От великого писателя, в отличие от большинства «средней» публики, внутренние пороки этой антиисторической «вампуки» не смогли скрыть ни изощренная режиссура, ни блестящие операторская и актерские работы. Шаг за шагом Солженицын прослеживает, как из-за несостоятельного сценария рушится художественная ткань фильма…
После этой истории, когда я нашел неожиданного союзника во взглядах на личность и творчество Андрея Рублева, в истории книги произошло немало знаменательных событий.
В 1986 году вышло в свет второе ее издание в серии «ЖЗЛ», а еще в 1984 году был издан перевод на болгарский язык[15]. То была «первая ласточка», три года спустя появилось венгерское ее издание[16]. В 1988 году книга была включена в библиографию «Деяний» Поместного собора Русской Православной Церкви, причислившего преподобного Андрея Рублева к лику святых[17].
Третье русское издание было выпущено в 1990 году тиражом в 200 тысяч экземпляров в виде 2-го тома «Избранного серии „ЖЗЛ“ в десяти томах». Как рассказывал мне тогдашний заведующий редакцией покойный Сергей Артамонович Лыкошин, в ста библиотеках страны был проведен рейтинг по выявлению десяти самых читаемых изданий этой серии последних лет. «Рублев» занял второе место по популярности после книги Ю. И. Селезнева «Достоевский», вышедшей в десятитомнике «Избранного ЖЗЛ» первым томом.
На следующий год сразу в трех странах — ФРГ, Швейцарии и Австрии была опубликована немецкоязычная версия «Рублева» под названием «Святое ремесло. Жизнь и труды иконописца Андрея Рублева»[18]. Год 1994-й оказался для книги особенно удачным. Миланское католическое издательство «La Casa di Matriona» («Матренин двор»), специализирующееся на выпуске православной литературы, выпустило в свет «Рублева» на итальянском языке[19]. Роскошное, лучшее на сегодняшний день издание в виде большого формата альбома содержит в себе 150 исключительно высокого качества цветных и черно-белых иллюстраций — репродукций древних икон, миниатюр, фресок, церквей и их интерьеров, старинных гравюр. Все это составляет визуальный ряд, дающий читателю возможность с головой погрузиться в атмосферу рублевской эпохи. Многочисленные репродукции миниатюр из летописных сборников несут в себе изображения упоминающихся в книге исторических событий. Более того, в издании представлены не только произведения Рублева и художников его круга, но и вообще все упомянутые в тексте иконы, церкви, монастыри разного времени. Вот яркий пример такого, я бы назвал его тотальным, иллюстрирования. В одной из глав книги читается следующий текст: «Ростово-суздальская иконопись, которая была почвой и одной из основ искусства Москвы, с начала XIV века знала образы Христа светлые, добрые, кроткие. Любовь и поддержку несли писавшие их художники своим современникам… Многосторонен этот образ, каким рисует его предание. Черты трагического одиночества среди „рода лукавого и маловерного“. Гнев перед показной фарисейской верой, забывшей ради буквы закона милость к человеку. Но в многообразии письменного предания склонен был русский человек выделить самое главное, что он видел в Спасе, — любовь, готовность пострадать за ближнего вплоть до мучительной смерти…» Процитированный текст иллюстрирован в издании в общей сложности шестью (!) репродукциями икон Иисуса Христа разного времени и изображенного в соответствующих психологических состояниях. То же самое — и во множестве репродукций икон Богоматери с их тончайшими оттенками внутреннего смысла.
Особую и, казалось бы, непреодолимую трудность составлял подбор иллюстраций к главе книги под названием «Святое ремесло» — «Volto Santo» в итальянской версии. В этой главе мною подробно описывается работа древнего художника над иконой и все ее стадии: изготовление доски, нанесение на нее тканой льняной паволоки и мелового грунта — левкаса, «знамение» — набросок предварительного рисунка будущего произведения, вплоть до завершающего этапа работы — олифления, покрытия живописной поверхности специально приготовленным драгоценным лаком под чтение молитвы: «Господи, помяни царя Давида и всю кротость его». Как все это наглядно проиллюстрировать в книге?
И вот фотографы издательства «La Casa di Matriona», специально прибывшие в Москву для съемок всего, что должно составить иллюстративный ряд книги, отправляются в далекий от российской столицы Псково-Печерский монастырь… Здесь за несколько лет до описываемых событий поселился известный современный монах — иконописец отец Зенон (Тудор) (с ним я в начале 1980-х годов работал в качестве консультанта при создании соборного иконостаса в московском Свято-Данилове монастыре). На самом склоне Печерской горы отец Зенон построил небольшую деревянную церковь, которую намеревался посвятить преподобному Андрею Рублеву, и келью-мастерскую при ней. В этом скиту, вдали от мирской суеты, он, подобно художникам древности, постоянно жил и писал иконы.
Он-то перед объективами фотокамер и «сыграл роль» своего давнего собрата по искусству, выполнив основные предварительные этапы работы над иконным образом. Так в число иллюстраций этой главы вошли четыре соответствующие репродукции, на которых представлен в процессе работы монах-иконописец на фоне древней формы деревянной архитектуры. Издательские фотографы умудрились даже снять отца Зенона, пишущего икону «Троицы». Снимок был использован как одна из иллюстраций к главе, в которой впервые упомянуто одноименное произведение Андрея Рублева.
В подготовке этого замечательного издания — большие заслуги молодой переводчицы книги — выпускницы филологического факультета Ленинградского университета Анне Веччини. Прелестная черноволосая и синеглазая итальянка была и ее редактором-составителем, и автором комментариев, организатором и участницей работ по подготовке иллюстраций. Ей же принадлежит и аннотация к изданию, в которой, несмотря на излишне комплиментарный тон в мой адрес, объективно оценивается культурно-общественная ситуация в нашей стане в доперестроечные годы: «Валерий Николаевич Сергеев, сотрудник Государственного музея Андрея Рублева в Москве (бывший Андроников монастырь, где Рублев жил, работал и погребен) — яркая фигура в области искусствоведческой критики в России, специалист по средневековой иконографии, куратор выставок и редактор публикаций, в особенности по иконографии святых. Его биография Андрея Рублева, вышедшая первым изданием в 1981 г. в знаменитейшей серии „Жизнь замечательных людей“, была подлинным событием, став для тысяч людей открытием культурной и духовной христианской традиции, которая в те годы еще подвергалась ожесточенной цензуре».
Я предполагал, что на многочисленных изданиях «Рублева» уже поставлена жирная точка, когда на самом исходе XX столетия появилось еще одно — русскоязычное и, впервые в России, с цветными иллюстрациями[20].
В 2005 году в многострадальной Сербии, еще не оправившейся от варварских натовских бомбардировок и экономической блокады Запада, вышло в свет прекрасное высокохудожественное издание книги в переводе на сербский язык[21].
Положенный за это издание авторский гонорар — мой скромный вклад в реставрацию православных церквей, разрушенных бандами албанских захватчиков исконных земель Сербии. Эту книгу прислал мне в подарок ее переводчик — старый сербский искусствовед Никола Дамьянович. Уже тяжелобольной, дрожащей от слабости рукой вывел он на титульном листе дорогие для меня строки: «Во все время работы над переводом этой книги я восхищался умением автора пользоваться ассоциациями там, где не было прямых источников, и при этом оставаться верным Истине. С большим удовольствием дарю ему экземпляр этой книги. В Белграде, 26. X. 2006».
И сейчас, в преклонные свои годы, перебирая старые и держа в руках новое отечественное издание книги, вновь и вновь вспоминаю порой драматичные, порой — радостные события ее более чем тридцатилетней истории.
ВАЛЕРИЙ СЕРГЕЕВ, Ростов Великий, март — октябрь 2013 г.
Во всякой национальной культуре есть идеалы, к которым она стремится, и есть реализация этих идеалов, не всегда совершенная, а иногда, когда задачи поставлены идеалами очень трудные, и совсем несовершенная. Но судить о национальной культуре мы всегда должны прежде всего по ее идеалам. Это высшее, что создает национальная культура.
Национальные идеалы русского народа полнее всего выражены в творениях двух его гениев — Андрея Рублева и Александра Пушкина. Именно в их творчестве отчетливее всего сказались мечты русского народа о самом хорошем человеке, об идеальной человеческой красоте.
Достоевский в своей знаменитой речи о Пушкине сказал: Пушкин «дал нам художественные типы красоты русской, вышедшей прямо из духа русского, обретавшейся в народной правде, в почве нашей, и им в ней отраженные».
