.
— Но Валж сказала, что один раз вернулся в убежище с огромным синяком на глазу.
— Пришлось единственный раз действовать кулаками: не хотели его слушать сразу. Но в последнем бою не участвовал. Я тоже.
— Это всё?
— Всё, из-за чего ты могла беспокоиться. Но помогал он очень много: в частности, рассказывая скрывавшимся в убежищах о жизни на Земле. Еще и занимаясь их физической подготовкой.
— Но где он скрывался от нас, чтобы остаться здесь?
— В горах. Не бойся: не один. Горгл и Сиглл были с ним. И втроем прилетели на космодром перед самым вашим отлетом.
— А потом?
— Потом… Потом было страшно.
Это страшное тоже пришлось рассказать ей. Не упуская ни одной подробности, потому что она, как бы догадываясь, что он что-то не договаривает, начинала вопросительно смотреть ему в глаза.
— Кажется, Цангл сыграла слишком немаловажную роль, первой родив собственного ребенка. И она не ушла бесследно: ты же сказал мне, что того же захотела Сиглл.
— Да: и она это решила, если помнишь, сделать сама — без Лима. Я не дал Сиглл взять себе их ребенка, и тогда она сама захотела родить. А Марик рассказал о земной свадьбе, и они произнесли свои клятвы друг другу над телами Цангл и Лима. Уже одна семья на Гардраре есть: очередь за появлением других. Возможно, уже кто-то из скрывавшихся решит последовать их примеру. Но…
— Но пока еще никто? Так почему же вы не занимаетесь пропагандой этого?
— Руки не доходили до сих пор. А теперь займемся и этим.
— Думали, как?
— Создать книгу: пусть читают все. Потом предложить им книги Ларлда Старшего. Ты могла бы предложить что-то еще?
— Свое: театральную постановку. Должно подействовать быстрей. Помнишь, как подействовал показ вам «Девы рая»?
— Еще бы! И ты готова написать пьесу? И подготовить тех, кто будет в ней играть?
— Пьесу — вместе осилим. А с актерами сделаем так: если не получится с гардрарцами, используем землян. Сперва попробуем, конечно, с гардрарцами.
Погребение Лима и Цангл, которое Конбр откладывал до прилета Лейрлинд, транслировалось, но произошло в присутствии ограниченного числа пришедших. Прозрачный ящик не открывали до самого последнего момента.
Прощальную речь сказал Конбр:
— Людхи Гардрара! Все: вы все людхи теперь.
Сегодня хороним мы двух замечательных людхов, не доживших до победы, в которую вклад их неоценим. Это Лим и Цангл — самый прозорливый философ нашего времени и бывшая примитива. Он первый обнаружил начало неизбежного общего регресса, обусловленного социальным устройством общества Гардрара. Она — первая поняла необходимость для себя родить самой ребенка, кормить его своей грудью, любить и оберегать его. Они стали первыми, любившими друг друга и родивших собственного ребенка, который стал для обоих дороже собственной жизни. Что и доказали, не задумываясь пожертвовав ею, когда своими телами заслонили его от робота-ликвидатора.
Вот лежат они мертвые, и вот он их ребенок: живой, — он протянул руки и взял у Валж маленькую Цангл, которая обняла его за шею.
… - А теперь каждый может подойти перед тем, как мы погребем их, и мысленно попрощаться с ними.
Все подходили для прощания. Лейли стояла дольше всех: смотрела на Цангл, которую полюбила еще на Земле-2. У которой собиралась принять роды, но никак не ожидала снова увидеть её уже неживой.
С удивлением обнаружила, что уже все, кроме неё, отошли от ящика с их телами. Посмотрела на Конбра — тот сказал:
— Сейчас мы все вместе еще раз попрощаемся с ними.
И Лейли запела. В том, что пела, не было надрывного чувства прощальной музыки при погребении павших в последнем бою. Лишь тихая грусть колыбельной спящим последним сном. Спите спокойно, милая добрая Цангл и замечательный, как Лал Старший, Лим: мы не забудем вас.
