Всенощное бдение – в 12 часов длительности – не особая служба, а та же, что у нас кончается часа в два или три. Растягивается оно на всю ночь протяжнейшим пением и вставкой чтений из святых отцев, которых бывает до шести и семи. Вам, если вздумаете, можно растянуть тоже чтениями, а вместо пения вставляйте побольше поклонов между разными частями службы, и протянете.
45. Предостережения от прелести вражьей
Что же это такое с вами деется? Не успели вы начать дела жизни достодолжной, как пошли у вас какие-то чудесности. – Видели во сне лицо человека невиданного прежде, а после увидели карточку, схожую с тем человеком. Оказалось, что во сне видели то лицо, которое желалось видеть. Была какая-то юродивая, и хоть нельзя было разобрать толком речей ее, но видно, что она обещает вам что-то великое. Затем у вас чуются какие-то отрады, так что будто небо преклонилось к вам, чувствуете, что Бог вас любит, и вы Бога любите, и еще что-то подобное было. – Святая, да и только. Но все это еще бы ничего, но то дивно, что вы сами, кажется, начали склоняться на ту мысль, что вы какая-то особая избранница, и в самом деле уже махнули далеко. Всех назади оставили. Из молодых ранняя. Но как же это вы не подумали, что не бывает так, чтоб десять-пятнадцать поклонов положивши, можно было встретить такие особенности в истинном их виде? Все, испытанное вами, бывает и в истинном Божием порядке, но для вас быть сему очень рано. Нет тут истины, а все прелесть вражия. Вы не верите в козни врага, вот он и городит пред вами, что считает подходящим. Цель же у него та, чтоб ввести вас в самомнение и отчуждать от благодати, которая не может оставаться там, где качествует самомнение, как пчела в дыму; а потом, когда останетесь вы одни, свернуть вам голову. Это только начало он полагает и на этом не остановится, а все более и более будет опутывать вас подобными обольстительными призраками, пока совсем втянетесь в самомнение. Под прикрытием вашего неверия в его козни ему легко будет в этом успеть. Вы будете думать, что все это или вашего ума просветленного дело, или ангельское внушение, – и будете тем питать свое самочувствие, самоценение и самомнение. Когда все будет подготовлено, тогда он подкатит к вам на огненной колеснице – взять вас на небо. – И вы по самомнению согласитесь. И полетите, только не на небо, а во вражье жилище.
Я прописываю это вам, как дело вероятное и над вами сбыточное. Но что так бывает, сколько уж было опытов?! Напомню вам один.
В одном монастыре был ретивый инок – любимец и питомец настоятеля. Пришло ему в голову – в затвор. Старец отговаривать. Куда?! – В затвор, да и только. – Подержал, подержал старец; наконец, согласился. Была недалеко гора; в горе пещера. Взобрался туда новый безмолвник. Сидит. Всход крут. Пищу ему подавали на веревочке, которую он спускал вниз. Молился, читал, справлял рукоделие.
Старец навещал его и наблюдал за течением его помышлений. Так прошло довольно времени. Молодой безмолвник держал дело как следует и начал ощущать действия духовные. Это в порядке вещей. Но ему сразу шибнуло в голову: «Вот как мы!» – Раз-другой отплюнулся, а потом и пропускать стал такой помысл. Дальше, да дальше, и установилось помышление, что он любимец Божий, Бог обнимает его невидимыми объятиями любви… и у него рай. Доведши его до этого, враг поприлежнее за него взялся. Начал то во сне, то чрез внушение в помыслах открывать ему, что тогда-то тот-то к тебе придет, а тогда-то тот-то, что там-то то-то сделалось или делается, а там-то вот что. И все эти откровения оправдывались на деле. Тут уж и сомнения не оставалось в юном старце, что Бог в нем и что пред ним все тайны открыты. Еще немножко, и враг подступил к нему в виде Ангела светла и говорит: «Бог внял твоим молитвам и трудам и положил пресечь твое земное странствие. Господь послал меня сказать тебе, что завтра в полночь Он явится тебе и возьмет тебя с Собою. Будь готов!» – И – Боже мой! Какая радость?! Приносят пищу. Он говорит сверху принесшему: «Нет, уж мне не нужна теперь эта пища. Скоро начну вкушать иную в Царствии Небесном». Изумился принесший. Постоял-постоял и пошел домой. Приходит к настоятелю и говорит, что слышал. Ужаснулся старец и поспешил в пещеру. Взобрался, и ну толковать юному небошественнику, что он в прелести и что враг хочет сгубить его. Слушать не хочет, говоря: «Как так? Не млею ли я в молитве? Не испытал ли откровений и озарений? Нет, быть не может, чтоб все это было от врага». Старец толковал ему, что враг может подделываться и под проявления духовной жизни, искусно прикрывая при сем свою мрачность, и что именно бывшие ему откровения суть вражеские против тебя козни. – Не поверил юный словам старца и остался при своем. Тогда старец сказал: «Так я не отойду от тебя, пока придет тот, кто обещался прийти к тебе». Сидят, беседуют, совершили и обычное ночное правило. Настала полночь, и явился взятель на небо. Старец сразу узнал его и стал между им и своим питомцем. Тот хотел силой взять свою добычу, но старец не давал. Произошла борьба: тот тянул юного к себе, а старец не уступал. Бог помог ему не выпустить из рук своего любимца, но враг успел сорвать с него мантию. Взлетевши с ней на воздух, он изорвал ее в клочки, которые падали оттуда мимо отверстия пещеры. Старец сказал тогда своему юному небошественнику: «Видишь, клочки-то летят? То же было бы и с тобой, если б не помог мне Бог защитить тебя». – Затем свел его вниз и поместил среди братий.
Видите, как дело-то? И как скоро можно попасть в когти человеконенавистного врага, которого козней вы не признаете! А историю Исаакия, затворника печерского, вы, конечно, знаете. И к святому Симеону Столпнику подлетала огненная колесница, и он уж занес было и ножку. – Удостоверьтесь же, как хитр враг и как искусно может он прикрывать свои когти. И как потому очень возможно и вам попасть в них. Бывшее с вами я, не колеблясь, признаю кознями врага. Если теперь же сразу не отбросите их с отвращением и, вникнув в сердце, не изгоните из него всякое самочувствие и самоценение и на место их не водрузите чувства своей всесторонней ничтожности и ни к чему негожести, то он не поленится потрудиться над вами и окружить вас еще более отуманивающими призрачностями.
Больше об этом распространяться не буду. – Извольте мерой своего успеха в духовной жизни считать все более и более углубляющееся чувство своего непотребства и недостоинства пред Богом, и всякую мысль, что будто мы с вами уж не то, что другие, гоните, как вражеское всеяние, и истребляйте, как вражеские силки.
Я не мог не обратить внимания на то, что вы написали о бывающем с вами. И не изменю своего о том понятия. Тут явны козни врага. – А вы – в протест. Говорите, что «в ваше время уже не бывает таких искушений». А знаете ли вы это? Если не знаете, то зачем и говорить? Враг все одинаков; и если где найдет подходящим сказанное мной искушение, то не откажется подвергнуть ему преследуемого им, не страшась показаться несовременным. Ему лишь бы душу сгубить. Я нахожу, что к вам очень может он подойти с такой прелестью. Ваша обстановка такая, что к другому чему в вас не свободно ему руки приложить. Да ведь не все огненные колесницы. Приемы разны; а цель одна – засеменить самоценение, раздуть его в возношение и завершить дело гордыней богопротивною. А возношение разве не колесница огненная? Еще какая огненная-то, и притом какая легкая! Духом за облака, далее на самое небо и на равный Божиему престол. Там и будет парить, пока не изречется приговор правды: «Во ад снидеши!»
Пишете, что «умеете различать помыслы»; и даете мне самому дополнить эту речь, следовательно, могли бы узнать, если б было что худое в бывшем с вами. Как не заметили, то, стало быть, худого тут ничего и не было. – Неправда; оно тут было, только прикрыто. Видимость вся не худа; но что внушалось и что принято, то худо. Мне никакого нет удовольствия навязывать вам какую-либо худобу. Но видя, как ей возможно быть, и замечая маленькие следочки ее, как могу не предостеречь и не указать?! Вот это я и сделал. «Умею различать помыслы». – А святой Симеон разве не умел? Святой Исаакий разве не умел? И многие другие разве не умели? И однако ж видите, что было с ними? Вы, кажется, воображаете, что враг – дурачок. Если станет искушать, то прямо каким-либо явным худом. Пойдет он к вам с худом! Уж какие светлости представит, что вы и рот разинете. Тут-то он вас и схватит. Яму открытую всякий увидит; а яму, прикрытую цветами, не всякий распознает. Не распознает и упадет в нее. У врага нашего два действующих полка. Один соблазняет кажущимся, призрачным добром; а другой – настоящим злом. Первые пролагают дорогу вторым. Те начинают, а эти заканчивают поражение.
Заключаете: «Ну, буду стараться дойти до чувства своей негожести, чтоб видеть себя слепой, расслабленной и прокаженною». – Вот это лучше всех рассуждений. Ни на что Господь не подает так скорой помощи, как на восчувствование этого. Когда восчувствуете это, – и не кое-как, не поверхностно, а глубоко, тогда устроите около себя ограду из гранита и стали. Врагу много надо будет хлопот, чтоб достать до вас, и когда достанет, ничего не поделает, ибо у вас будет тогда еще и броня, и свет будет около, ослепляющий врага, так что ему не видно будет, куда направлять удары.
