4. А чтобы кто-нибудь не возразил: разве ты составляешь народ, и из того, что ты призван, разве следует, что призван целый народ? - (апостол) присовокупил: “Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал” (ст. 2). Он как бы так говорит: со мною есть три тысячи, есть пять тысяч, есть великое множество. Так что же? Неужели в трех, в пяти тысячах и в великом множестве людей заключается то семя, которое уподоблялось множеству небесных звезд и морскому песку? Не явно ли ты нас обманываешь и вводишь в заблуждение, когда себя и немногих с тобою выдаешь за целый народ? Не пустыми ли надеждами ты обольщаешь нас, говоря, что обетование исполнилось, тогда, как все погибли, и спасение досталось в удел немногим? Это - хвастовство и кичливость, и мы не потерпим таких ложных заключений. Но чтобы иудеи не могли сказать этого, смотри, какой ответ дает (апостол) в последующих словах: не высказывая возражения, но, предупреждая его, он предлагает решение на основании ветхозаветной истории. Какое же это решение? “Или не знаете, - говорит он, - что говорит Писание в [повествовании об] Илии? как он жалуется Богу на Израиля, говоря: Господи! пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили; остался я один, и моей души ищут. Что же говорит ему Божеский ответ? Я соблюл Себе семь тысяч человек, которые не преклонили колени перед Ваалом. Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток” (ст. 2-5). Смысл этих слов таков: Бог не отверг народа, потому что если бы отверг, то никого бы не принял, а если некоторых принял, то не отверг. Но если не отверг, говоришь ты, то, значит, всех принял? Нимало. И при Илии спаслось не более семи тысяч, и ныне, вероятно, много есть уверовавших. Нисколько не удивительно, если вы и не знаете их, так как не знал их и пророк Илия, столь великий муж; но Бог устроял Свои дела, хотя пророк и не знал. Заметь же благоразумие (апостола), как он, доказывая то, что предположил доказать, незаметно увеличивает вину иудеев. Он для того вспомнил о всем этом свидетельстве, чтобы яснее обнаружить их неблагодарность и доказать, что они издревле таковы. А если бы он не имел этого намерения, но хотел доказать одно то, что народ состоит из немногих, то сказал бы только, что и при Илии осталось семь тысяч. Но теперь он приводит все свидетельство с начала, так как всеми мерами старался доказать, что поступки иудеев со Христом и апостолами не представляют ничего странного, но обыкновенны у них и обратились в привычку. А чтобы они не сказали: мы убили Христа, как обманщика, и преследуем апостолов, как обольстителей, - (апостол) приводит свидетельство, в котором говорится: “Господи! пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили”. Потом, чтобы не слишком огорчить этим словом, он представляет другую причину для приведены этого свидетельства. Он приводит его будто бы не с тою главною целью, чтобы обвинить их, но имея в виду доказать нечто иное; а, между тем, лишает их всякого извинения и в прежних делах. Смотри же, как обвинение получает особенную силу в зависимости от обличающего лица. Обличителем является не Павел, не Петр, не Иаков, не Иоанн, но тот, кому иудеи удивлялись больше всех, глава пророков, друг Божий, такой ревнитель в пользу иудеев, что решился терпеть и голод, тот, кто еще и теперь не умер. Что же говорит он? “Господи! пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили; остался я один, и моей души ищут”. Что может быть ужаснее такого зверства? Тогда как следовало молиться о содеянных уже грехах, они намеревались убить и его. Все это лишает их всякого извинения. Ведь не во время голода, но при наступившем плодородии, когда позор уже уничтожен, бесы посрамлены, могущество Божие явлено и сам царь смирился, - они отважились на такое злодеяние, переходя от убийств к убийствам и умерщвляя учителей и тех, кто исправлял их жизнь. И что они могли сказать по поводу этого? Неужели и те были обманщиками? Неужели и о тех не знали, откуда они? Они огорчали вас? Но они же говорили и полезное. А что же жертвенники? Неужели и они огорчали? Неужели и они оскорбляли? Вот какие примеры упорства и высокомерия всегда показывали иудеи. Потому Павел и в другом месте, в послании к Фессалоникийцам, говорит: “Потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев, которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся” (1 Фес. 2:14,15). Подобное он и здесь говорит, что иудеи разрушили жертвенники и избили пророков. Но что говорит ему Божественный приговор? “Я соблюл Себе семь тысяч человек, которые не преклонили колени перед Ваалом”. Ты спросишь, относится ли это к настоящему времени? Вполне относится, - этим и доказывается, что Бог обыкновенно всегда спасает достойных, хотя обетование дано целому народу. То же доказывает (апостол) и выше, когда говорит: “Хотя бы сыны Израилевы были числом, как песок морской, [только] остаток спасется”, и: “Если бы Господь Саваоф не оставил нам семени, то мы сделались бы, как Содом”. То же доказывает и здесь, почему и присовокупляет: “Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток”.
5. Смотри, как каждое слово (апостола) сохраняет свою силу, выражая и благодать Божию, и благоразумие спасаемых. Словом – “по избранию” (апостол) показал достоинство спасаемых, а словом – “благодати” означил дар Божий. “Но если по благодати, то не по делам; иначе благодать не была бы уже благодатью. А если по делам, то это уже не благодать; иначе дело не есть уже дело” (Рим. 11:6). Апостол опять, по вышесказанному, нападает на упорство иудеев, и здесь восстает против них, и здесь лишает их извинения. Вы не можете сказать, говорит он, что, хотя пророки увещевали, Бог призывал, самые дела вопияли и соревнование достаточно было для привлечения нас, но повеления были тяжелы, и поэтому мы не могли придти, так как от нас требовали показать дела и трудные заслуги, о чем даже и нельзя сказать. Но как Бог мог потребовать от вас того, что должно было омрачать благодать Его? Говорил же он это, желая показать, как сильно хотел их спасения. Не только спасение их могло совершиться удобно, но и для Бога было бы величайшей славой явить Свое человеколюбие. Итак, почему же ты побоялся приступить, когда от тебя не требуют дел? Зачем ты споришь и упорствуешь, когда предлагают тебе благодать, а ты без нужды и пользы ссылаешься на закон? Ведь законом ты себя не спасешь, а дар этот унизишь. Если ты упорно хочешь спасаться законом, то уничтожаешь благодать Божию. Потом, чтобы не признали этого новым учением, (апостол) заранее говорит, что и те семь тысяч спасены благодатью. Словами: “Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток”, он именно показывает, что и те были спасены благодатью. То же самое видно и из слов: “Я соблюл Себе”, которыми Бог показывает, что большую часть дела совершил Он сам. А если по благодати, говоришь ты, то почему мы не все спасаемся? Потому, что вы сами не хотите. Благодать, хотя и есть именно благодать, спасает, однако ж, желающих, а не тех, которые не хотят и отвращаются от нее, которые постоянно восстают на нее и противятся ей? Видишь, как (апостол) везде раскрывает ту истину, что невозможно, чтобы слово Божие не сбылось, и доказывает, что обетование исполнилось на достойных и что достойные, хотя их и немного, могут составить народ Божий (Рим. 9:6)? В начале послания ту же мысль он выразил с большей силой, сказав: “Не то, чтобы слово Божие не сбылось”, и, не остановившись на этом, присовокупил: “Бог верен, а всякий человек лжив” (Рим. 3:3,4); и теперь он опять раскрывает эту мысль другими доводами, доказывает могущество благодати и то, что всегда одни спасаются, а другие погибают. Итак, возблагодарим Бога за то, что мы оказались в числе спасаемых и, не имея возможности спастись делами, были спасены по дару Божию. Благодарность же свою мы засвидетельствуем не словами только, но и делами и поступками. Благодарность тогда-то бывает совершенною, когда мы исполняем то, что служит к славе Божией, и когда избегаем того, от чего мы освободились. Ведь если мы, оскорбивши царя, вместо того, чтобы подвергнуться наказанию, удостоены награды, потом опять оскорбили его, то справедливость требует, чтобы мы, как виновные в крайней неблагодарности, понесли и крайнее наказание, притом гораздо больше прежнего, потому что прежнее оскорбление не так доказывало нашу неблагодарность, как совершенное после оказанной нам чести и многих услуг. Потому станем избегать того, от чего мы освободились, и станем благодарить не одними устами, чтобы и о нас не было сказано: “Этот народ … устами своими, и языком своим чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня” (Ис. 29:13). Не странно ли, что небеса возвещают славу Божию, а ты, для которого и небеса славят Бога, совершаешь такие дела, что чрез тебя хулится сотворивший тебя Бог? Конечно, за это не один тот, кто хулит, но и ты сам подлежишь наказанию. Небеса славят Бога не тем, что они издают звук, но посредством созерцания побуждают других к славословию; однако же, и о них говорится, что они возвещают славу Божию. Так и проводящие достойную удивления жизнь, хотя безмолвствуют, но славят Бога, когда чрез них другие славят Его. И не столько небо, сколько чистая жизнь возбуждает удивление. Поэтому, когда мы беседуем с язычниками, то ссылаемся не на небо, но на людей, которые прежде были хуже зверей, и которых Бог сделал подобными ангелам, и, указывая на эту перемену, мы заграждаем им уста.
