Что, может быть, многие места Писания о сем непонятны или трудно объяснимы, на этом я не останавливаюсь. У нас речь о бытии духов злых. Церковь признает их бытие, и нам надобно признавать. А в соприкосновенностях к сему учению пусть и останется что непонятное, — что делать? Нам и не обещано всезнайство. При отвержении бытия духов гораздо более встретится непонятного и необъяснимого. Вместо света и упорядочения ума от этого только смятение мыслей и тьма.
Не останавливаюсь ни на какой его заметке в частности; замечу только еще об образе понятия Писания, которое он называет духовным и которое, по его мнению, одно и есть настоящее понимание, — что такое понимание настоящим называть никак не следует. Оно есть придаточное, и только позволительное, в своих пределах. Назначается оно к назиданию души; к определению же истины служить никак не может. Он называет его духовным; другие же обычнее называют его переносным, или иносказательным. Так, как у него говорится об искушении Евы, о терпении Иова и подобном, можно думать про себя и другим предлагать в назидание; но самое дело все же надо признавать как оно было. Всякое действие Христа Спасителя, в Евангелии описанное, можно применять к духовной жизни; но все это будет только применение, а самое действие остается в своей истине. У него же будто выходит, что коль скоро можно что истолковать духовно, то это понимание и есть настоящее, а историю уже к стороне. Истолковал он духовно дело Иова, и на том остановился, а историю уж будто можно и не во всех пунктах принимать. Истолковал он духовно обольщение Евы, то у него и истина, а история уже осталась не вся истина.
Если принять этот способ понимания, куда мы зайдем? — Вот молоканы — и все, что в Писании говорится о Святой Троице, о таинствах, о Святой Церкви, — все толкуют духовно, и будто правы они?! У мистиков такое толкование в большом ходу… Зато уж и путают же они!
Прямой смысл Писания есть буквальный. Где надо отступать от него, на это есть строгие правила. Удерживая его, делай себе потом и применение, какое хочешь. Но истина — прямая, в буквальном смысле. Отступи от него, и пойдешь путать. Иные, мало что трудное встретят в Писании, ну поскорее за иносказание браться. Оно очень удобно так отделываться, но познание истины от этого не выигрывает.
Вот что вздумалось мне сказать по поводу заметок о. N. Не спора ради пишу все сие, а ради того, чтоб по силе моей указать путь к истине. Если Вашему Преосвященству угодно будет сообщить все сие о. N. это не будет против моего желания.
Желаю ему от души — познать истину о духах и установиться в ней.
Письмо второе
Преосвященнейший Владыко, Возлюбленный о Господе брат! ответил уж слишком коротко. Первое впечатление от этого писания на меня было укор себе самому, что не умел хорошо выяснить дело и написал так, что о. N совсем другое увидел, нежели что хотел я ему напомнить. Передайте ему, пожалуйста, чтоб хорошенько вникнул в писанное. Выписки из Катихизиса там не главное дело, а только орудное. Исходная мысль моя есть — авторитет Церкви непререкаемый. Кто сын Церкви, тот должен слушать голоса Церкви. Голос Церкви в настоящее время для нас — в Катихизисе, и голос живой. Стало, кто сын Церкви, тот должен принять все учение, содержащееся в Катихизисе. Вот почему важен для нас Катихизис! И так легко отбиться от его авторитета нельзя.
Если о. N. ясно увидел такой ход мыслей, то ему следовало ответить или так: я не признаю для себя обязательным слушаться голоса Церкви, или так: сознаю, что должен слушаться голоса Церкви, но не признаю Катихизиса выражением сего голоса.
В первом случае он сам себя отлучал бы от Церкви, самоохотно ввергая себя и во все пагубные от того последствия, кои Господь совместил в словах: яко язычник и мытарь. Во втором — шел бы против того, что говорит сама Церковь. Вся живая ныне Церковь свидетельствует, что Катихизис есть выражение ее учения. Несмотря на это, можно бы еще уступить ему и сказать: ну, пусть, Катихизис — не голос Церкви… но где же нибудь он должен быть. Ибо Церковь есть и Церковь живая. Давай искать другого вестника об учении Церкви, только не оставайся в такой нерешительности, и главное — брось дух упорства, подогрей любовь к истине и, Бог милостив, увидишь ее! Если любишь истину, пиши в Синод всероссийский, пиши к Патриархам. Не думай, что они презрят тебя. Дадут тебе должное вразумление, только будь готов послушаться.
Так разобрал бы о. N. ход дела хорошенько и по нему бы направил свои ответные слова. Мне думалось, что он так и поведет речь, а он — в сторону. Виню себя, что, верно, плохо выразился. И прошу его снова вникнуть и повести свои рассуждения, или, как кажется я и говорил, — поверку своего убеждения.
Он сказал, что не может предпочесть авторитетность Катихизиса свидетельству Духа. Этими словами сказано очень много.
Свидетельству Духа Бога кто смеет поперечить? Позволительно только поискать удостоверения, что предлагаемое свидетельство точно есть свидетельство Духа. Коль же скоро удостоверение дано, и удостоверение достаточное, то ничего уже более не остается, как покорно принимать то, о чем свидетельствует Дух. Имеем разительный сему пример в лице святых Апостолов. Приняли они неложную истину из уст Самого Господа; затем осенены были так осязательно Духом Святым, Который снова внутренно внушал им то же, что прежде внешно приняли от Господа. О Господе свыше был глас: «Того послушайте». О Духе Святом Сей Господь, Которого во всем слушать так гласно повелено свыше, сказал: «Он вас всему научит, и Мое все вспомнит вам и новое, что нужно, возвестит».
После таких удостоверений Апостолы не могли иначе поступать, как так, как они делали, говоря: «аще праведно есть вас послушать паче, неже Бога, судите» (Деян. 4, 19). Хоть они, воспитанные в законе Моисеове, знали силу его и веровали, что Моисеови глагола Бог, но не могли уже пребывать в том законе, получив новое повеление от Бога, осязательно удостоверенное, что закон уже престал и настало время нового закона веры. Бог говорил и в Иисусе Христе, и Дух Святый, учивший их, — от Бога. Им оставалось одно — говорить с кротостию: Бог повелел нам так учить, иначе не можем говорить, и душа и язык наш связаны обязательствами свыше. Вы можете делать с нами что хотите, но мы иначе говорить не можем. Если б им предложил кто: вот Катихизис наш — Церковь Божия, ибо иудейская Церковь была только Божия, и до пришествия Господа ее во всем слушать было обязательно для истинно верующих в Божественное откровение… как и Господь сказал… как учит вас, — слушайте… Если б кто сказал: вот Катихизис… его слушайте, то святые Апостолы правильно могли бы сказать: не можем авторитетность Катихизиса предпочесть свидетельству Духа. На этом непредпочтении авторитетности Катихизиса иудейской Церкви, на этой верности свидетельству Духа основана и святая Божия христианская вера…
Апостолы, нося в себе свидетельство Духа, предали все новозаветное откровение и вверили его Святой, основанной ими во всей вселенной Церкви. Их учение, изустно и письменно преданное и Церковию содержимое, и есть для нас истинное свидетельство Духа, которому ничего предпочитать не должно. Говорящий, что опирается на свидетельстве Духа, тогда только говорит это истинно, здравомысленно и неоспоримо, когда опирается на учение Господа и святых Апостолов Церкви, преданное устно и письменно! Другого свидетельства Духа Церковь, или истинно верующие, не знают и знать не должны.
Пойдем далее по этой линии понятий. Свидетельство Духа находится в новозаветном откровении, вверенном Святой Церкви. Истины сего откровения Церковь выражает в своем учении. Ибо она хранит предание; она толкует и Писание. Следовательно, учение Церкви содержит свидетельство Духа. Катихизис есть выражение учения Святой Церкви. Следовательно, Катихизис есть сокращенное выражение свидетельства Духа. Катихизис потому стоит в совершенном согласии с свидетельством Духа. Кто принимает катихизическое учение, тот принимает не что‑либо противное свидетельству Духа, а то же самое, что свидетельствует Дух. Его чтить надо, как свидетельство Духа. Сказать: не могу предпочесть авторитета Катихизиса свидетельству Духа, — можно только в таком случае, если Катихизис не выражает сущности свидетельства Духа. Но быть таким Катихизису — вещь невозможная. Ибо он выражает учение Церкви живой, а учение Церкви живой есть выражение вещаний Духа. Сказать так есть то же, что сказать: Церковь потеряла истину. Но тогда и простись с истиною. Если нет ее в Церкви, то никогда уже ее не ищи… Не найдешь.
Так вот где настоящее свидетельство Духа! Прибавлю: и это есть такое свидетельство, которым должно поверять всякое другое проявление Духа, чтоб отличить истинное от ложного. Святые Апостолы носили в себе Духа, и слово их было несомненно свидетельство сего Духа. О чем? — О всех тайнах Божиих. Апостол Павел говорит: Божия никто не знает, кроме Духа Божия, Который испытует все, и глубины Божий. Потом прибавляет: нам же Бог открыл есть Духом Святым… Открыл все глубины Божий, не всего мира касающиеся, а главного дела проповеди — дела нашего спасения. Исходившее из уст Апостолов слово было решительным определением истины, вне которого — ложь и тьма. Потому, когда нужно было дать руководительное правило, как поверять вещания духов появлявшихся, тогда Апостолы пробным камнем положили для них проповеданное ими слово. Вот примеры этого.
