В этом смысле чувствование – что-то более фундаментальное, нежели просто чистое ощущение. Все виды понятий развиваются на основе базисного дуализма чувствования.
Дуализм по своей природе состоит из положительного и отрицательного, но чувствование включает также третью возможность – индифферентность. Положительность и отрицательность чувствования тщательно разработаны в терминах ситуации ум/тело. Чувственность устанавливает себя в терминах этих двух полей переживания. В отношении к уму чувственность проявляется как эмоция, а к телу – как группа инстинктов и вещности. Понимание паттерна чувствования ум/тело очень важно в связи с медитацией. Мы можем медитировать либо интеллектуально, либо интуитивно. Медитация на интеллектуальном уровне включена в ум/тело со стороны ума; она в значительной степени воображаема. Интуитивный вид медитации задействует телесный уровень чувствования, особенно телесные ситуации приятных ощущений, боли в ногах, тепла и холода в комнате и т.д.
Ум – это эмоциональное, воображаемое или мечтательное качество. Обычно тело также является качеством ума. То есть, мы не переживаем в чувствовании тело, как оно есть, мы переживаем нашу версию тела. Здесь уже действует основополагающая точка зрения эго, основанная на относительных критериях, разделяющих это – и то. Основное искажение уже присутствует здесь вместе с первой скандхой – формой. Непрепятствующее пространство вещей, как они есть, уже искажается к моменту появления чувствования. Во всяком случае, мы погружены в эту ситуацию и ничего не можем поделать – как люди, в растерянности стоящие перед фактом уже случившегося. Но при более основательном рассмотрении втянутость в чувствование оказывается очень детской. Когда мы действительно видим чувствование – оно оказывается обманчивым в фундаментальном смысле. Когда мы говорим о чувствовании, в основном мы думаем о терминах чувствования по отношению к чему-либо еще. Вы влюбляетесь в кого-то. Вы сердитесь на кого-то. В таком представлении другая личность получается всезначимой, а вы – незначительной. С другой стороны, когда вы чувствуете себя обойденным или вы хотите быть любимым, – вы всезначимы, а другие незначительны. Чувствование играет в эту интровертно-экстравертную игру, в которой делает себя важным, отражаясь от «другого». В действительности же, все весьма далеко – никто, кроме вас не включен в это. Вы одни сами через себя создаете всю игру.
Итак, понимание чувствования очень много открывает относительно того, как вы связаны с вещами. Чувствование содержит притворство, что вы включены в игру с кем-то; но на самом деле вы просто бьетесь головой о стену. Вы углубляетесь дальше и дальше, рассчитывая достичь чего-то, но в конечном счете вы бьетесь головой о стену. Не существует ответа на поиски чувствования, никакого спасителя для него.
Именно поэтому будда-дхарма является атеистическим учением. Вы должны принять, что наше путешествие – одинокое путешествие. Изучение второй скандхи – чувствования – может быть чрезвычайно важным в том, чтобы помочь нам осознать наше одиночество на всем пути, независимость ни от кого. И все-таки мы пытаемся биться обо что-то все время.
Итак, возвращаясь к развитию чувствования ума/тела, можно сказать, что аспект ума обеспечивает гигантские ресурсы для этого иллюзорного процесса, неисчерпаемые источники мечтаний и воображения. Это распространяется на ситуацию, создаваемую наркотиками вроде ЛСД, которые могут производить все типы якобы творческих визуальных переживаний. Можно получить переживание постоянного раскрывания зрения, обоняния, звука, – прекрасное, подобно непрерывному раскрытию цветка. Этот тип чувствования на уровне ума – в обычных ситуациях, в наркотическом переживании, в медитации, – все это уровень духовного материализма. Духовный материализм означает рассмотрение переживаний сквозь призму их возможной выгоды для эго – качества, присущего всем скандхам. Духовный материализм имеет тенденцию относить все духовное к миру сна или рая, к чему-то, не имеющему никакого отношения к телесным ситуациям, к чему-то всецело обходящему обыденность.
Телесный аспект чувствования связан с актуальным отношением к вещам. Этот элемент становится много живее в следующей скандхе, которую будем обсуждать далее, – в восприятии. Данные переживания настоящих вещей, вещности и твердости и стабильности, как я уже говорил, не являются вещами, как таковыми, но нашей их версией. Мы думаем, что это твердое, мы думаем, что это вещь. Однако связь с телесным аспектом чувствования является в духовном смысле весьма побуждающей и открытой. Предположим, внезапно мы заболеваем и чувствуем боль в нашем теле. Тело состоит из разнородных элементов и боль заставляет нас почувствовать связь с действительной реальностью, а не с чем-то воображаемым, нереальным. Конечно, в ситуации такого рода всегда существует возможность, что кто-то будет сидеть у вашей кровати и читать молитвы о том, как было бы прекрасно в запредельности, если бы только вы смогли выйти из этой позорной, грубой физической ситуации. Говоря о прелестях рая и духовности, эта персона хочет опьянить нас ими и вытолкнуть наш ум из телесной ситуации боли. Но это не работает: если уж мы находимся в мире иллюзии, в котором мы можем воображать, как прекрасно могло бы быть за пределами тела, мы также связываемся с воображением того, сколь ужасной может становиться боль. Мы теряемся в мире желаемых и нежелательных мыслей. Каким-то образом прямое отношение к телесному аспекту чувствования значительно ближе подводит к реальности.
Вопрос: Я не могу понять. Вначале вы сказали, что чувственное лишь тогда функционирует независимо (отдельно?), когда у него есть понятия, с которыми можно работать; соотнестись. Как только вы упомянули тело и ум, я сразу подумал, что они и есть те понятия, с которыми оно соотносится, чтобы быть независимым. Так ли это?
Ответ: Да, чувствование работает с понятием, но по мере развития все движение ведет к замешательству, и понятие более неприменимо. В действительности есть просто боль и удовольствие вне второй скандхи; они не имеют совершенно никакого отношения к понятиям или критериям. Боль или удовольствие не должны быть относительной вещью. Может быть только независимая боль, независимое удовольствие. Мы можем быть в состоянии переживать боль или удовольствие без чувствования. Многие люди могли бы почувствовать это чрезвычайно демоничным: если нет связующих нитей, если чувствование не должно быть связанным с понятиями, – вы могли бы переживать его через нанесение боли и разрушения. Но страх некоторых людей перед их демоническим аспектом происходит из боязни неизвестной ситуации. Они испуганы этим пространством, поскольку им незнаком другой аспект эго, не имеющий надежды или страха. Если они получат проблеск возможности боли и удовольствия без надежды и страха, это кажется им демоническим. Конечно, там нет ничего, чем можно было бы закрыться. Если вы отбрасываете надежду и страх, тогда боль и удовольствие остаются такими, какие они есть. Нет никакого пути относиться к ним, кроме прямого.
Вопрос: В случае ум/тело одно не есть боль, а другое не есть удовольствие, но оба являются органами боли и удовольствия, не так ли?
Ответ: Да, но в то же время ум более близок к удовольствию, поскольку он привлекается воображаемым. Ум привлекает образ того, что могло бы быть хорошим, он надеется на возможность получения чего-то. Но тело в большей степени реалистично, оно постоянно возвращает нас к тому, перед чем мы находимся. Это подобно разнице между походом семьи в театр или кино, что соответствует ситуации ума, и необходимостью возвращаться домой, где нужно мыть посуду и готовить еду – это ситуация тела.
Вопрос: Ринпоче, я не понимаю, так как мне кажется, что воображение более склонно к представлению боли, нежели удовольствия.
Ответ: Видите ли, все дело в том, что воображение боли и удовольствия в качестве ощутимых вещей не внушает доверия. С другой стороны, воображение боли и удовольствия в качестве некой плавающей ситуации внушает много больше доверия, поскольку вы можете превратить боль в удовольствие в вашем воображении. Вы видите разницу? Иными словами, никому не нравится смотреть в лицо реальности. Реальность является физической, телом, формой первой скандхи, которую мы создали вначале. У нас есть тело, «я есть то, что я есть». Это похоже на индивидуальное божественное сознание. Если уж вы имеете «я есть то, что я есть» – тогда все очень определенно.
Вопрос: В таком случае физическая боль может быть переведена в удовольствие, если это усиление «я есть»?
Ответ: Все боли. Видите ли, возможны любые виды надувательства. Вы садитесь медитировать и говорите себе: «Я намерен делать это на протяжении двадцати часов, прямо с сего момента, и какая бы физическая боль ни приходила, – это чудесно, это часть медитации. Пусть это происходит. Пусть случается все дальше. Так будет о'кей!» И каждый момент, когда приходит боль, вы чувствуете, что вы побеждаете захваченность со стороны эго чувствованием этой конкретной боли. Но в действительности ко времени завершения вашей двадцатичасовой медитации ваше эго усиливается: вы чувствуете, что основательно поработали и увидели так много. Эго снова вас обмануло.
