Прискорбнейшее зрелище! И всего мучительнее оно для истинного друга философии. Но что же тут делать? Нельзя быть одним и в то же время другим, противоположным. Марк Аврелий был римлянин. Преследуя христиан, он поступал как римлянин. Спустя шестьдесят лет, другой император, столь же добрый сердцем, но менее просвещенный умом, нежели Марк Аврелий, Александр Север, выполнит, без всякого уважения к римским началам, программу истинного либерализма: он даст полную свободу совести и отменит все законы, ограничивающие свободу союзов. Мы одобряем его вполне. Но Александр Север сделал это потому, что он был сириец, чуждый традиций империализма. В своей попытке он, впрочем, испытал полную неудачу. Все бывшие после него, славнейшие восстановители римского дела возвратятся к началам, установленным и осуществлявшимся Траяном, Антонином, Марком Аврелием. Совершенное спокойствие совести этих великих людей не должно поэтому нас удивлять; очевидно, что Марк, в особенности, в полной чистоте сердца, посвятил в Капитолии храм своей любимой богине - Доброте.
Глава 5. Возрастающее величие римской церкви - Псевдо-Климентины
Рим с каждым днем становился все более и более столицей христианства и заменял Иерусалим в качестве религиозного центра человечества, - civitas sacro-sancta. Этот необыкновенный город достиг высшей точки своего величия; ничто не позволяло предвидеть событий, которые в III веке должны были привести к его упадку и сделать его лишь столицею Запада. Греческий язык там был в употреблении едва ли не более чем латинский, и ничто не позволяло предугадывать великий восточный раскол. Церковь пользовалась исключительно греческим языком; литургия, проповедь, пропаганда совершались по-гречески.
Аникита руководил церковью полновластно. К нему обращались со всех концов христианского миpa. Признавалось бесспорным, что римская церковь была основана Петром; верили, что этот апостол передал своей церкви первенство, которым наделил его Иисус; прилагали к этой церкви внушительный слова, которыми, по преданию, Иисус даровал Кифе владение краеугольного камня в воздвигаемом по его мысли здании. С беспримерным мастерством и ловкостью римской церкви удалось остаться в тоже время церковью Павла. Примирение Петра и Павла, вот верх искусства, который положил основание церковному главенству Рима в будущем. Новая мистическая двойственность заменила двойственность Ромула и Рема. Мы уже видели, что вопрос о пасхе, распри гностицизма, спор Юстина с Тацианом получили разрешение в Риме. Все пререкания, которыми предстоит терзать христианскую совесть, пойдут тем же путем; до Константина, диссиденты будут искать в римской церкви посредничества. если уж не разрешения споров. Знаменитое ученые считают, долгом дополнять свое образование посещением этой церкви, за которою, со времени исчезновения первой иеpycaлимской церкви все, признают преимущество старейшества.
В числе азиатцев. посетивших Рим при Аниките, должно пометить крещеного еврея по имени Иосиф или Гегезиппа, родом, без сомнения из Палестины. Он получил тщательное раввинистское образование, знал еврейский и сирийский язык и обладал большими сведениями в написанных преданиях евреев. Но в критике он был слаб. Как большинство обращенных евреев он пользовался еврейским евангелием. Его рвение к чистоте веры побудило его к дальним путешествиям и к деятельности как бы апостольской. Он странствовал от одной церкви к другой, совещался с епископами, знакомясь с их вероучением и преемственностью пастырей, связывавших их с апостолами. Догматическое согласие, найденное им в среде епископов, глубоко его порадовало. Все эти маленькие церкви, расположенные по берегам восточной части Средиземного моря, развивались в совершенном согласии. В особенности в Коринфе Гегезипп был чрезвычайно утешен своими беседами с епископом Примом и прихожанами, которых он нашел проникнутыми духом самого чистого правоверия. Оттуда он направился морем в Рим, вступил в сношения с Аникитой и тщательно отметил, в каком состоянии содержалось предание. При Аниките был диаконом Элевтер, который позднее в свою очередь стал епископом Римским. Гегезипп хотя жидовствующий и даже евионит, полюбил эти Павловы церкви, и с его стороны это тем более похвально, что его тонкий ум был склонен везде усматривать ереси. "В каждом ряде епископов, - говорить он, по всем городам, все совершается так, как предписано Законом, пророками и Господом". Он поселился в Риме как Юстин и прожил там более двадцати лет, весьма уважаемый всеми, несмотря на то, что его восточное христианство и странность его ума должны были удивлять. Среди быстрых превращений церкви, он производил, подобно Папию, впечатление "человка былых времен", как бы пережитка дней апостольских.
Признаваемому всеми церквами первенству римской церкви существенно способствовала вещественная причина. Эта церковь была чрезвычайно богата; ее имущества, при искусном распоряжении ими, служили другим церквам запасным капиталом для пособий и пропаганды. Исповедники, сосланные в рудники, получали от нее вспомоществование. В Риме находилась как бы общая казна христианства. Постоянно практикуемые римской церковью воскресные сборы вероятно уже были установлены. Изумительная способность управления одушевляла эту маленькую общину, в которой Иудея, Греция и Лациум как бы соединили, в виду чрезвычайного будущего, свои разнообразные дарования. Еврейское единобожие служило незыблемым основанием новообразования, Греция продолжала путем гностицизма свою работу чистого мышления, Рим отдался с поразительной последовательностью делу организации и управления. Все авторитеты и все ухищрения признавались для этого годными. Политика не отступает перед обманом; а политика уже свила себе прочное гнездо в сокровеннейших советах римской церкви. Около этого времени пробилась новая струя поддельной литературы, посредством которой римская церковь попыталась еще раз подчинить себе христианский мир.
Для прикрытия своих благочестивых замыслов фиктивным ручательством, виновники подделки избрали имя Климента. Старый римский пастырь подходил к этой роли по громкой своей репутации и общей готовности признавать за ним право как бы визировать книги, достойные распространения. На основе Cerigmata и Periodi Петра, неизвестный автор, родом язычник, проникший в христианство ессено-евионитским путем, соорудил роман, присвоив Клименту авторство, также как и роль героя. Это драгоценное произведение, названное Recognitiones, по случаю сюрпризов разведки, дошло до нас в двух довольно несходных редакциях, из коих ни одна не была, вероятно, первоначальною. Обе, по-видимому, имели источником утраченное произведение, появившееся впервые около того времени, о котором мы говорим.
Автор начинает с гипотезы, что Климент был непосредственным преемником Петра, по председательству в римской церкви, и постановление в епископы подучил от первенствующего апостола. Подобно тому, как Cerygmata были посвящены Иакову, так впереди нового романа помещено послание, в котором Климент сообщает Иакову, "епископу епископов и главе святой церкви евреев в Иерусалиме", о насильственной смерти Петра и рассказывает, как этот апостол, первенствующий над всеми, истинный спутник, истинный друг Иисуса, поставленный Иисусом в единственную основу церкви, назначил его, Климента, своим преемником в римской епископии, поручив ему написать вкратце и послать Иакову рассказ об их совместных странствиях и проповеди. Ни о пребывании Петра в Рим, ни об обстоятельствах его смерти в книге не говорится. Эти рассказы составляли, без сомнения, основание другого повествования, бывшего продолжением того, которое дошло до нас.
Евионитское направление, враждебное Павлу, господствовавшее в первых Cerygmata, здесь очень стушевано. Павел вовсе не назван в книге. Не без причины, конечно, автор, говоря об апостолах, выражается так, как будто знает их только двенадцать, с Петром и Иаковом во главе, и только одному Петру приписывает честь распространения христианства в языческом мире. Во множестве мест еще сквозит иудео-христианская брань; но все выражено глухо. Последователь Павла мог бы прочесть книгу почти без неудовольствия. Действительно, клеветническая история апостольских распрей, выдуманная злобствующей школой, но способная некоторыми своими частями понравиться всем христианам, мало-помалу утратила свой сектантский характер, стала почти католической и получила признание большинства верующих. Намеки, враждебные апостолу Павлу, стали довольно туманны. Все дурное в рассказе пало на Симона Волхва; намеки, прикрывавшиеся его именем, забылись; в нем стали видны лишь раздвоение Нерона в адской роли антихриста.
Книга составлена по всем правилам античного романа. Все там есть: путешествия, любовные приключения, кораблекрушения, близнецы очень похожие, взятые в плен пиратами, встречи лиц, разлученных длинным рядом приключений. Вследствие ошибки, происшедшей в очень давнее время, Климента считают принадлежащим к императорской фамилии. Его мать, Маттидия, римская матрона, вполне целомудренная, замужем за благородным Фавстом. Преследуемая преступной любовью своего зятя, желая спасти свою честь и доброе имя семьи, она, с согласия мужа, покидает Рим и едет в Афины, чтобы воспитывать там своих сыновей, Фавста и Фавстиниана. Четыре года спустя, не получая от них известий, Фавст, с третьим своим сыном Климентом, садится на корабль и отправляется разыскивать жену и двух сыновей. После тысячи приключений отец, мать, и три сына встречаются. Первоначально, они не были христианами, но все были этого достойны и оными становятся. Пребывая в язычестве, они отличались чистотою нравов, а чистоте то даровано, что Господь ради себя самого не может не спасти их, которые по природному влечению ее соблюдают. "Если бы не существовало безусловного правила, что без крещения нельзя спастись, целомудренные язычники были бы спасены" В христианство обращаются достойные этого по чистоте своих нравов. Климент, действительно, встречает апостолов Петра и Варнаву, становится их спутником, рассказывает нам их проповеди, их борьбу с Симоном и становится для всех членов своей семьи поводом для обращения, к которому они так хорошо были подготовлены.
