"Но, зачем, — скажешь, — мне еще идти ко врагу и говорить с ним? Довольно простить его совершенно". Зачем идти? — За тем, что так велит, как ты слышал, Спаситель твой: Он лучше нас с тобой знает, что нам должно делать. "Довольно простить врага, не видавшись с ним". Нет, сего мало. Таким образом исцелишься ты один, а он останется в недуге; а Врач душ хочет, чтобы вы оба были здоровы; ибо враг твой есть также член Тела Его, как и ты. И, скажи пожалуй, если теперь Спасителю и Господу твоему не настоять на совершенном погашении вражды между вами, то когда сделать это? Теперь ты сам ищешь милости, просишь отпущения грехов, и следовательно должен быть расположен к милости. И вот Господь премилосердый, пользуясь сим случаем, у тебя самого просит милости же, ищет отпущения грехов брату твоему, и, посылая тебя к нему, хочет, чтоб ты был врачом и для твоего недугующего собрата.
"Но враг мой так зол на меня, что или не примет меня, или окажет мне презрение, причинит новую досаду, и я возвращусь от него ни с чем". Нет, ты во всяком случае возвратишься с великой пользой. Не примет, презрит, досадит? Пусть! Это для тебя новый венец. Ты сделал свое дело, исполнил волю Спасителя, оказал самоотвержение, которое тем будет для тебя плодоноснее, чем благоразумнее ты будешь уметь перенести новую неприятность. Но я не думаю, чтобы из сотни врагов и недоброжелателей нашлось хотя два, кои бы решились обижать человека, ищущего с ними примирения по-христиански. Нет, человеческая природа, как она ни груба и зла бывает, все не камень, не железо; и особенно ничто ее так не трогает, как смирение и любовь христианская. Сколько ни рассказывают о подобных случаях и встречах, всегда слышишь, что они оканчивались очень хорошо: враг, пораженный христианским смирением и именем Иисуса Христа, трогается, смягчается, бросает свою ненависть. "Но у меня, скажешь, с врагом моим заведено уже дело в суде; мне поздно возвращаться назад; нас решит один закон". А в твоей и его душе разве нет закона? А совесть твоя и его разве не первый судья? Реши сам дело по совести, и представь решение на совесть его; сделай, сколько можно, христианских уступок из твоих прав и поставь их в цену примирения: таким образом в минуту решались самые многолетние и запутанные тяжбы. Но, как бы ни поступил в сем случае твой враг, ты, по крайней мере, со своей стороны сделаешь, что повелевает тебе Господь Спаситель твой. А без сего, сколько бы священник ни говорил: прощено, разрешено, ты не получишь разрешения.
Из других благочестивых дел, приличных особенно настоящей седмице, более всего надобно указать на дела милосердия. Не напрасно сказано Самим Спасителем: "блажени милостивии, яко тии помиловани будут"; не напрасно еще в Ветхом Завете говорено: грехи твоя милостынями искупи и неправды твоя щедротами убогих (Дан. 4; 24). Посему нам, ищущим теперь прощения и милости у Господа, всего приличнее явиться к Нему за сим, по оказании милости ближним нашим. Нужно ли в сем отношении какое-либо вразумление от нас? Если нужно, то мы скажем властелину, в руках коего участь многих тысяч подобных ему людей: дай, если не свободу, то хотя ослабу тем, кои служебными отношениями к тебе, видимо, стесняются в развитии данных им от Бога способностей и сил, даже в исполнении обязанностей своих к Богу и ближним; евангельскому богачу скажем: раздери рукописание долга, коим связан пред тобой бедный отец многочисленного семейства; посети темницу и искупи тех, кои томятся там за долги; прими под кров свой малолетнего сироту и дай ему воспитание; всякому скажем: удели, что можешь, от избытков, даже от скудных стяжаний твоих, и подай во имя Иисуса Христа бедному: лепта твоя так же будет Им принята, как и богатый дар богатого; ибо Господь ищет не обилия даров, а сердца нашего. Аминь.
Слово в понедельник недели 1-й Великого поста, на часах
Между средствами, кои находятся в собственных руках ваших, мы поставили и молитву. Уже по сему самому, братие, вы можете видеть, что мы не разумеем под нею молитвословий церковных, в коих вы постоянно будете участвовать и без нашего напоминания. Не разумеем и ваших собственных обыкновенных молитв, коими вы, как добрые христиане, начинаете и оканчиваете каждый день: молитвы сии, совершаемые всегда, всего менее могут быть опущены ныне. Нет, мы имеем в виду молитву особенную, которая важностью своей превосходит все прочие, и между тем для многих вовсе не известна, и потому требует особенного указания. Это молитва покаяния, с сердечным прошением о том, чтобы Господь Сам дал нам духа покаяния и веры в заслуги нашего Спасителя, Сам произвел в нас нераскаянное отвращение ко греху, освободил навсегда сердце наше от глубины любви к миру и утвердил нас в познании и исполнении заповедей Своих.
Ибо надобно знать нам, братие, и знать твердо, что, без всемогущего содействия благодати Божией, грешник, сколько бы ни желал и ни усиливался, никак не может, сам по себе, оставить навсегда путь греха и сделаться человеком добродетельным. Сколько бы мы ни решались бросить свои злые навыки, сколько бы ни употребляли средств к тому, сколько бы ни каялись, ни воздыхали, ни начинали изменять своего поведения: доколе Сам Господь не разорвет уз, нас связующих, мы все останемся рабами греха; будем только переменять одни худые склонности на другие, грубые на тонкие. Такова участь грешника! По-видимому, странно, почему я не могу перестать грешить, когда мог прежде грешить и не грешить; но в самом деле так. Выражение этой печальной невозможности исправить себя совершенно, без помощи свыше, можно видеть даже во внешней жизни человека. Каждый, если хочет, может упасть с какой угодно высоты и разбиться в прах; а взойти опять на высоту, упавши и разбившись, не может. Можно отнять у себя в одно мгновение даже жизнь, а возвратить ее себе никто не в силах. Так и грешник: он посредством греха отнимает жизнь у своего духа, но возвратить ее может ему один Бог. Посему-то Святая Церковь при самом начале поприща покаяния начала возглашать в слух наш: "покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!" — давая знать сим, где нам должно искать своего воскресения от смерти греховной.
В настоящие дни покаяния, братие, вы должны усвоить себе молитву сию во всей силе. Ибо теперь должна решиться вечная судьба ваша. Чтобы разогреть для сей молитвы свое сердце, чтобы произнести ее перед Отцом Небесным с тем "воплем крепким", который проходит небеса; для сего, братие, представьте себе, с одной стороны, совершенную невозможность вам освободиться от зла, вас снедающего, собственными силами, с другой — обетование Спасителя, что все, о чем мы будем молить Отца Небесного во имя Его, будет услышано. Имитесь обеими руками за сие благодатное обетование, и станьте с ним пред лицо Господа; станьте и просите перемены своего сердца на лучшее. Просите, "ничтоже сумняся"; просите, не делая никаких условий; просите, как просил бы помощи утопающий сын, увидев на бреге родного отца. В подкрепление своего прошения, можете сказать, что вы готовы отказаться от всех прочих — земных — даров, только бы вам ниспослан был дар истинного покаяния; что вы согласны претерпеть для сего самые ощутительные лишения и скорби, согласны на потерю имущества, чести, здоровья, самой жизни временной, только бы возвращено было вам погубленное вами здравие душевное, только бы дарована вам была жизнь вечная. Первее же и паче всего укажите Отцу на заслуги Его Единородного Сына, скажите, что вы молитесь и просите во имя Его, от лица Его, в силе Его, что Он вас послал и обещал вам услышание.
Если какая молитва, то подобная, может потребовать того, чтобы она принесена была во внутренней клети, по затворении всех дверей: впрочем, она должна быть первой и последней молитвой вашей и в храме; все прочие молитвы должны быть только или приготовлением к ней, или ее последствием.
К ободрению вашему в сем святом деле, мы можем и должны сказать вам, братие, и сказать не от своего лица, не по своему соображению, а от лица Господа и Спасителя нашего, что сия покаянная молитва, коль скоро приносится от сердца и в духе веры, не может быть не услышана. Во всем прочем может быть нам отказано, а в спасении нашем никогда, никогда!.. Аминь.
Слово в понедельник недели 1-й Великого поста, на часах
Многие из вас, братие, владеют способностью читать и разуметь письмена; некоторые до того привыкли к чтению книг, что не могут дня провести без сей душевной пищи. Не советуем решительно и мы оставлять среди сих дней вовсе чтения. Но какое чтение прилично настоящим дням? Явно, не то, какое бывает в другие времена. Прилично ли, например, в настоящие дни взять в руки какую-либо повесть, написанную для одного времяпрепровождения, как бы она, впрочем, ни была благонамеренна? Часов, остающихся за часами Богослужения и благочестивого размышления, так немного, что истратить их на чтение чего-либо не прямо душеполезного и священного, было бы знаком явного невнимания к собственному спасению.
