Аршиинкин-Мертвяк остался один на один сам с собою. В начале он медленно прохаживался по своему небольшому кабинету от окна к двери и обратно, потом он присел на свой любимый мягкий, с нежной обивкой диван, который уже два дня не принимал тепла своего хозяина и встретил теперь его прохладно. Все размышления Василия Федоровича были направлены только в одном направлении: последняя ночь, проведенная в обществе женщины, безумная, но может быть, очень хотелось так, -- реальная возможность разрешения всех нестерпимо-болевых проблем, и такая перспектива нормальной жизни! Удержаться от соблазна пофантазировать профессор не мог, но так же, не мог он, все же отдаваясь влечению обольстительного желания перестать быть самим собою -профессором философии Университета, и он, наряду с наслаждением, все-таки пытался давать себе отчет, анализировать, нарабатывать вывод в колючих рамках освоенной им на протяжении жизни логики. "Ну, это же не логично!" -думалось ему, -- "Как можно поверить в такое?!" -- спрашивал он сам у себя, -- "Виктория Леонидовна Юсман вовсе не Виктория Леонидовна Юсман, а Бондаревски Юрий Анатольевич! Не женщина, а мужчина, вернее -- мужчина в женском теле! Не верю!.. Не... верю... Но..., собственно говоря..., почему бы и не... поверить?.. Чертовщина какая-то, дъявольщина и только!" -разочарованно вскочил с дивана профессор и несколько раз бегло туда-сюда, от окна к двери, прошелся по кабинету и снова размашисто уселся на свой диван. "А хорошо бы, если все так!" -- опять размышлялось ему, и он, медленно и с предвкушением наслаждения закрыл свои счастливые глаза и стал погружаться в полудрему, пытаясь разглядеть, в теперь видимых им внутренне мельтешениях необъяснимых форм, образ любимой женщины, своей второй супруги -- Юлиной мамы, давно ушедшей, но ставшей от этого еще ближе ему, Василию Федоровичу, потому что была она с тех пор и сейчас, всегда и везде рядом в помыслах и в переживаниях чувств и даже -- ощутимо рядом, в реальности, в образе дочери, которая удивительно копировала свою мать и телом и душою и разумом, и Аршиинкин-Мертвяк все больше с годами, труднее мог различить, разобрать, кого же он остался любить: дочь Юлию или жену Катеньку? От этого он часто терялся и порою, с громадным трудом успевал себя остановить, не решиться войти на ночь в спальню к Юлии. И Юлия, порою, кажется замечала, о чем--то догадывалась, особенно, когда отец ласкал ее в ранней юности. Были моменты, когда она просыпалась и тут же, открывая глаза, упиралась своим сонливым взглядом в отца, стоящего у ее кровати: так, бывало, он стоял и смотрел, не в силах подолгу отойти от дочери, а она, ничего не понимая, смотрела на него и девственно снова засыпала под его присмотром. Он ревновал свою дочь ко всем взглядам молодых людей на нее, будь то на улице, в метро, в Университете или в каком-либо другом месте. Теперь дочь приобрела молодую, налитую свежестью упругую плоть, и такую же как и была у Катеньки смуглую, шелковисто-ароматную кожу. Девчоночным задором курносились ее груди как и у Кати. Смоляного цвета волосы до плеч, распущенные и пышные кое-где самой природой разбросано -- сворачивались они в крупные пружины плавно и мелодично обвисающие от своей тяжести. Прон-зительно карие глаза, понимающие и отзывчивые. Строгая, но невероятно женственная улыбка губ. Были моменты, когда профессора просто валило с ног от безумного желания обладать всеми этими прелестями! Но, как же дико и не по-человечески несправедливо издевалась над ним природа его жизни теперь: Аршиинкин-Мертвяк пребывал в состоянии человека, у которого отняли что-то сокровенное, во что он безумно был влюблен. Создавалось полное впечатление, что его супруга продолжала с ним жить, но только словно за невидимой, прозрачной и неощутимой преградой, нарушить которую он был не в состоянии. Будто супруга забыла его как мужа и теперь отчетливо и реально играла роль его дочери, но достучаться и напомнить о себе и совершенно не дождаться окончания спектакля! Профессор понимал это ясно, даже надежда была абсолютно исключена -- словно актер обезумел! Жена его Катенька, в образе, в роли его дочери Юлии! Как бред! Но реальность!
-- Папа, -- в прикрытую дверь кабинета постучалась Юлия. -- Твой кофе готов.
"Обратная Сторона"
-- Алло. Это телефон... номер... семь нулей?
-- Да. Вы звоните правильно.
-- Интегральная фирма "Обратная сторона"?
-- Секретарь Интегральной фирмы "Обратная сторона" слушает вас.
-- Будьте добры, подскажите: как и когда я могу у вас проконсультироваться?
-- Мы работаем с десяти до восемнадцати часов ежедневно, суббота и воскресенье -- выходные дни, перерыв с часа до двух, но для того, чтобы вас проконсультировали, вам понадобится записаться на прием. Какой день и время удобны для вас?
-- Неплохо бы...э...э-э..., сейчас сориентируюсь...
-- Ничего страшного, я подожду, не торопитесь.
-- Кажется, в пятницу лучше всего.
-- Это уж вам решать, когда лучше. Так что, записывать на пятницу?
-- Да. Если можно, то, пожалуйста, на пятницу.
-- На который час?
-- Думаю..., часика на три. Можно так?
-- Записываю вас на пятнадцать часов. Большая просьба не опаздывать. Запомните пожалуйста свой номер: двадцать два.
-- Разумеется. Я понимаю.
-- Минуточку, не кладите, пожалуйста, трубку. По какому вопросу вы желаете получить консультацию?
-- Как-то... Я... не могу... сразу и сказать, честное слово.
-- Хорошо. Запишу по личному.
-- В принципе так... Скажите.
-- Да. Я слушаю.
-- По моему приходу в пятницу мне будет ясно, там, у вас, к кому и куда обратиться. Я имею ввиду, чтобы не разыскивать, какое помещение, кто меня примет?
-- Вас примет Георгио Фатович Ворбий, второй этаж, приемная...
... В наступившую пятницу, в пятнадцать часов, как и предварительно оговаривалось по телефону, Василий Федорович, без особого труда разыскал Интегральную фирму "Обратная сторона". По указанному в беглой записке Виктории Леонидовны Юсман адресу, на окраине центральной части Москвы, находился старой постройки двухэтажный особняк: множество вылепленных, видимо из гипса, всевозможных фигурок людей и животных, покрытых золотистой серебрянкой, привлекательно украшали со стороны непротяженного и почти безлюдного переулка лицевой фасад здания фирмы.
Профессор, почему-то не раздумывая долго, что никак не определялось в его отработанных правилах ситуационного поведения, сразу же нажал продолжительно на кнопку электрического звонка, расположенную невысоко, слева у входной двери в здание, сразу под табличкой: "Позвоните и ждите".
Спустя несколько секунд через небольшую никелированную решетку над табличкой раздался металлический голос: "Пожалуйста, назовите ваш номер".
-- Двадцать два, -- как можно отчетливее произнес профессор.
Во входной двери что-то щелкнуло и за той же никелированной решеткой тут же возник все тот же, металлический голос: "Проходите".
Василий Федорович, теперь уже осторожно, открыл входную дверь и вошел во внутрь особняка фирмы.
И вот он стоял в небольшом округлом фойе -- входная дверь захлопнулась позади, и с этого мгновения профессор как-то почувствовал, что выйти отсюда обратно в переулок он сможет не иначе как по чьему-то разрешению на то, а значит, ему неминуемо предстояло с кем-то, но из представителей "Обратной стороны", встретиться. Здесь Аршиинкину-Мертвяку пришлось смириться со своим положением и он постарался успокоить себя, уравновесить и отставить в сторону волнительную мысль "вернуться в переулок", которая возникла одновременно с тем, как он, "хорошо не обдумавши", оказался в этом фойе.
-- Вас ожидают в приемной на втором этаже. -- неожиданно раздался неведомо откуда мужской радиоголос, но внимательный, более очеловеченный.
Профессор поднялся по беломраморным ступенькам довольно широкой лестницы и, пройдя несколько шагов по коридору, оказался в крохотном фойе второго этажа, где располагались мягкие кресла, здесь же и находилась дверь с выпуклой отливающей сталью надписью на ней -- "ПРИЕМНАЯ".
Василий Федорович подумал было присесть в одно из комфортных кресел, как вдруг, не позволив профессору расслабиться от настороженности и привести свои мысли и чувства из легкой растрепанности в состояние, готовое на рассуждение и анализ, остановив его, почти что готового усесться у журнального столика в облюбованное кресло, скрипнув едва, плавно открылась дверь в "ПРИЕМНУЮ", и профессору кто-то мужским голосом, теперь кажется уже знакомым, начиная от входной двери в особняк, предложил:
-- Будьте добры -- мы вас ждем. Проходите в "ПРИЕМНУЮ".
-- Георгио Фатович Ворбий -- Учредитель Интегральной фирмы "Обратная сторона", -- представился Аршиинкину-Мертвяку, наконец-таки усевшемуся в мягкое кресло, установленное для посетителей в приемной возле рабочего стола, представитель фирмы...
-- "Довольно неприятный человек", -- подумалось профессору.
