Когда Василий стал архиепископом Кесарийским, христианский мир буквально раздирался спорами и интригами. Соборы и богословские съезды следовали один за другим. На соборах многочисленные противоборствующие стороны осуждали, проклинали друг друга, спорили, зачастую забывая даже о предмете спора. Национальная, политическая, культурная, религиозная и догматическая розни превращали христиан в «овец без пастыря». Неудивительно, что в этих условиях не просто было отстоять в борьбе со сторонниками Ария единственно верный путь для Церкви.
Василий был воспитан на твердых никейских традициях и с самого начала своего епископства повел литературную борьбу с арианством. В своем учении о Троице он твердо отстаивал православную традицию, хотя порой, пытаясь примирить различные течения в самом православии, проявлял непоследовательность. Главная заслуга Василия Великого состоит в том, что он окончательно определил богословскую терминологию, принятую Церковью.
Правивший в это время император Валент, покровительствуя арианству, начал административно насаждать его на Востоке, особенно среди варваров. Встретив сопротивление Василия в Малой Азии, он решил арестовать кесарийского архиепископа. Но восставший народ освободил Василия, и Валент не решился подписать приговор о его изгнании.
Между тем Василий, чтобы показать свою полную независимость от императора, выстроил в окрестностях города госпитали и училища, которые разрослись в большое поселение, названное Василиадой. Архиепископ обращался к народу с пламенными речами, поддерживал православие во всех его центрах, поощрял молодых христиан. Вдохновенное служение литургии принесло Василию широкую известность. Стоя перед престолом, он весь отдавался молитве. Именно Василий Кесарийский одним из первых установил строгую последовательность литургических священнодействий.
Религиозный гений епископа Кесарии не уступал широте его ума. Но настоящей стихией епископа Кесарии были борьба с лжеучителями, а также административно–церковная деятельность. Чтобы укрепить свою епархию в сложных условиях борьбы с арианами, он рукополагал в епископы ближайших сподвижников. Так, когда потребовалось заместить вновь учрежденную епископскую кафедру в местечке Сасимы, выбор Василия пал на друга юности Григория.
Григорий Богослов (330 — 389)
Григорий Назианзин, более известный в истории Церкви под именем Григория Богослова, родился в семье епископа из каппадокийского города Назианза. По характеру Григорий был человеком, диаметрально противоположным Василию Кесарийскому. Если великий кесариец любил пустыню лишь как место молитвенного отдохновения после битвы, то Григорий в уединенном созерцательном монашестве видел идеальный для себя образ жизни. Разностороннее образование и блестящий поэтический дар ставили его вровень с талантливейшими писателями того времени. Тонкий психолог, он обладал способностью улавливать и анализировать самые глубокие душевные переживания своих современников.
Поэзия Григория переносит нас с шумных улиц Византии и Александрии в совершенно иной мир — мир тишины и умиротворения. Высшую радость и обретение сердечного покоя он находит в жизни во Христе, в молитве и монашеском подвиге. Григорий страстно любил природу, и она часто была для него источником поэтического вдохновения и философских размышлений. В атмосфере ожесточенной политической и религиозной полемики, которой заполнены страницы книг того времени, тихий свет поэзии Григория Назианзина подобен дуновению свежего ветра.
Однако Григорий вовсе не стремился скрыться от мира, отгородиться от волнующих его современников проблем в монашеской келье. Даже в уединении горькие думы о судьбах Церкви не оставляли его.
Водоворот событий втянул Григория в поток церковно–политической жизни, что было для него непростым испытанием. «Лучше мне было бы бежать к диким зверям!» — в отчаяньи писал он. Кроткий молитвенник вынужден был выйти на поле боя. В самые тяжелые минуты Григорий обращал свой взор ко Христу, у Которого находил поддержку и утешение.
Сочинения Григория делятся на три группы: собрание стихотворений, письма и богословские произведения — слова. Особенно важными для Церкви стали «Пять слов о богословии», названные так самим автором и давшие ему имя Богослова. В них Григорий защищал православное учение о Троице против ариан и других еретиков.
По существу, учение о Троице Григория тождественно учению Василия Великого, но отличается большей последовательностью. Помимо троичного богословия, Григорий внес значительный вклад в христологию. В своих построениях он полагал возможным постичь Божественное только через Откровение: будучи тонким знатоком античной философии, он допускал лишь очень ограниченное использование логически–рациональных методов познания. В целом отношение его к философии было критическим; Григорий сокрушался, что эллинистическая мысль глубоко проникает в христианство.
В 379 году Григорий был поставлен патриархом Константинополя. Но положение его было непрочным. Восточное христианство раздирали распри и интриги, которые усугублялись растущей подозрительностью к Западу. Поскольку Григорий продолжал дело Василия Великого и искал примирения с Западом, он пришелся не ко двору. После Собора 381 года, созванного императором Феодосием I, он был вынужден покинуть столичную кафедру и умер в 389 году вблизи Назианза.
Христианство и мир
«Берегитесь закваски фарисейской». Как показывает дальнейший путь Церкви, это предостережение Христа стало пророческим.
Христианство, которое входило в жизнь общества, но не стремилось преобразить его, стало рабом общества, рабом мира. Сам же мир на рубеже средневековья испытывал глубочайший кризис и упадок. Наряду с зарождением феодальных отношений, давших толчок развитию материальной цивилизации, оживлению экономической жизни, бурному росту городов, культура роковым образом угасала. Языческий мир изжил себя: его представления о мире выродились в крайние формы скептицизма и в дикие суеверия. Церковь, казалось, была призвана спасти культуру, но компромисс, который она заключила со старым миром, определил ей иную судьбу. Общее разложение не миновало и церковь: священнослужители в своей деятельности руководствовались исключительно честолюбивыми помыслами, миряне же напоминали скорее толпу фанатиков, чем членов Церкви Христовой. Те же, кто свято оберегал в душе огонь Истины, были зачастую бессильны остановить этот процесс.
Христианству было суждено выстрадать и пережить и гордость князей Церкви, и горькое унижение и бессилие перед лицом мировой истории. Такая судьба постигла Церковь как жестокая кара за грех исторического христианства, пропитавшегося языческим духом, но одновременно она явилась великим уроком будущим поколениям христиан.
Григорий Назианзин первым почувствовал пропасть, которая разделяла историческую церковь и подлинную Церковь как Тело Христово. Антагонизм между церковными кафедрами Запада и Востока все более обострялся. Рим был суров, правоверен, но настаивал на своем главенстве. Александрия от благородной и просветленной христианской свободы скатывалась к суеверию и нетерпимости и наряду с Антиохией соперничала с Римом за первенство в христианском мире. Константинополь объявил себя вторым Римом, но и его раздирали богословские распри и церковные интриги. Падение нравов в Византии было ужасающим: повсюду царили коррупция и разврат.
Вынужденно покидая II Вселенский Собор 381 года и отрекаясь от патриаршества, Григорий Богослов предостерегал: «Восток и Запад разделился на две противные стороны и есть опасность, что они составят разные уделы по своему упорству во мнениях».
Все происходящее, по словам Григория, есть результат смешения Евангельской вести со старым языческим образом жизни и даже с языческими моральными понятиями: общество ищет «не иереев, не созидателей душ, а копителей богатств, не жрецов чистых, а могущественных представителей».
За Константинопольским Собором последовал период окончательного духовного разделения Церкви на Восточную и Западную.
Латинское христианство
Римской Церкви поначалу удавалось активно насаждать христианскую идею в народах Западной империи, но в итоге папский престол сам заразился мирским духом.
Папы стремились утвердить свое первенство в христианском мире, основывая свои притязания на предании об основании римской Церкви апостолом Петром. Кроме того, немаловажное значение имел и статус Рима как столицы некогда могущественной Римской империи: епископ царственного города должен был обладать и царским достоинством. Именно эти причины лежали в основе притязаний Рима на первенство.
