В Сирии, спокойной провинции за пределами Палеетины, римляне сумели перегруппировать свои силы под личным командованием императора Адриана, которому активно помогал Юлий Север, бывший проконсул Британии. В результате последовало новое вторжение римлян в составе ни много ни мало двенадцати легионов общей численностью около восьмидесяти тысяч воинов. Продвигаясь двумя походными колоннами по двум направлениям, они поочередно заняли все опорные пункты восставших в Святой земле. В конце концов они загнали Симона в угол и окружили его. Его последняя ставка, Баттир, где он обосновался в 135 г. н.э., находилась в нескольких милях к западу от Иерусалима.
На всем протяжении восстания Кумран был постоянно занят войсками Симона. Об их присутствии свидетельствуют монеты, найденные на его руинах, показывая, что Кумран имел важное стратегическое значение. Поэтому, несмотря на возражения отца де Во, есть все основания утверждать, что по меньшей мере некоторые из свитков Мертвого моря были уложены в кумранские тайники именно в эпоху восстания Симона бар Кохбы.
Если рассматривать события существования в Палестине широкого мессиански настроенного движения в I в. и учитывать тот факт, что его составной частью являлись секты различного толка, это позволяет понять целый ряд неувязок и аномалий, прежде остававшихся без ответа. Так, например, сразу же обретает смысл апокалиптическая и эсхатологическая ревность Иоанна Крестителя, а также его исключительная роль в событиях, описываемых в Евангелиях. То же самое относится и к целому ряду «неудобопонятных» с богословской точки зрения мест и событий, касающихся деяний самого Иисуса. Как мы знаем, в числе его ближайших последователей был как минимум один зилот; вполне возможно, что их было куда болвше. Типично зилотская ревноств сквозит и в действиях самого Иисуса, опрокинувшего в Храме столы менял.[141] Его казнв (распятие) бвша делом рук не иудейских, а римских властей; к тому же такого рода казни подвергали политических преступников. Существует и ряд других аргументов, тщателвно изученных авторами этой книги. Наконец, вот слова самого Иисуса:
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч, ибо Я пришел раз-делитв человека с отцом его, и дочв с матервю ее, и невестку со свекроввю ее…»
(Мф. 10, 34–35).
Та же мысль выражена еще более определенно в безошибочно узнаваемой кумранской фразеологии:
«Не думайте, что Я пришел нарушитв закон или пророков: не нарушитв пришел я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна черта или йота не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царствии Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царствии Небесном»
(Мф. 5, 17-19).[142]
При чтении этого пассажа возникает впечатление, что Иисус как бы предвидит приход Павла. Разумеется, тогда он не мог предостеречь о его появлении более определенно. Но, если судить по меркам, установленным им, статус Павла в Царствии Небесном будет ненамного выше статуса парии и изгоя.
Другая загадка, недавно подмеченная исследователями, – это крепость Масада и особенно образ мыслей и убеждения ее стойких защитников. Когда в 66 г. н.э. на Святой земле началось всеобщее восстание, Масада стала одной из первых крепостей, захваченных восставшими, точнее – отрядом Менахема, внука Иуды из Галилеи, основателя движения зилотов. Крепость эта, расположенная на вершине почти отвесных утесов, высящихся на юго-западном берегу Мертвого моря примерно в тридцати трех милях от Кумрана, стала одним из самых важных бастионов мятежников, подлинным символом и воплощением сопротивления. Масада продолжала держаться еще долгое время после того, как главные силы восставших были разгромлены. Например, Иерусалим был захвачен римлянами и стерт с лица земли в 68 г. н.э., всего два года спустя после начала восстания. Масада же оставалась непокоренной еще целых шесть лет – вплоть до 74 г. н.э. За ее неприступными стенами укрывались примерно 1000 защитников, отражавших нападения и выдержавших длительную осаду римского войска, численность которого достигала пятнадцати тысяч воинов.
Несмотря на стойкость и мужество ее защитников, к середине апреля 74 г. н.э. положение крепости Масада стало безнадежным. Будучи отрезан от подвоза продовольствия и полностью окружен плотным кольцом римских войск, ее гарнизон более не мог противостоять штурму. Римляне, осаждавшие Масаду, после обстрела крепости из тяжелых осадных машин[143] соорудили огромную лестницу, поднимавшуюся по склону утеса, и в ночь на 15 апреля начали решающий штурм. Уцелевшие остатки гарнизона под командой Елеазара бен Йаира приняли трагическое решение. Мужчины предавали смерти своих жен и детей. Затем были отобраны десять воинов, которым было приказано убивать своих соратников. Когда были убиты все, оставшиеся десятеро решили бросить жребий, чтобы определить воина, которому предстояло умертвить девятерых уцелевших. Тот зарубил своих товарищей, поджег уцелевшие строения в крепости и покончил с собой. В общей сложности было убито 1000 мужчин, женщин и детей. И когда на следующее утро римляне, пробившись через ворота, ворвались в крепость, они обнаружили только трупы, лежавшие среди дымящихся развалин.
Выжить в этой страшной резне сумели лишь двое женщин и пятеро детей, которые, по всей видимости, спрятались в подземных водотоках под крепостью, пока воины гарнизона истребляли все живое. Иосиф Флавий передает историю одной из спасшихся женщин, которую, как он утверждает, подвергли допросу римские офицеры. По словам Иосифа, она подробно рассказала обо всем, что происходило в ночь осады в крепости. Если верить этому рассказу (а сомневаться в его достоверности нет оснований), Елеазар, стоявший во главе защитников, призвал своих сторонников к массовому самоубийству, воспользовавшись своим даром харизматического и красноречивого оратора:
«С тех пор как примитивный человек научился мыслить, слова наших предков и богов, подкрепленные деяниями и духом наших предков, постоянно напоминали нам, что подлинным бедствием для человека является жизнь, а не смерть. Смерть же дарует освобождение нашим душам и позволяет им возвратиться в их собственную чистую обитель, где они не будут более испытывать наших бед и страданий. Ибо пока они заключены в смертном теле и разделяют все его страдания, они поистине мертвы.
Итак, не подобает смешивать божественное со смертным. Да, правда, душа способна на многое, будучи заключена в теле; она использует тело как орган чувств, невидимо направляя все его движения и простирая его действия далее того предела, за который способна досягать его смертная природа. Но когда, освободившись от бремени, привязывающего ее к земле и тяготеющего на ней, душа возвращается в свой предел, она поистине приобщается к блаженной силе и безграничной свободной мощи, оставаясь столь же незримой для человеческих очей, как и Сам Бог. Пока она пребывает в теле, она остается невидимой, незримо входя в него и невидимо покидая его, обладая неистребимой природой и производя в теле заметную перемену; ибо то, к чему прикасается душа, живет и дышит жизнью, а то, что она покидает, гаснет и умирает. Таков переизбыток бессмертия, дарованный ей».
По словам Иосифа, Елеазар завершил свое воззвание так «Давайте же умрем, не став рабами наших врагов, и покинем этот мир свободными людьми вместе с нашими женами и детьми. Так велит Закон».
Порой свидетельства Иосифа не соответствуют истине. Когда дело обстоит так, это сразу заметно. Однако в данном случае у нас нет никаких оснований сомневаться в его словах, и археологические раскопки на развалинах крепости Масада, проводившиеся в 1960е гг., подтверждают переданную им версию событий. Разумеется, не исключено, что он в чем-то приукрасил речь Елеазара, представив ее более красноречивой (и многословной), чем она была на самом деле, позволив себе небольшую поэтическую вольность. Но общий тон его рассказа, безусловно, соответствует истине, и историки всегда признавали это. Более того, Иосиф располагал уникальной, что называется, из первых рук, возможностью познакомиться с менталитетом и убеждениями повстанцев, побудившими их совершить это трагическое массовое самоубийство в крепости Масада. Дело в том, что в начале восстания он сам был одним из предводителей восставших в Галилее. В 67 г. н.э. его отряд был разбит римлянами под командованием самого Веспасиана. Произошло это у города Йотапата, в наши дни – Йодефат, находящийся неподалеку от Сепфориса. Когда город пал, многие из числа его защитников покончили жизнь самоубийством, не желая сдаваться на милость победителей. Другие же, в том числе и сам Иосиф, сумели бежать и какое-то время скрывались в пещерах. По его собственному признанию, он прятался в одной пещере вместе с сорока другими беженцами. Наконец, здесь, как и в крепости Масада, уцелевшие вынуждены были бросить жребий о том, кому из них предстоит умертвить своих товарищей. Все равно – по «счастливой случайности», как утверждает сам Иосиф, по «Промыслу Божию» или в результате умелой манипуляции со жребием – в живых остались только Иосиф и еще один воин. Убедив своего товарища сдаться, Иосиф поспешил сдаться на милость торжествующих победителей-римлян. Разумеется, он не упустил возможности изобразить свое приключение в возможно более выигрышном для себя свете. Но хотя он сам не последовал им, для него не были новостью взгляды ревнителей-зилотов, в том числе и их постоянная готовность к самопожертвованию во имя Закона.
