Поначалу сложно было разобраться в столь сложных коллизиях. Поэтому возникла путаница в понятиях. Да и сейчас эта путаница существует: воля и свобода часто подменяются или объединяются, хотя, на самом деле, воля есть орудие сознания, которое пытается через ее посредство довести до дела плоды собственного разумения. Желания, всё бессознательное действует на природно-инстинктивном основании, свобода – на сознательном.
Свобода как состояние сознания не присуща саморазвивающейся природе. Она привносится из другого мира и проявляется только тогда, когда в живом существе возникает сознание. Иначе говоря, свобода принадлежит душе, помогая ей раскрывать мир, способствовать разрушению старого порядка ради получению нового.
Таким образом, на базе окружающей среды сознание формирует собственную реальность, которая может быть разной – одна сменяет другую, что-то остается, что-то исчезает, что-то меняется, что-то консервируется. И без свободы тут не обойтись, потому, что только она через волю подвигает к изменению, поискам, недовольству собой, неудовлетворенностью мироустройством, отрицает старое и высвечивает дорогу к новому, неизведанному и рукотворному.
Определенные особенности свободы были подмечены мыслителями прошлого, но им так и не удалось, несмотря на иногда довольно сложные построения, распознать сущность свободы, главной особенностью которой является осознанное стремление к неизведанному, несмотря ни на что, питаемое неудовлетворенностью сознания наличным.
Стоит исчезнуть свободе, тут же прекращается осмысленное развитие, остается только медлительная природная эволюция, природный порядок, при котором бабочки летают и ручьи журчат.
Но, на самом деле, свобода, как и сознание, пропасть не может потому, что всё мироздание в своих многочисленных измерениях и бесчисленных превращениях существует для развития своего высшего звена – сознания, души, разума, вечно мятущегося, разделенного, беспокойного, недовольного, вечно борющегося, страдающего, обижающегося и, вместе с тем, единого и всесильного, могучего и справедливого, любящего и понимающего. И все мы, как сознательные существа, принадлежим ему, а оно принадлежит нам. [1]
Если обратиться к античным мыслителям, то, судя по сохранившимся текстам, интуитивно они были ближе к пониманию свободы по сравнению с современными философами, что бы ни говорили эти философы о них.
Действительно, практически все античные мыслители считали, независимо от определений, даваемых ими свободе, что она достигается по мере приближения души к сознанию своей причастности к гармонии вселенной.
Иначе говоря, изменение души соответствует степени ее свободы.
Античные мыслители понимали низшую природу телесного по сравнению с душой и видели путь к свободе в постепенном освобождении от пут низшей материи. Понимая, что в реальной человеческой жизни невозможно уйти от чувств, страстей, давления окружающего мира, они углядели одно из состояний свободы, которое непосредственно не зависит от окружающей действительности, определив ее как внутреннюю свободу, свободу духа.
Например, софисты сформулировали мысль о том, что состояние свободы может быть достигнуто даже независимо от права и политики. [3]
Стоики так же считали, что свобода для человека заключается в противостоянии его разума и воли тому, что ему неподвластно.
Кроме внутренней свободы, стоики обнаружили и движение свободы вовне, отметив, что решения разума должны быть свободными, чтобы его намерения стали реализуемыми. [4] В частности Эпиктет утверждал, что «свободным является тот, у которого всё происходит по собственным свободным решениям», или «по собственным стремлениям». [6]
Сократ понимал под свободой «делание лучшего». Он полагал, что разум должен освобождать человека от низших побуждений и желаний. Свобода, по Сократу, осуществляется благодаря интеллектуальной силе человеческой души. [7]
Действительно, Сократ тут подметил разницу между природной, инстинктивной частью человека и его сознанием, которое является свободным в себе.
Платон трактует свободу как способность к добру. Он впервые сформулировал мысль о необходимости самостоятельного движения души, которая сама выбирает свой путь и сама же несет ответственность за свой выбор. [8]
Из этого следует, что без самостоятельности, свободы движение, изменение души невозможно.
Свобода, как полагает Платон, раскрывается в стремлении человека к знанию. Свобода, по мнению Платона, может реализовываться только в состоянии сомнения и колебания человеческой души между возможностью следовать разумной или вожделеющей частями. [5]
Тут Платон, следуя Сократу, отмечает разницу между природной, инстинктивной частью человека и его душой. Необыкновенно интересно соображение Платона об ответственности души за выбор образа жизни в ряду ее воплощений и замечание об изначальном падении души, которое имеет основание в ее первоначальном несовершенстве. [8]
Тут Платон угадывает направление движения первоначальной, неопытной души, которая из своего «высокого» мира ради совершенствования собственными силами должна спуститься вниз в несовершенный, грубый, антагонистический мир насилия и страстей и пройти через ряд воплощений трудный, но свободный, то есть самостоятельный, путь развития к самым высоким сферам сознания. И «эта возможность совершенствования дается ей именно в течение каждой земной жизни в теле». [8]
Аристотель, подобно стоикам, считал человеческие действия свободными только, если они исходят из «собственного воздействия», следуя собственному выбору, используя волю для достижения поставленной цели. Разум Аристотель полагает источником причинности, отличной от природы или случая. Аристотель связывает волю с функционированием души человека. Свобода, по Аристотелю, может осуществляться в разумном исправлении в характере того, что зависит от человека. [9]
Таким образом, Аристотель так же полагает источник свободы в разуме человека, а не в природных силах.
Плотин высказывает соображение о том, что свободным в человеке может быть только вечное – его душа, тело же связывают законы природы и общества, Плотин различает высшую степень свободы – господство над собой, и низшую степень – свободу выбора. Свобода выражается, по мнению Плотина в стремлении человека к Единому. [10]
Тут важно не столько то, что Плотин совершенно вполне адекватно ввел различение степеней свободы, сколько то, что он угадал одно из самых главных свойств свободы – стремление. Это означает, что Плотин верно определил не только принадлежность свободы, но и близко подошел к определению ее предназначения, состоящего в развитии души.
Если обобщить наши краткие заметки об отношении античных мыслителей к свободе, то следует отметить, что они, находясь у истоков развития человеческой мысли, а может быть, и поэтому, в силу ее незамутненности, наиболее близко подошли к понятию свободы. Они, на наш взгляд, верно определили принадлежность свободы, которое есть состояние души. Они вполне адекватно увидели ее истинное предназначение, состоящее в способствовании развитию души. Они разграничили внутреннюю свободу и ее проявление вовне, указав цель этого проявления, состоящую в противостоянии разума тому, что ему неподвластно.
Мыслители раннего средневековья в основном теряют дерзость, оригинальность соображений относительно понятия свободы, присущих многим античным мыслителям. На первое место они ставят Бога, который может одарить человека свободой, а не самого человека, одаренного душой.
Филон Александрийский считает свободным только Бога – ни на что не опирающееся, само себя наполняющее и самодостаточное высшее бытие. Свободным человеком является тот, кому Бог дарует свободу.
Августин признает свободу свойственную человеку, но только как духовному существу. Свобода возвышает его над всем остальным миром, ведет его к становлению личности, созданной творцом. Воля человека может быть направлена на низменные побуждения и проявляться в любви к Богу.
Ансельм Кентерберийский дает определение свободе как цели. На нее нам указывает разум, воля же выбирает эту цель.
Фома Аквинский определяет свободу как способность воли находить средства для достижения выбранной цели.
Лютер и Кальвин считали, что все на свете предопределено божественным провидением и у людей нет свободного самоопределения. [11, 12]
Судя по сохранившимся текстам, мыслители средневековья вплоть до эпохи Возрождения полагали, что свобода человека дарована ему Богом, причем Лютер даже подчеркивал, что свобода воли – это обман, есть только божественное провидение. Однако некоторые из мыслителей этих веков все же, по-видимому, следуя Аристотелю, на волю смотрели как на средство для достижения поставленной цели и полагали, что разум выбирает цели.
