В одно время в скиту восстала блудная брань на брата, и он объявил о том авве Даниилу. «Иди, — сказал ему старец, — в Октодекадский монастырь, в гробницу отцов и молись там так:"Боже, для молитв святой Фомаиды, помоги мне"». Брат поступил так, как велел старец, и, возвратясь из Октодекадского монастыря, пал к ногам старца. «Бог по молитвам твоим избавил меня от блудной брани», — говорил брат. «Не то говоришь ты, говори, как освободился ты?» — сказал старец. Брат отвечал: «Я сотворил только 12 поклонов и, наклонившись на гробницу, заснул. Приходит отроковица и говорит мне:"Прими сие благословение и иди с миром в келью свою". И я почувствовал, что брань перестала. Но что значит то благословение, не понимаю». Старец сказал: «Благословение — дар мученицы целомудрия; такое дерзновение имеют перед Богом подвижники чистоты».
Русский поклонник святынь инок Зосима в 1420 г. писал о Царьграде: «Монастырь женский, идеже лежат мученики Козьма и Дамиан, и тут лежит Фомаида блаженная, яже посечена бысть от свекра… И даде ей Бог исцеления, иже кому брань плотская приходит. И прилегают, и поклоняются гробу ея, и абие отходит брань молитвами ея».
Верность дому супружества награждается Господом и в этой жизни. «Пришли мы в Аскалон, — пишет блаженный Иоанн Мосх, — и авва Евгений, пресвитер, рассказывал нам. Один купец из нашего города, пустившись в море, лишился всего собственного и чужого, только сам спасся. Когда он прибыл сюда, то был взят заимодавцами своими, посажен в темницу и лишен всего, что было у него в доме, так что не осталось у него ничего, кроме того, что сам носил и жена его. Жена его от тяжелой скорби и заботы едва могла кормить мужа хлебом. В один день, когда она сидела и ела с мужем своим в темнице, пришел какой‑то важный человек подать милостыню узникам, и, увидев жену, сидевшую вместе с мужем своим, уязвился любовью к ней (она была весьма хороша собой), и сказал ей через тюремного сторожа, чтобы она пришла к нему. Она охотно пошла, думая получить милостыню. Отведя ее в сторону, тот человек спросил ее:"Кто ты и зачем здесь?"Она рассказала ему все. Он сказал ей:"Если я заплачу за тебя долг, проспишь ли ты со мною эту ночь?"Прекрасная и вместе целомудренная жена отвечала ему:"Я слышала, господин мой, слова апостола, что жена не владеет своим телом, но муж; итак, позволь мне, господин, спросить об этом мужа моего, что он прикажет, то и сделаю". Она пошла и сказала обо всем мужу. Благоразумный муж, по любви к жене своей, не захотел таким средством освободиться из темницы. Но, тяжко вздохнув, со слезами сказал жене своей:"Пойди, сестра, откажи этому человеку и скажи: я говорила мужу своему, но он не согласился; нас Бог не оставит". В то же время заключен был в темнице один разбойник, который слышал весь разговор мужа с женой и, вздохнув, сказал сам себе:"В какой крайности они находятся и, однако ж, не захотели купить свободы своей за деньги; они предпочли целомудрие всякому богатству, пренебрегли всем в этой жизни! А я, несчастный, что делаю? Никогда не подумал даже о том, что есть Бог, и вот почему я виновен в стольких злодеяниях". Подозвав их в окно к тому месту, где заключен был, разбойник сказал им:"Я был разбойником и делал много зла, и многих умертвил, и знаю, что когда придет начальник, меня казнят, как убийцу. Увидав целомудрие ваше, я сокрушился за вас. Пойдите вот на это место городской стены, раскопайте и возьмите деньги, которые там найдете, и помолитесь за меня, чтобы я обрел милость". Спустя несколько дней начальник, прибывший в город, приказал вывести разбойника и обезглавить. Спустя день жена сказала мужу своему:"Позволь, господин мой, сходить на то место, о котором толковал нам разбойник, я посмотрю, правду ли он говорил?"Муж отвечал:"Если тебе угодно, ступай". Жена взяла бороздник, пошла вечером на то место и, покопав, нашла горшок с золотом. Она поступила осмотрительно: отдавала деньги заимодавцам понемногу, чтобы они подумали, будто она у других занимает деньги; наконец выплатила всем.
Так она освободила мужа своего. Тот, кто рассказывал нам это, присовокупил:"Вот они сохранили заповедь Божию, и Господь Бог наш возвеличил милость свою над ними"».
Скитские отцы Иоанн Колов и брат его Даниил ревновали не только о своем спасении, но и о спасении других. Авва Иоанн Колов говорил: «Нельзя строить дома с верха, а начинают с основания». Что же за основание? «Основание — любовь к ближнему, заботливая о его спасении», — говорит авва. По этой‑то любви авва любил говорить и делать полезное для других. Этою‑то любовью возвращена была к Господу сбившаяся с доброго пути Таисия.
Таисия была дочь богатых и добрых родителей; они учили ее добру, и их уроки не были бесплодными в душе дочери. Оставшись сиротою, она обратила свой дом в приют для странников. Особенно находили у нее покой иноки скитские, посылавшиеся старцами по разным нуждам в город. Так, немалое время принимала она с щедрой любовью пустынных отцов. Наконец средства ее очень уменьшились. Пришлось самой знакомиться с нуждами и горечью нищеты. Явились к молодой девушке дурные люди, и она, потеряв невинность, стала промышлять блудом в Александрии. Скитские старцы, услышав о том, сильно горевали о порче бедной девушки. В общем собрании сказано было Иоанну Колову: «Тебе Бог дал мудрость; сестра Таисия, столько благотворившая нам и которой должны мы оказать любовь за ее добро, слышно, живет худо; посудись, авва, побывать у нее'и поговорить с ней, не придет ли она в себя». Авва отправился. Прибыв в дом Таисии, просил он прислужницу сказать о нем госпоже Таисии. «Вы, иноки, объели и обобрали ее», — отвечала с гневом старая прислужница. Авва перенес брань с кротостью. «Доложи госпоже, — сказал он ласково, — что могу я доставить ей хорошие вещи». Та доложила. «Да, очень может быть, — сказала Таисия, — иноки ходят по берегу моря, и им попадаются дорогие вещи, жемчуг, каменья; пусть войдет». Авва, войдя, сел около Таисии и, взглянув на нее, залился слезами. «О чем ты плачешь, авва?» — тревожно спросила Таисия. «Вижу, — отвечал авва, — сатана играет на щеках и в очах твоих, как не плакать мне?». Услышав это, Таисия, так много любившая прежде добро, почувствовала мерзость новой жизни своей. «Есть ли покаяние для подобных мне, авва?» — спросила она. «Есть», — отвечал авва. «Веди же меня, куда хочешь», — сказала кающаяся грешница. И, встав, пошла за аввой. Тот, идя впереди, изумлялся и говорил себе: «Вот как бросила все за один раз, не сделав и распоряжения о доме». Прибыв вечером в пустынное место, старец устроил для Таисии из песка ложе и, осенив ее знамением креста, сказал: «Спи спокойно». Потом, приготовив невдалеке и для себя такую же постель, помолился и уснул. Пробудясь в полночь, видит -какой‑то светлый путь идет от ложа Таисии к небу и Ангелы возносят душу. Он встал и, подойдя, толкнул Таисию. Оказалось, что она умерла. Смущенный всем тем, что случилось, он пал на землю и горячо молил Господа открыть Свою волю. И вот слышит голос: «И один час покаяния Таисии принят Господом, и принят лучше, чем долгое, но неискреннее покаяние других».
Дочь богатых родителей, прекрасная собою, выбрана была в замужество за доброго молодого человека. Молодой муж любил молодую жену, и жизнь их была примером счастливой супружеской жизни. На несчастье, молодой богатый человек страстно влюбился в Феодору. Он сыпал подарки и деньги, уверения и ласки, чтобы совратить Феодору с пути долга. Та не поддавалась греху. Он обратился за помощью к ловкой женщине, занимавшейся обманами разного рода; продажная душа взялась за молодую, неопытную женщину; после многих сатанинских обольщений она успела внушить Феодоре ту мысль, что Бог не видит грехов ночных, и преступление совершилось ночью. Но едва совершен был гнусный грех, Феодора почувствовала жгучее раскаяние. Терзаемая совестью, она не могла переносить присутствия своего мужа, своих родных и знакомых. Напрасно говорила она себе, что грех ее не известен добрым людям и Богу. Совесть ее обличала в неверности мужу и не давала ей покоя. Наконец приняла она твердое намерение бежать из дома и в пустынном месте загладить преступление строгим покаянием.
Сперва явилась она в женский монастырь, где приняли ее с любовью. Игуменья, заметив тоску ее, дала ей читать Евангелие. Когда прочла она здесь: ничто же покровено, еже не открыется; она обомлела от ужаса. Терзая на себе волосы, призналась она теперь настоятельнице в своем преступлении. «Если есть для меня покаяние, — говорила она, — то разрываю связи с миром и стану молить Бога о помиловании». Боясь того, что муж найдет ее в женском монастыре и не допустит ее выполнить подвигов раскаяния, она положила скрыться в мужском монастыре. В мужской одежде пришла она в Октодекадский монастырь. Настоятель на первый раз не велел давать ответа до утра. Она осталась ночью за монастырем. Потом сказано: «Ты евнух молодой и изнеженный, а устав монастыря строг, суров, нельзя принять тебя». — «Умру с голода, но не уйду от монастыря», — отвечал евнух. Настоятель уступил. Феодора теперь в том самом монастыре, где лежали мощи св. Фомаиды, отдавшей жизнь свою за сохранение верности супружеской. Понятно, как решимость ее на подвиги должна была усилиться. Понятно, почему хотела она умереть, но не отойти от стен Октодекада. Прием в Октодекад считала она знаком, что желания ее — каяться — не отвергнутся небом. На нее возложена была работа в монастырском саду, разноска воды, где она требовалась, наконец, очистка всего двора; вместе с тем не освобождала она себя от поста, бдений, молитв келейных и общих.
