Но Поликарп был епископом Смирны и всю жизнь свою провел здесь. Значит, и Ириней в свои ранние годы жил именно в Смирне или в ее окрестностях.[58] А в таком случае нужно признать вполне вероятным предположение, что этот город или окрестности его были и местом рождения будущего епископа Лионского.
В Смирне же и в настоящее время большая часть жителей состоит из греков. А в древности это был чисто греческий город, претендовавший даже на признание его отечеством греческого поэта Гомера.[59]
Таким образом, мы получаем[60] новое подтверждение нашему выводу о греческой национальности св. Иринея.
2. Время рождения св. Иринея
Никакому другому вопросу, касающемуся биографии или литературной деятельности Иринея, не уделялось и не уделяется столь много внимания различными авторами, как времени рождения св. отца; но и ни в каком другом пункте нет такого разнообразия мнений, как именно в этом. Дата рождения Иринея колеблется между 80 и 150 гг. христианской эры. Парадин и Северций полагали ее около 80 г. по P. X.;[61] Додвель — около 97 г.;[62] Грабе — в 108 г.;[63] Галлуа — между 112 и 117 гг.;[64] Тильмон,[65] Люмпер,[66] Ляйтфут[67] — около 120 г.; Фаррар — между 120 и 125гг.;[68]Леймбах — в 126 г.;[69] Гарвей[70] и Липсий[71] — около 130 г.; Массюет[72] и в согласии с ним Дейлингий,[73] Дю-Пэн,[74] Клинг,[75] Бёрингер,[76] Мёлер,[77] Штирен[78] и др. — около 140 г.; Циглер[79] — в 147 г.; Бивн — около 150 г.[80]
Особенно горячий спор по этому поводу возгорелся между двумя первоклассными учеными Запада — Теодором Цаном и Адольфом Гарнаком. Первый из них полагает время рождения св. Иринея приблизительно около 115 г.;[81] второй же — около 142 или между 135 и 142 и никак не ранее 130 г.[82] Спор этих корифеев не мог, конечно, пройти бесследно; и все исследователи, писавшие после них, так или иначе приняли участие в этой борьбе мнений. Некоторые, как Барденгевер,[83] Эргард,[84] Кин,[85] примыкают больше к Гарнаку. Большинство же, однако, не присоединилось ни к тому, ни к другому, а занимает сред нюю позицию; хотя и здесь нет согласия. Так, Дюфурк полагает дату рождения около 125 г.;[86] Мануччи — между 125 и 135 гт.;[87] Роопс — около 126 г.;[88] Корссен — не позже 130 г.;[89] Витен также около 130 г.[90]
В русской литературе этот вопрос совершенно не исследован. Немногочисленные авторы или совсем молчат о дате (Иванцов-Платонов, архиеп. Филарет и др.), или устанавливают ее догматически, не приводя никаких оснований. Но и при таком положении полного согласия среди писателей тоже нет. Так, еп. Евгений, автор[91] статьи об Иринее в «Прибавлениях к Творениям св. Отцев»,[92] полагает время рождения его около 130 г.; с ним согласен и прот. Преображенский;[93] а неизвестный автор в «Воскресном Чтении» относит дату к 120 г.[94]
Такое разнообразие мнений зависит от того, что ни один из первоисточников для биографии св. Иринея: ни Евсевий, ни Иероним, ни творения самого св. отца и других древних учителей Церкви — не определяют не только точно, но даже приблизительно года его рождения. Поэтому исследователям приходится основываться на данных, имеющих лишь косвенное отношение к рассматриваемому вопросу. Здесь, однако, весьма замечательно то, что при всем разнообразии суждений основания, на которых исследователи построяют свои гипотезы, в существе своем — конечно, с некоторыми вариациями — те же почти у всех авторов.
I.
Одним из таких оснований, на которое при определении года рождения опираются многие ученые, писавшие об Иринее,[95] является ссылка на V кн. «Против ересей», гл. 30, 3, где св. отец говорит об Апокалипсисе. Выше он рассуждает по поводу имени Антихриста, разбирает несколько предположений об этом, высказывает и свое мнение (прилагая к Антихристу имя «Титан»); но в конце концов заявляет, однако, что не решается «утвердительно объявить это за имя Антихриста, зная, что если бы необходимо было в настоящее время (τφ νυν καιρώ) открыто быть возвещену его имени, оно было бы объявлено тем самым, кто и видел откровение» ,[96] А далее как раз добавляет те слова,[97] на каких исследователи построяют свое мнение о дате рождения Иринея: «Ибо он (Апокалипсис) появился незадолго, но почти при нашем поколении, к концу царствования Домициана (ούδέ[98] Как видно уже из приведенного, св. отецжелает во всем отделе (§ 3), из которого взяты эти слова, указать на близость времени, в которое он пишет к моменту появления Апокалипсиса. Особенно же сильно укорачивается расстояние и близость принимает более конкретные формы во фразе, приведенной у нас по-гречески.[99]
Здесь прежде всего обращают на себя внимание слова сю προ πολλοί) χρόνου, определяющие глагол έωράθη. К чему они относятся? Само собой понятно, что они не могут стоять самостоятельно; такого рода пыражения, как «незадолго до», «незадолго перед», непременно требуют после себя определенного дополнения. При них его налицо нет. По соединенное союзом άλλα при одном глаголе, сю πρόπολλου χρόνου, очевидно, входит, как часть, в одно и то же с последующими словами (Άλα σχεδόν и т. д. предложение; поэтому для него нельзя признать иного дополнения, как ήμετέρας γενεάς, которое, конечно, сообразно законам языка, не повторяется два раза.
Что же касается самого выражения сю προ πολλου χρόνου, то в нем заключаются два главных момента, сообразно двум его частям (προ и ού πολλσβ χρόνου). Прежде всего здесь оттеняется, что Апокалипсис появился (έωράθη) πρό = «пред», прежде того, что обозначается της ι'ρ'.τέρας γενεάς, тогда, когда последнее еще не начиналось, прежде его начала. Таким образом, вся эта фраза, несомненно, определяет период времени между тем, что содержится в слове έωράθη, и началом της ήμητέρας γενεάς. Поэтому Гарнак не прав, когда видит в данном предложении указание на промежуток от Апокалипсиса до того времени, когда писал Ириней.[100] Такое понимание противоречит коренному значению предлога προ с родительным,[101] вполне соответствующему русскому «пред». И мы совершенно согласны с Цаном, что здесь св. отец (>ттсняет начальный, а не конечный пункт периода.[102] Если же так, то — иопреки утверждению Гарнака[103] — вся разбираемая нами фраза может иметь значение при определении хронологии Иринея.
Ού πολλου χρόνου, оттеняя новый момент выражения, обозначает продолжительность времени между Апокалипсисом и της ήμετέρας γι.νΐ'ίις. Как видно из конструкции (ού и πολλου, а не μικρού, например), ιιΐιο имеет прежде всего отрицательный смысл, говорит, что этот пери11,(1,1 и' есть большой. Но вместе с тем, само собой понятно, здесь дается и положительная мысль о близости, хотя и не определенной точно, времени Апокалипсиса и начала τής ήμετέρας γενεάς.
Дальнейшими словами второй части предложения «σχεδόν έπι» и т. д. промежуток еще более сокращается, и Апокалипсис оказывается в положении έωράθη «почти при»[104] начале της ήμετέρας γενεάς; хотя, конечно, и в данном случае точного определения, само собой понятно, установить нельзя.[105] Что же значит теперь τής ήμετέρας γενεάς?
Термин γενεά, как справедливо отметил уже Циглер,[106] имеет несколько значений. В данном случае несомненен его временной смысл: это не рождение, не класс и не семья. Однако и тут возможны различия в толкованиях.
Наиболее распространенным и основным нужно признать то значение этого слова, по которому оно определяется как совокупность людей, родившихся и живущих в одно и то же время. В таком смысле употребляет его, например, Спаситель, когда, говоря о разрушении Иерусалима, добавляет: «Не прейдет род сей (ή γενεά αυτη), дондеже вся сия будут» (Мф. 24,34);[107] или у Луки (7,31): «Кому уподоблю человеки рода сего (τους ανθρώπους τής γενεάς ταύτης)?»[108]
Взятый во временном смысле, этот термин, естественно, стал обозначать период, в течение которого происходит смена одного поколения другим, «отцов» «детьми». Отсюда мы и читаем у Плутарха: «ετη τριάκοντα ποιουσι την γενεάς καθ’ Ηράκλειτον, έν φ χρόνω γεννώντα παρέχει τον έξ αότου γεγεννημένον ό γεννήσας»[109], или у Геродота: «τρεις γενεαΐ άνδρών έκατόν ετη εΐσίν».[110]
