Внимание к прообразу судьбы помогает нам отличить участие высших сил в своей жизни от вторжения в неё сил хаотических, энтропийных, противостоящих судьбе механически или с умыслом. Отличить наши собственные удачи в угадывании верного направления от печальных ошибок. Благодаря представлению о прообразе судьбы, мы можем сохранить веру в осмысленность жизни, в её высший источник. Можем лучше сосредоточиться на своих главных жизненных задачах.
Что же это: прообраз личности, прообраз судьбы – методические приёмы ориентирования или ориентиры? В абстрактном виде о каждом из них можно говорить, наверное, как о способе ориентирования. Но по отношению к себе самому – это вполне определённые и взаимосвязанные ориентиры.
Прообраз судьбы больше связан с окружением, близким или дальним, чем прообраз личности. Он полностью погружён в общий рисунок бытия, находится в постоянном взаимодействии с ним, постепенно превращаясь в нашу реальную судьбу – и вместе с тем сохраняя свою внутреннюю неизменность. Мы не можем увидеть его освобождённым от обстоятельств, но можем стараться почувствовать, угадать, осмыслить его внутреннюю суть и сопоставить её со своей реальной жизнью.
Способность ощутить прообраз судьбы – своей, а иногда и чужой, – может наделить человека удивительным даром предвидения, но главное всё же не в этом. Ощущение прообраза судьбы соединяет нас со всем миром и с Высшим. Прообраз личности ещё можно в какой-то степени воспринимать изолированно, но прообраз судьбы выводит нас к ощущению архитектуры бытия, мира, жизни в целом. Он выводит нас к Высшему – как к необходимому центру этого бытия. И чем глубже мы вникаем в прообраз своей судьбы, тем точнее наши главные чувства настраиваются на сотрудничество с Высшим.
И на созвучие с прообразом личности.
Кроме чувства веры, большую роль здесь играет чувство призвания. Если чувству веры у человека не хватает насыщенности и силы, чувство призвания может многое взять на себя. Тогда внутренняя связь с Высшим может держаться именно на призвании.
Нечто похожее можно сказать о каждом сильном чувстве. В той мере, в которой оно отвечает прообразу личности, каждое чувство способно поддерживать нас во взаимосвязи с высшими силами и способствовать нашему приближению к прообразу своей судьбы.
Желание разгадать прообраз своей личности и судьбы помогает соединению наших чувств в цельную внутреннюю структуру. И чувство веры может оказаться здесь главным соединителем.
Ориентиры любого другого чувства находятся ближе к человеку (чтобы не сказать "ниже"), чем ориентиры чувства веры. Но для дальнего пути, объединяющего чувства в едином жизненном русле, далёкие ориентиры важнее ближних. Чтобы жить, как живётся, достаточно уметь оглядываться вокруг. Чтобы совершить великое путешествие, которым на самом деле является наша жизнь, нужно иметь представление о полюсе и о том, как движутся звёзды.
Чувство веры с его наиболее дальними ориентирами, указывающими на Высшее, может собрать остальные наши чувства воедино. Это важно. Ведь необходима какая-то внутренняя цельность, чтобы начать приближение к прообразу личности, чтобы раскрыть свою жизнь прообразу судьбы.
Чувство призвания, близкое по своей соединительной силе к чувству веры, тоже работает на прообраз личности. Но по масштабу ориентирования оно уступает чувству веры. Поэтому и оно нуждается в том, чтобы это чувство поддерживало и укрепляло его.
Выступая соединителем других чувств, чувство веры не имеет права угнетать их и подавлять, не может позволить себе стать деспотичным. Напротив, осознание прообраза личности ведёт к выявлению роли каждого из чувств. Помощь веры в ориентации чувств влияет на них, делает их свободнее и светлее, размыкая границы, очерченные их собственными ориентирами. Самозацикленным чувствам, сосредоточенным на достижении мелких целей, такое преображение даётся труднее, а иногда вызывает у них сопротивление. Тогда нам предстоит трудная внутренняя работа по согласованию чувств и их ориентиров друг с другом. Если же какое-то чувство в результате угасает, то это означает, может быть, что оно оказалось не совсем нашим.
Идеальное соединение чувств в прообразе личности, скорее всего, недостижимо как итог сознательной деятельности. Но внутренняя устремлённость к этому состоянию вполне реальна для нас, она-то и может задавать основную тональность жизни. Если мы не можем полностью осуществить свой прообраз, то можем всё-таки дать ему проявляться в том образе личности, который для нас достижим.
Эта устремлённость приближает нас и к прообразу судьбы, побуждая иначе воспринимать тот поток поступков и обстоятельств, который составляет нашу житейскую реальность. Эта устремлённость помогает нам догадываться и осуществлять свои догадки.
Догадываться о себе или о происходящем вокруг – очень взаимосвязанные свойства. Через одно мы приходим к другому.
Приближают ли все эти усилия к главному ориентиру – к Высшему?… Вряд ли возможно ответить на этот вопрос в буквальном, пространственном смысле. Но при этом устанавливается наша связь с этим ориентиром. Из самой своей жизни мы выплетаем путеводную нить. Она уже соединяет нас с Высшим.
Даже острее: мы связаны с Высшим и верой, и неверием. И пониманием этой связи, и непониманием. Но эта связь может и соединять, и разъединять.
С нашей веры, с направленности к Высшему начинается наша соединённость с ним. Надежда на эту соединённость, на смысл осуществления личности, на содержательность судьбы создаёт ткань нашей религиозной жизни. Любовь ко всему, в чём светится Высшее, может стать нашим образом существования. И нужно ли нам тогда подсчитывать степень близости?…
Сказка про Супер-Оксигения
В то странное и довольно редкое время, когда одно тысячелетие перетекало в другое, жили-были среди прочих человеческих миллиардов три друга. Кто знает, какие у них были полные имена, но сами они друг друга называли Кесо, Лесо и Весо. С детства знакомы были, и к именам этим вполне привыкли.
Все трое были заядлыми путешественниками. Только каждый путешествовал сам по себе. Ведь каждому своё было нужно.
Кесо считал, что обычная жизнь слишком скучна, надо необычное выискивать. То снежного человека ловил, то летающие тарелки подстерегал, то пытался обнаружить в озере живого подводного ящера.
Лесо, наоборот, не мог насмотреться: сколько чудес вокруг! И в дальние страны, бывало, ездил, но больше по родным местам бродил. Сам на всё любовался и друзьям потом фотографии показывал.
Ну, а Весо книги писал. Съездит в какой-нибудь забытый уголок, а потом напишет о нём со всеми подробностями: где что заметил, с кем о чём говорил, ну и всякое такое прочее.
И вот однажды, в одну и ту же ночь, каждому из трёх друзей (как раз в это время никто из них не был в отъезде) приснился сон. Днём они встретились – и выяснилось, что сон был совершенно один и тот же. Каждому приснилось, как он приехал в дальнюю страну, в пустынную местность, как попал в неизвестную никому пещеру, долго спускался в её глубины – и там встретился с великим кристаллическим существом по имени Супер-Оксигений. Каждый взглянул в огромные глаза великана и без всяких слов понял, что тот зовёт его к себе в гости: так, чтобы не во сне, а наяву.
Когда сообразили Кесо, Лесо и Весо, что и страна приснилась им одна и та же, и путь к пещере понятен, – решили они отправиться туда втроём. Вдруг это не просто сон?…
Они рады были вместе путешествовать. А пока они добирались, Супер-Оксигений им каждую ночь снился. Только теперь по-разному. С Кесо он обо всяком необычном беседовал, с Лесо – о природе и красоте её, с Весо – о Космосе и его тайнах. Повезло друзьям. Днём друг с другом общались, а ночью мудрого Супер-Оксигения о жизни расспрашивали. Правда, утром только мысли помнили, но ни одного слова – словно и не было слов…
Так на расстоянии и сдружились они с Супер-Оксигением. Звали его между собой сокращённо, по первым буквам: Эс-О. Или проще – Эсо.
Наконец разыскали они ту пещеру, что им снилась, и спустились в самые глубины Земли. Нашли грот со светящимися стенами. А за там, за большой прозрачной стеной, увидели друзья своего Эсо, который их в гости позвал. Точно так и выглядел он, как во сне: великан из голубовато-светлых кристаллов. Глаза огромные, на всех сразу глядит, каждому свои мысли шлёт и ответные мысли читает. Одновременно с одним об одном беседует, с другим о другом, с третьим о третьем.
Сколько времени в таких беседах прошло, никто из друзей потом вспомнить не мог. Только вдруг поняли они, что настало время прощаться.
