Право провозглашать Евангелие принадлежит рукоположенному служителю (епископу, священнику, диакону). Будучи сообразен Христу-Главе благодаря таинству священства, он свидетельствует перед собранием, что это Слово — не какое-то обычное, но что его голосом живой Христос обращается к Своей Церкви. Рукоположенный служитель — залог этого евангельского Слова. Отсюда два торжественных возглашения, равнозначно и лаконично обрамляющих чтение: первое — после того как священник представит Евангелие («Чтение святого Евангелия от…») — «Слава Тебе, Господи»; второе — благодарение в конце, после свидетельства священника («Слово Господне») — «Слава Тебе, Христе».
Таким образом мы признаём, что в Благой Вести говорит Сам Христос. В Нём исполнились все обетования Писаний и осуществились все дары Бога Своему народу.
Но «мелодия» Евангелия слышна в симфонии Слова Божия только тогда, когда она проходит сквозь всю Библию — ради нашего спасения и нашей радости. И действительно, Откровение разворачивается постепенно, как говорит о том Григорий Назианзин: «Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, а не с такой ясностью Сына; Новый открыл Сына и дал указания о Божестве Духа; ныне пребывает с нами Дух, даруя нам яснейшее о Нём познание».
Итак, вернёмся к первому чтению — к Ветхому Завету. Отрывки, выбранные для Лекционария, призваны показать нам глубинную связь между Словом Божиим, данным в Писании, и Словом воплотившимся, говорящим в Евангелии, Писания согласуются друг с другом и поясняют одно другое. Ибо существует связь (историческая, пророческая, сакраментальная) между откровением Бога Моисею и пророкам — и Сыном, воплощённым Словом Божиим. Голос Бога Отца, слышимый на протяжении всего Ветхого Завета, — это тот же голос, который слышат ученики Христа, ставшие свидетелями Его преображения: «Сей, есть Сын Мой Возлюбленный. Его слушайте» (МФ 19. 5). Иисус открывает Отца: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14. 9). Но, чтобы услышать Иисуса, говорящего в Евангелии, нам нужно принять Слово Отца, обращённое к Израилю. Бог готовит Своих детей к Дару благодати, который Он предназначил им — и вложил в сердца их стремление к нему, — как тогда, когда Израиль находился в пустыне: «[Господь, Бог твой,] смирял тебя, томил тебя голодом, и питал тебя манною, которой не знал ты и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живёт человек, но всяким (словом), исходящим из уст Господа, живёт человек… И знай в сердце твоём, что Господь, Бог твой, учит тебя, как человек учит сына своего» (Втор 8. 3, 5).
Вот почему чтение Ветхого Завета не является вопросом эрудиции или личного вкуса. Оно не просто должно проиллюстрировать Евангелие. Исключительным и совершенно незаменимым образом оно вводит нас в историю спасения, в тайну Отца, Сына и Духа. Церковь не перестаёт благодарить, воспевая Песнь Богородицы (Magnificat) — всю радость Благовещения о Мессии: «[Бог, Спаситель Мой,] воспринял Израиля, отрока Своего, воспомянув милость, как говорил отцам нашим, к Аврааму и семени его до века» (Лк 1. 54–55).
Нам остаётся рассмотреть второе чтение — апостольские книги. Они составляют часть Нового Завета. Будучи богодухновенным Писанием, они представляют особое, своеобразное слово Откровения, доносят до нас свидетельство, данное Святым Духом через апостольское поколение.
Так, согласно высказыванию Григория Назианзина, которое я приводил выше, сначала мы слышим слово, открытое Отцом, затем принимаем из апостольских книг то, что Сам Дух дал услышать апостолам; наконец, открытым, обретшим удвоенную чуткость слухом (ср. Пс 40. 7) мы во всей полноте принимаем евангельское Слово, Которое есть Сын.
Псалом, следующий за отрывком из Ветхого Завета, обнажает глубинную связь между тремя чтениями. Не буду повторять), говорил об этом в III главе), насколько важное место занимают псалмы в нашей религиозной жизни. Их надо знать, любить, учить как второй родной язык, без которого мы не можем ни вникнуть в Писание, ни понять Слово Божие.
Они совершенствовались на протяжении всей ветхозаветной истории. С уверенностью можно сказать, что сто пятьдесят псалмов, составляющих нашу Псалтирь, — это сокровище, одухотворённое и отчеканенное в веках молитвой народа Израилева, Самого Иисуса, апостолов, а затем и Церкви — до скончания времён. Псалмы оказываются своего рода перекрёстком, позволяющим нам перейти от слова Отца к живому слову Сына, обретая омыт Духа Святого. Как «сумма всего Писания» псалмы являются лучшим способом духовного приобщения не только к Ветхому, по и к Новому Завету. Они образуют как бы мозаику, сложенную из разных молитв, или, если угодно, калейдоскоп. Они проходят красной нитью через все страницы Библии. Каждое слово любого псалма находит многочисленные связи и созвучия и в Ветхом, и в Новом Завете. Ибо Христос и апостолы, которые знали эти тексты наизусть, непрестанно о них размышляли и их использовали.
Кто мало-помалу научится молиться словами псалмов, как бы идя с ними сквозь всю Библию, в один прекрасный день заметит: «Надо же, я понял это место, его подтекст, с первого раза; раньше оно мне ни о чём не говорило, а сегодня вдруг обрело смысл». И для вас окажется полной неожиданностью услышать, как Бог говорит с вами.
Ведь псалмы настраивают наше сердце на песнь Божию.
VIII
Отклик Церкви на Слово Божие
После слушания трёх чтений следует вторая часть Литургии Слова — на этот раз ответ Церкви: она разворачивается в виде трёх действий, которые я сперва назову, а потом рассмотрю подробно:
проповедь священника;
исповедание веры Церкви;
Молитва верных.
Обычно она составляет единое целое с провозглашением Евангелия. Это поистине действие Христа, Который устами священника осуществляет присутствие Своего Слова. Вот почему, подчеркну ещё раз, всегда именно рукоположенный служитель должен говорить проповедь — желательно, священник, предстоятельствующий при совершении Евхаристии. Случается и так, что кого-то из верных приглашают во время Мессы принести своё свидетельство, но это вовсе не должно заменять проповедь.
Итак, проповеди присущ совершенно особый характер. Это не урок катехизиса, не лекция по богословию, тем более — не выставление напоказ своей личной жизни и не упражнение в красноречии. Для священника это чётко определённая миссия, масштаб которой отличается от любого публичного выступления и к которой предъявляются совершенно иные требования. Он должен сделать насущным и доступным для собрания то Слово Христово, которое только что было провозглашено.
Поэтому верующие совершили бы ошибку, если бы стали судить об уровне проповеди по тому, хорошо или плохо говорит проповедник. Мы, христиане, должны задаться вопросом: слушаем ли мы эту проповедь как обращение Бога к нам, независимо от её недостатков или несовершенств? Ищем ли мы возможности услышать Бога через Его священника? Или мы используем недостатки священника как предлог для того, чтобы закрыть свой слух от Бога? Чтобы эта непростая миссия была выполнена, от нас требуется не меньшее усилие веры, чем от священника. Мы связаны с ним. Вспомните призыв Иисуса после Его поучения в притче: «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (МФ 13. 9) Не священник изменяет сердца верных, но Дух Святой, для Которого должны быть открыты и священник, и верующие в этом таинственном действии Церкви.
Собрание произносит «Кредо» — Никео-Константинопольский Символ веры или же Апостольский Символ веры.
Некоторые говорят: «Всегда одно и то же! Почему бы не варьировать формулы, чтобы не так надоедало?» Чтобы ответить на этот вопрос, нужно попытаться понять, почему это исповедание веры вводится в Мессу именно в воскресенье. Воскресенье — день, когда Господь воскрес из мёртвых, вы это хорошо знаете. И каждое воскресенье, неделю за неделей, мы, христиане, собираясь на Мессе, празднуем Пасху Христову. Это вам тоже хорошо известно. Какова же связь между днем Пасхи и произнесением «Кредо»?
Вспомните: Пасха — праздник воскресения Христова и одновременно праздник крещения, ибо по благодати таинства люди, умерши со Христом, совоскрешаются с Ним. Именно поэтому верующие призваны обновлять обеты своего крещения — особенно в Навечерие Пасхи, но также и каждое воскресенье.
Теперь хочу напомнить вам, каким образом разворачивалось это крещальнюе исповедание веры в древней Церкви. Священник спрашивал оглашенного: «Веруешь ли ты в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли?» «Верую», — отвечал тот. И священник погружал его первый раз в крещальнюе воды. Затем он спрашивал: «Веруешь ли ты в Иисуса Христа, Единственного Его Сына, Господа нашего, рождённого от Девы Марии, страдавшего и погребённого, воскресшего из мёртвых и восседающего одесную Отца?» «Верую», — отвечал крещаемый, и священник погружал его в воду второй раз. Наконец он спрашивал: «Веруешь ли ты в Святого Духа, святую Вселенскую Церковь, общение святых, прощение грехов, воскресение тела и жизнь вечную?» «Верую», — отвечал крещаемый перед погружением в третий раз.
