Человечество стояло у врат нового столетия. Уходящее столетие принесло большие достижения в области внешней жизни и знания. Но вопреки этому у меня зародилась следующая мысль: "Несмотря на все эти и многие другие достижения, например, в области искусств, более проницательный человек не может быть доволен содержательностью нашего времени. Наши высшие духовные потребности жаждут того, что наша современность может дать лишь в скудной мере". И принимая во внимание бессодержательность культуры того времени, я оглядывался назад, на эпоху схоластики, когда люди еще жили в согласии с духом, по крайней мере в понятиях. "Неудивительно, что в отношении подобных явлений люди с более глубокими духовными потребностями находят в гордых мыслительных построениях схоластов больше удовлетворения, чем в идейном содержании нашей современности. Отто Вилъман[178] написал выдающуюся книгу, "Историю идеализма", в которой он восхваляет мировоззрения прошлых столетий. Нужно признать, что человеческий дух томится по тому гордому, всеобъемлющему озарению мысли, которое было испытано человеческим знанием в философских системах схоластики… Характерный признак духовной жизни конца столетия — это уныние. Оно омрачает в нас радость по поводу завоеваний недавно прошедших времен".
В отношении же людей, заявляющих, что именно "истинное знание" является свидетельством невозможности мировоззрения, охватывающего общую картину бытия", я должен был сказать следующее: "Если придерживаться мнения людей, провозглашающих подобные взгляды, то следовало бы ограничиться измерением, взвешиванием, сравнением вещей и явлений при помощи аппаратов: но в этом случае никогда не встал бы вопрос о высшем смысле вещей и явлений".
Таков был мой душевный настрой, исходя из которого можно понять мою антропософскую деятельность в Теософском обществе. После углубления в современную культуру, необходимого для духовного обоснования редакторской работы в "Магазин фюр литератур", я ощущал глубочайшую потребность "отдыхать" душой за чтением книги, подобной "Истории идеализма" Отто Вильмана. Несмотря на пропасть между моими духовными взглядами и идеями Отто Вильмана, я чувствовал, что его идеи все же близки к духу.
В конце сентября 1900 года мне представилась возможность передать "Магазин фюр литератур" в другие руки.
Упомянутые факты свидетельствуют о том, что мое стремление к изложению содержания духовного мира стало для меня необходимостью, благодаря моему душевному настрою, еще до передачи "Магазин фюр литератур" в другие руки и не находится ни в какой связи с невозможностью дальнейшего ведения журнала.
Как с чем-то предуказанным в моей душе, перешел я к деятельности, импульсы которой коренились в духо-познании.
Но я чувствую и сегодня, что не будь тех препятствий, о которых я здесь упоминал, мои попытки прийти к духовному миру через естественнонаучное мышление были бы более обнадеживающими. На сказанное мной в 1897–1900 годы я смотрю как на то, что необходимо было высказать относительно образа мышления того времени; с другой стороны, я смотрю на это как на то, в чем проходило мое самое сильное духовное испытание. Я основательно ознакомился с тем, где лежат стремящиеся прочь от духа, разрушающие и разлагающие культуру силы эпохи. И это знание придало мне сил, которые понадобились мне в дальнейшем, чтобы действовать исходя из духа.
Еще до моего участия в деятельности Теософского общества, в последний период редактирования "Магазин фюр литератур", я начал разработку двухтомника "Миро- и жизневоззрения девятнадцатого столетия". Впоследствии, уже под названием "Загадки философии", вышло в свет второе издание этой книги, расширенное благодаря обзору развития мировоззрений начиная с греческой эпохи и до XIX столетия.
Внешний повод к созданию этой книги можно рассматривать как нечто второстепенное. Кронбах, издатель "Магазин фюр литератур", задумал выпустить сборник трудов, в котором должно было отразиться развитие различных областей знания и жизни в XIX столетии. Желая включить в это собрание описание жизне- и мировоззрений, он поручил эту работу мне.
Весь материал для подобной книги давно уже был в моей душе. Исходной точкой моего рассмотрения мировоззрений было мировоззрение Гете. Необходимость противопоставления гетевского образа мышления кантианству, новые философские разработки на рубеже XVIII и XIX столетий у Фихте, Шеллинга, Гегеля — все это было для меня началом эпохи развития мировоззрений. Умные книги Рихарда Вале, изображающие картину разложения всех философских мировоззренческих устремлений конца XIX столетия, заключали эту эпоху. Таким образом, мировоззренческие устремления XIX века складывались в нечто целое, жившее в моем представлении, и я с радостью приступил к предоставленной мне возможности описать эти мировоззрения.
Мне кажется, что именно в этой книге симптоматически отразилась моя жизнь. Мое духовное продвижение протекало без противоречий, хотя многие полагали обратное. Я бы с готовностью согласился с этим, если бы это действительно имело место. Я продвигался вперед, прибавляя к тому, что уже жило в моей душе, новые области. Этот процесс особенно оживился в духовной области после разработки книги "Жизне- и мировоззрения".
Здесь нужно отметить, что я никогда не проникал в сферу духовного, используя для этого мистический путь, основанный на чувствах, но всегда старался следовать за кристально ясными понятиями. Переживание понятий, идей вело меня из области идей в область духовно-реального.
Истинное развитие органического с первобытных времен и до настоящего времени предстало мне имагинативно только после разработки "Жизне- и мировоззрений".
В процессе работы над книгой мой душевный взор еще обращался к естественнонаучным представлениям, исходившим из дарвиновского образа мышления. Но я рассматривал их только как ряд существующих в природе фактов чувственного мира, в которых действуют духовные импульсы, подобные тем, что раскрывались Гете в идее метаморфозы.
Естественнонаучный ход развития, как его выразил Геккель, никогда не был для меня тем, в чем действуют механические или чисто органические законы. Он заключался в том, что дух ведет живые существа от простого к сложному вплоть до человека. В дарвинизме я видел образ мышления, который находится на пути к гетевскому, но отстает от него.
Все это как идеальное содержание пока только мыслилось мной, к имагинативному же созерцанию я пришел гораздо позже. И только это созерцание принесло мне познание того, что в древнейшие времена в духовной реальности существовало нечто совсем иное, нежели простейшие организмы, что человек как духо-существо древнее всех остальных живых существ и что для принятия своего нынешнего физического облика он должен был выделиться из некоего Мирового существа, содержащего в себе человека и все другие организмы. Эти последние являются, следовательно, отходами человеческого развития; не тем, из чего произошел человек, а тем, что он оставил позади себя, выделил из себя, чтобы принять свой физический облик как образ своего духовного существа. Человек как макрокосмическое существо, которое несет в себе весь остальной земной мир и которое достигло микрокосмоса путем отделения всего остального, — таково было познание, которого я достиг лишь в первые годы нового столетия.
Таким образом, это познание не могло содержаться в "Жизне- и мировоззрениях". Второй том этой книги был разработан так, чтобы в одухотворенном образе дарвинизма и геккелизма, рассматриваемых в свете мировоззрения Гете, дать исходную точку для духовного углубления в тайны мира.
При последующей переработке этой книги для второго издания в моей душе уже жило познание об истинном ходе развития. Я счел нужным внести небольшие изменения в форму изложения, придерживаясь, однако, принятой мной в первом издании точки зрения, показывающей, что может дать мышление без духовного созерцания. Поправки эти были необходимы, во-первых, потому, что благодаря включению в книгу общего обзора философии совершенно изменилась композиция книги, и, во-вторых, вследствие того, что второе издание появилось после моих разъяснений относительно истинного развития мира живых существ.
Форма, которую приняли мои "Загадки философии", оправданна не только субъективно, как точка зрения, которой я придерживался в известный период моего духовного развития, но и совергиенно объективно. Речь идет о том, что мышление, даже переживаемое духовно, как таковое, может представить развитие живого существа лишь так, как это показано в моей книге. А дальнейший шаг должен быть сделан уже при помощи духовного созерцания.
Таким образом, моя книга совершенно объективно представляет боантропософскую точку зрения, в которую необходимо погрузиться и пережить, чтобы подняться выше. Эта точка зрения как этап пути познания является каждому, кто ищет духовный мир не на мистически-расплывчатом, а на духовно-ясном пути. В выводах, вытекающих из этой точки зрения, заложено, следовательно, то, что необходимо для познающего как ступень к высшему.
