Когда я говорю так, может показаться, что речь идет о видимости "ничего", но это не так Причина того, что это не "ничто", в том, что, когда я говорю, вы слышите меня. Даже если вы и не думаете о том, чтобы слышать, поскольку изначальное знание, сокрытое в каждом, обладает способностью знать, вы в состоянии ясно слышать меня. Когда вы прикасаетесь к огню или воде, вы узнаете их жар или холод, но ведь никто не учится чувствовать жару и холод.
Речь идет о действии, запредельном для мысли, поэтому, даже если нет никаких мыслей, это нельзя назвать "ничем". Это внутреннее высшее знание проникает во все, без всякой вовлеченности в представления о наличии и отсутствии, подобно тому, как незамутненное зеркало четко отражает образы вещей. Так что зачем здесь какие бы то ни было различающие мысли?
Различающие мысли появляются из-за того, что есть загрязненность. Когда человек достигает уровня неразличающего знания, он проникает в суть вещей и распознает их еще до того, как возникнет различающая мысль, так что в конечном счете нет никакой загрязненности. Вот почему так ценно неразличающее знание.
Поэтому сидеть в медитации, обладая при этом неподдельным непостижимым знанием, есть высшая форма практики.
Сокай уже год находился в общине дзэнского наставника Дайю, когда в один из дней, выходя из медитации, он внезапно пережил опыт пробуждения. Явившись к наставнику, Сокай поведал ему об обретенном понимании.
Дайю сказал: "Ты вошел в зал, но еще не вступил в комнату".
"Зачем вы так говорите?" - спросил Сокай.
Дайю процитировал фразу из сутр: "Не цепляйся ни за что, но пробуждай сознание". Потом наставник спросил Сокая: "Что означают слова "но пробуждай сознание"?"
"Когда ищешь сознание, не найдешь его", - ответил Сокай.
"Значит, ты еще не проник", - сказал Дайю.
"Я не согласен усомниться", - резко ответил Сокай.
Повысив голос, Дайю сказал: "Нет, нет! Если ты действительно хочешь обрести Путь, однажды ты должен умереть совершенно, только тогда сможешь постичь его!"
Охаси была дочерью вассала самого сегуна. Отец, утратив свой пост и оказавшись в крайней нужде, был вынужден продать дочь в публичный дом.
Охаси была очаровательна, умна и хорошо знала литературу и искусства. О ее достоинствах знали многие, и она стала знаменитой гейшей в квартале красных фонарей в Киото.
Однако, будучи не в силах примириться со своей горькой участью, Охаси впала в глубокое отчаяние и начала увядать.
Один из посетителей заметил ее плохое состояние и спросил о причине ее печали. Охаси поведала ему о свой судьбе. "Неудивительно, что вы больны, - сказал господин. - Чтобы излечить вас, необходима тысяча золотых монет! И тем не менее, есть способ вырваться отсюда, но я боюсь, что вы не поверите".
"Если вы расскажете мне правду, как я могу подвергать ее сомнению? Прошу вас, скажите мне", - настаивала Охаси.
И господин сказал ей следующее: "В вашем теле нет ничего, что бы находилось вне восприятия и понимания. У восприятия и понимания есть хозяин. Что бы вы ни делали, даже когда вы очень торопитесь, ищите в себе самой этого хозяина. Что есть то, что видит? Что есть то, что слышит? Если вы будете искренне всматриваться в глубь себя и не будете отступать от этого, сокрытая в вас природа Будды внезапно проявится. Когда вы достигнете такого состояния, вы увидите, что это и есть самый короткий путь спасения от нищеты".
Глубоко проникнувшись его словами, Охаси начала потихоньку практиковать упражнение проникновения в глубь себя. В конце концов она достигла такого состояния, при котором ее внутреннее внимание ничем не омрачалось.
Как-то ночью разразилась ужасная буря, настолько сильная, что молния ударила более чем в двадцать мест. Охаси, которая всегда боялась грома и молнии, забилась в страхе под кровать вместе со своей девочкой-служанкой.
-И тут Охаси вспомнила о дзэнском упражнении. Отбросив все страхи, она села прямо.
Вдруг молния сверкнула прямо во дворе. От удара Охаси упала на спину и лишилась чувств.
Очнувшись, Охаси заметила, что восприятие ее несколько отличается от того, что было раньше, и почувствовала неописуемую радость.
В последующем один человек освободил ее из публичного дома, заплатив за нее долг и взяв ее в жены. Потом она разыскала дзэнского наставника Хакуина и всю оставшуюся жизнь углубляла первоначальный опыт понимания.
Дзэсин много лет провел в затворничестве на горе Ёсино, неподалеку от древней императорской столицы Киото. Он практиковал медитацию, и в один из дней сознание его открылось, и он позабыл все умозрительные различения.
В храме поблизости от него жил старый последователь дзэнской школы Сото. Дзэсин пришел к нему и поведал о пережитом опыте пробуждения в надежде найти свидетеля своего просветления. Старый монах сказал: "Наставник Банкэй - самый просветленный учитель нашего времени. Иди учиться к нему".
Так Дзэсин отправился прямо в храм Дзидзо к востоку от Киото, где, как ему сказали, находился Банкэй. В то время, однако, старый наставник жил уединенно и никого не принимал. Тем не менее, Дзэсин каждое утро являлся в храм и целый день просиживал у ворот, возвращаясь в город только к ночи. Так продолжалось тринадцать дней подряд.
В конце концов заинтригованный хозяин гостиницы, где остановился Дзэсин, спросил его, куда же он ходит. Дзэсин обо всем рассказал ему. Исполненный желания помочь Дзэсину, хозяин гостиницы посоветовал ему пойти к наставнику Докусё из близлежащей Сага.
И Дзэсин отправился к Докусё и описал пережитый опыт понимания. Докусё сказал только: "Что ж, тщательно храни его". В тот же самый день Дзэсин покинул его и направился обратно, на гору Ёсино.
Через несколько месяцев Дзэсин опять попытался встретиться с Банкеем, величайшим наставником эпохи. Однако по пути в храм Дзидзо он узнал, что наставник Банкэй находится в Эдо, столице сёгуната, и проповедует в храме Корин.
Как только Дзэсин в конце концов нашел наставника, тот сразу же встретился с ним.
Когда Дзэсин рассказал о своем опыте пробуждения, Банкэй спросил: "А высший предел?"
Дзэсин заколебался, пытаясь придумать, что сказать, а потом опустил голову. Так повторялось трижды.
Наконец Дзэсин спросил: "А есть ли высший предел?"
"Ты не знаешь, как использовать его", - сказал наставник Банкэй.
Дзэсин вновь опустил голову, не зная, что ответить.
Это тоже повторилось три раза, пока Дзэсин не спросил: "Как использовать его?"
В этот момент во дворе прокричала иволга. "Ты слышишь иволгу, когда она кричит", - сказал Банкэй.
Дзэсина охватило чувство исступленного восторга. Он трижды падал ниц перед дзэнским наставником.
"В будущем не трать понапрасну слов", - сказал Банкэй.
После окончания летнего уединения и медитации в храме Корин Банкэй вернулся на запад страны, в свою обитель. Дзэсин последовал за ним.
В течение нескольких дней после своего возвращения Дзэнский наставник встречался с вновь прибывшими. Каждый день Дзэсин приходил к Банкэю вместе с другими учениками, но наставник не обращал на него никакого внимания. Три дня подряд Дзэсин являлся к наставнику, но Банкэй ничего ему не говорил.
Когда же все разошлись, Банкэй все-таки обратился к Дзэсину: "Тебе повезло. Если бы ты не встретил меня, то стал бы хвастуном".
Косэн изучал дзэн под руководством наставника Рётэна и пытался сосредоточиться на пустоте. Рётэн увещевал его: "Сосредоточение должно быть подобно сну немого. Ты слишком привязан к уму, чтобы изучать дзэн".
Однако Косэн не только не утратил целеустремленности, но, напротив, стал прилагать еще большие усилия. Как-то ночью, когда он неподвижно сидел, наблюдая за дождем, мальчик-послушник громко позвал его. Косэн откликнулся, и в это мгновение пережил внезапное пробуждение.
Потом Косэн отправился постигать дзэн к наставнику Хакудзюну. Однажды наставник процитировал знаменитую фразу из сутр: "Не цепляйся ни за что, но пробуждай сознание". И спросил Косэна: "Что такое "сознание"?"
"Не цепляться ни за что!!!" - ответил Косэн.
Хакудзюн ударил его шесть или семь раз и произнес: "Ты, невежда! Ты до сих пор не понимаешь смысла слов "но пробуждай!"".
В этот миг Косэн пробудился.
Бесполезное страдание и неверие
Однажды Дзэнский наставник Банкэй сказал собравшимся: "Когда я только начал искать пробуждения, мне не удалось повстречать просветленного наставника, и я практиковал все виды аскетизма, понапрасну растрачивая силы.
Иногда я обрывал все нити, связывавшие меня с другими людьми, и жил в уединении. Иногда я воздвигал бумажную конуру и замыкался в ней, иногда - ставил ширмы и сидел в темной комнате, скрестив ноги, и не ложился, от чего на бедрах моих появлялись волдыри и гноящиеся раны, навсегда оставившие шрамы.