Итак, посмеятели, говоря: «других спас, Себя Самого не может спасти», – сами были осмеяны костями Елисея, которые хотя и оживляли других, но самих себя не хотели оживить. Не хотели оживить себя, потому что не были мертвыми. Ведь если бы были мертвыми, то не могли бы оживлять других. Значит, поскольку эти мертвые кости призывали к жизни других, то сами не имели надобности вкушать жизнь, загрязненную всяким злом, потому что на небе имели жизнь и покой живых. Если тело мертвого, которое не любовью и чувством прикоснулось к костям Елисея, извлекло из них новую жизнь, победившую смерть, то насколько же более верующие будут получать жизнь безсмертия от тела Сына? Итак, Кто повелел смерти возвратить по Его повелению души, Тот мог повелеть и Кресту отпустить Его на свободу. Но дабы и в этом они не имели оправдания[281], повелел скалам, и расселись, и заповедал смерти, и она не воспрепятствовала праведным выйти из гробов по гласу Его. Во гласе Господа ад получил предуведомление приготовиться к последующему Его гласу, который совершенно упразднит его.
Если же они думали, что по причине немощи Сына страдало то тело, коим был облечен Он, то подобны были филистимлянам, полагавшим, что по причине немощи Бога они могли с презрением и враждой относиться к Ковчегу Его. И если говорят, что филистимляне получили кару отмщения, то тем более нужно сказать это о распинателях. Ведь филистимляне избавлены были от ран своих и остались в земле своей, скорби же обрезанных, которые на самом деле были не обрезаны, возобновляются изо дня в день, так как они ни возможности не имели остаться в своем городе, ни возвратиться в него не могут. Если они поносят нас ради Тела, которое умертвили и похоронили, то эти поношения готовят посрамление им же самим, потому что это Тело ожило и воскресло, и сидит одесную Бога. Моисей разбил доски, изсеченные Богом, на которых Он написал святые имена (слова или заповеди) (и) ради которых устроен был достославный Ковчег, и обломки их не соединялись более, и части их не срастались так, как части тела, и не даровано было им ни жизни, ни обновления и ничего такого, что бывает даже с телами грешников. Однако, дабы они не возражали, что Святой никогда не обитал во чреве, (для сего) Иеремия обличает их, говоря: «прежде, нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя» (Иер. 1, 5).
А если, далее, они пользуются Крестом как поводом к посмеянию, то, вот, змеи в пустыне обличают их, так как (здесь) верные исцелены были проклятым змеем, между тем как иудеи дерзают называть крест знаком проклятия. И почтили овна при дереве (Быт. 22, 13), образ истинного Агнца на Кресте славы, Который вместо связанного Исаака освободил связанный мир. Поскольку народ был проклят, то и спас их посредством проклятого, язычники же были спасены Животворителем всех. Так как они отданы были проклятому змею, который Моисеем был распростерт пред ними, то почтили и поклонились медному змею, который за (спасение) тел погубил души. Кто не хотел взирать на распростертого змея, тот погибал от ран своих. Быть может, они были недостойны взирать на Бога, и посему смотрели на подобного себе змея и – исцелялись. А так как Бог знал, что народ (иудейский) не поверит в Сына, то вразумил его посредством змея, чтобы постыдить распинателей, поскольку тот народ (в пустыне) почтил образ Спасителя нашего.
Святилище было сожжено и храм разрушен, что служит прообразом Христа, потому что Тело Его было подобно строению храма, а вавилоняне подобны распинателям. Если возразишь, что Бог сделал это по причине грехов их, то спрошу: чем погрешил храм и алтарь, также Даниил и его товарищи? Как это произошло для умилосердия правды, поскольку вследствие этого воздаяния явились обещанные дары, так точно правда была умилостивлена и посредством Тела, вознесенного на Крест, как и чрез разрушение храма. «На рабах Своих, – говорит, – имеет милосердие» (Пс. 134, 14).
Первая хвала Творца в том, что создал творения; другая – что открыл Себя творениям Своим. Как их познал, так восхотел быть познанным и от них. От Него изошло имя Божества, которое открывало Себя посредством Моисея (см.: Исх. 4, 16), чтобы египтяне познали Бога всяческих. От Того же Бога изошло Слово и, являя Себя, обитало во плоти, дабы творения познали Бога всяческих. Итак, в имени Божества[282] возвещалось Божество Сына, а в имени Сына явлено было отчество Бога. Египтяне не послушали Моисея, и жезлом его были наказаны, в Сына же поверили и Крестом Его были спасены. Жезлом Моисея прообразом креста, предуведомлялись народы: египтяне – в знамениях язв, а амаликитяне в битве познали действие креста. Поскольку они до тех пор были грубы, то вразумлялись прообразом креста; когда же открылся им крест, то они оказались как бы просвещенными учением и наставлением его и мудрыми. Итак, Бог удостоивал израильтян и привлекал (их) образом креста. Когда же явился Тот, знамениями Коего были почтены, то они сделали Его в знамение всяческих поруганий, дабы, противясь (Ему) и упорствуя, изгнать Его. Поскольку Израиль, привлекаемый и услаждаемый обильными милостями, был вполне изучен, то «утучнел, и отолстел, и стал упрям» (Втор. 32, 15). С детства своего утешаемы были прообразами креста, наконец же в старости (Господь) заключил их среди язычников. «Кто, – говорит, – изнежен, тот отдан будет в рабство» (Притч. 29, 21).
Истинный смысл прообразов открылся перед ними и был извращен ими, хотя с давнего времени многими подобиями Его они были приучаемы к тому, чтобы познать Его. Не признали того Тела, тень которого прикрывала их в пустыне. Посредством дерева, подобия Его, вода их сделалась сладкой, и посредством змея, знамения Его, они спасены были от уязвлений змей, и там же осуждены были суббота и обрезание, так как они не могли спасти их. И вот, они отвратились от того лица, образ которого постоянно начертывался перед ними. Он показался им чуждым по чертам истинного вида Своего, которыми Он сиял, как неизгладимой красотой. Все пророки показывали только подобие черт Его, поскольку образ жезла не был столь совершен, как знамение креста, и красота дерева, сделавшего воду сладкой, не была так совершенна, как красота того дерева, коим язычники соделаны были сладостными и кроткими. Где только ни проходило подобие Христа как человека[283], (там) все творения были потрясены Им и приведены в смятение: море – жезлом Его, раны змей – знамением Его, горечь воды – прообразом Его. И где только ни появлялась Истина, (всюду) внезапно были отвергнуты те, кои покрыты нечистотой. Вот источник, который независтно доставляет блаженство пьющим, не завидующим друг другу. Истекла вода и распространилась повсюду, дабы никто не смотрел с завистью на питье другого.
«В руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23, 46). Божественная природа Его отдала человеческую, потому что она покинула и оставила ее при страдании[284]. Однако Божество не так отступило от человечества, чтобы (совсем) отделиться, но сокрылось от умерщвленного и убийц по своей силе. Ведь если бы Божество проявило себя, то Тот, Кто был умерщвлен, не убоялся бы, и если бы оно открылось, то убийцы не могли бы умертвить Его. Но Божественная природа оберегала и охраняла человеческую, дабы (последняя) не погибла, поскольку охраняющая природа знала о себе, охраняемая же природа не знала о себе[285]. Потом же Божество явило себя и Умерщвленному, потому что Он не был оставлен (во гробе), и убийцам, так как они не могли выполнить своего дела, то есть охранить гроб и удержать в нем Умершего. Господь самым делом подтвердил смертным обетование Свое, показывая и на деле являя, что человеческая природа Его могла страдать, поскольку Он явно для всех умер, и вместе с тем тех, кои были мертвы, утверждая в том, что Он может оживить (их). Итак, Бог воздвиг Его, и вера в Него была утверждена в слушателях, а враг познал вину и свое осуждение, ибо солнце омрачилось, завеса в храме раздралась, стражи в смущении убежали, и гробы открылись, и мертвые восстали.
Соединившись с человеком, Бог родился не рождением Лица Своего (не как Бог), но рождением воспринятой Им природы, коей естественно было родиться по плоти. Ведь никто не может родиться человеческим рождением иначе, как только воспринявши те же наши члены, и никто не может подпасть смерти, если не состоит из таких же членов. Итак, Господь в порядке (естества) действовал в теле от врат утробы до врат гроба. Отверз Своим Рождением заключенную утробу и отверз Своим Воскресением окруженный (стражей) и охраняемый гроб. Посреди же (пути Своего) воздвиг Крест, чтобы тем, кои рождаются из утробы подверженными смерти, сперва встречался крест, как бы древо жизни, плод которого они должны собирать и умножать в телах своих, дабы когда смерть соберет всех их в утробе своей, они разрушили ее и избавились от власти ее. Итак, в (момент) смерти Бога при Христе не было[286] не потому, чтобы Он (Бог) хотел быть вне Его, но потому, что смерть не могла бы приступить к тому месту, где была жизнь, умерщвляющая смерть. В Рождестве же Бог был со Христом, потому что Рождение не чуждо Божества. Ибо рождение есть начало всего являющегося и соединяет между собой все вещи, имеющие происхождение, и сила Творца соучаствует в нем, хотя оно и есть дело творения. Смерть же есть полная погибель того, что существует, а так как Бог есть такая сущность, которая не разрушается, то Он и не может подлежать смерти. Ведь пришел к нам не для того, чтобы узнать что-нибудь, но чтобы Своею полнотой восполнить то, чего нам недоставало.
