486
В этой фразе важно отметить существенную черту антропологии преп. Макария: «ум» (νοΰς) играет роль активного и ведущего принципа души. В других своих творениях он называет ум «кормчим сердца» (ή χαρδία εχουσα τον νοΰν κυβερνήτην); говорит, что ум находится в сердце и является «оком» его (см.: Die 50 geistlichen Homilien des Makarios. S. 139, 146, 289). Примерно те же образы встречаются и в сирийских переводах творений преп. Макария, где ум (mad^) называется «внутренним человеком», существенным свойством которого является обладание «очами знания». Намечается здесь также и связь ума с «духовными чувствами», ибо говорится: «внутри нашего слуха есть другой слух, а внутри наших телесных очей — другие очи» (см.: BeM/ay Д. La Lumiere sans forme. Introduction a l'etude de la mystique chretienne sym‑orientale. Chvetogne, n. d. P. 45–46).
Указанное выше понятие μελέτη в конкретном словосочетании (μελέτη Κυρίου), скорее всего, указывает на Иисусову молитву или, по крайней мере, на зачаточные формы ее.
О подобном же «чине и последовании заповедей Господних» (περ< τάξεως χα< ακολουθίας τ% εν ταΓς έντολαΓς τοΰ Κυρίου) говорит и св. Василий Великий, который, опираясь на слова Самого Господа (Мф. 22, 36–39), поставляет на первое место заповедь любви к Богу, а на второе — заповедь любви к ближнему, как восполняющую первую (συμπληρωματίχ^ν τ^ς προτέρας) (см.: ΒΑΣΙΛΕΙΟΣ Ο ΜΕΓΑΣ. ΜΕΡΟΣ Γ'. Σ. 147; Сеж. Вясмлмм Велмкмм. Правила, пространно изложенные, 1 // Сеж. Вясмлмм Велмкмм. Творения. Т. 2. С. 155). Преп. Макарий говорит еще о «последовании подвижничества» (ή ακολουθία τ^ς ασχ^σεως), подразумевая под этой «последовательностью» пост, бдение, псалмопение и т. д., «благочиние» которых должно соблюдаться иноками. Однако он замечает, что такое «последование» является недостаточным, если в «алтаре сердца» (έν τω θυσίαστηρίω τ^ς χαρδίας) отсутствует «таинственное действие Духа» (ή μυστική τοΰ πνεύματος ενέργεια), которое осуществляется благодатью «во всяком чувстве и духовном покое» (έν πάση αίσθ^σει καί αναπαύσει πνευματική), то есть опытным и доступным «духовному чувству» путем (см.: Ma-^anos/Symeon. Reden und Briefen. Bd. II. S. 140).
Преп. Макарий цитирует свободно. Толкуя это место Священного Писания, Дидим Слепец говорит, что Каин не принадлежал к числу людей добродетельных, а был «колеблющимся» или «медлящим» (μελλητης) и свое приношение Богу осуществлял «небрежно» (ημελημένως), тогда как Авель — «чистосердечно» (γνησίως), и искренность Авеля проявилась в том, что он принес Богу «наиболее ценное» (τά τιμιώτητα), то есть своих первородных. Таково, согласно Диди–му, «буквальное» объяснение данного места; «духовный же смысл» (ό τ^ς άναγωγης νούς) его заключается в следующем: «симулирующие добродетель» (ο< την άρετην ΰποκρινόμενοι) суть «колеблющиеся» и «не внушающие доверия», поскольку они не приносят Богу свой «начаток» добродетели, то есть свою «волю к добродетели» (ή άπό της γνώμης; άρετης θέλημα), — к ним и принадлежал Каин, поскольку он медлил принести в жертву Богу первородных. См.: Di^yme fAoeMg/e. Sur la Genese. T. I / Ed. par P. Nautin et L. Doutreleau // Sources chretiennes. № 233. Paris, 1976. P. 282–286.
Так, думается, лучше переводить выражение ύψηλοτέραν θεωρ/αν. Церковные писатели, особенно тяготеющие к александрийскому направлению богословской мысли (Ориген, Евсевий Кесарийский, Дидим Слепец, св. Григорий Нисский, преп. Исидор Пелусиот и др.), часто употребляли многосмысленное понятие θεωρία для обозначения духовного смысла Священного Писания. Например, св. Кирилл Александрийский предпочитал его термину άλληγορία, подчеркивая в первую очередь христологический аспект толкования Писания: «Всякое духовное созерцание (т. е. толкование) обращено к таинству Христа» (πασά θεωρία πνευματική προς το Χρίστου βλεπεί μυστ^ρ'ον). См.: Xefyigan A. St. Cyril of Alexandria Interpreter of the Old Testament. Roma, 1952. P. 111–131.
Относительно этой «внешней (являемой) стороны подвижничества» (τ^ς φαίνομενης άσχ^σεως) ср. учение преп. Иоанна Кассиана Римлянина, согласно которому «само собой понятно, что строй внешней жизни подвижника, его внешний быт, должен всецело определяться требованиями той цели, которую имеет в виду осуществить христианский подвижник. А так как цель эта состоит в пересоздании себя по внутреннему человеку, в очищении сердца и обновлении сил духа, то внешний строй жизни должен так быть упорядочен, чтобы он служил не задержкой, а пособием и средством к этому» (Феодор Поздеее–скмм, мерожоноу. Указ соч. С. 243).
В молитве «синэргия» Бога и человека достигает своей высшей точки и проявляется как «синэргия любви». Поэтому понуждающий себя к терпеливым и настойчивым молитвам (ό εαυτόν ταΓς ευχαΓς προσχαρτερεΓν άναγχάζων) как бы «увлекается» (влечется) духовной любовью Бога (υπό τ^ς πνευματίχ^ς άγάπης του Θεοΰ ελχεταί) также к любви, называемой преп. Макарием Божественной (έρωτα Э–εΓον) или «пламенным томлением» (πό^ον εμπυρον). Опыт подобной «синэргии любви» запечатлевается в творениях многих православных тайнозрителей, но наиболее ярко — у преп. Симеона Нового Богослова, который, не проводя четкого различия между «эросом», (рачением) и «агапе», поставляет любовь в качестве наипервейшей добродетели. Взаимодействие этой добродетели и Любви Божией (Христа преп. Симеон называет «Ипостасной Любовью» — ενυπόστατος άγάπη) является столбовой дорогой к обожению человека. См.: Дясмлмм (Хрмеомемн), арумепмскоп. Преподобный Симеон Новый Богослов (949–1022). Париж, 1980. С. 323–343.
Царство Небесное (у преп. Макария — небольшое разночтение Лк. 17, 21 по сравнению с общепринятым тестом, где стоит «Царствие Божие») как бы «актуализируется» (ενεργως γινομενη) в душах достойных, то есть в святых подвижниках благочестия. В другом своем творении, цитируя то же место Евангелия и ставя акцент на фразе: Дарсжеие енужрь еас есжь, преподобный замечает, что это Царствие пребывает не «в слове» только, но «в деле и силе» (εν εργωχα< δυνάμει; ср. 1 Кор. 4, 20). Ибо одни «любомудрствуют по Христу лишь внешним образом (εν σχήματι), другие — в слове, а третьи — и самим делом; но очень немного таких, которые [любомудрствуют] е силе Божией (2 Кор. 6, 7)» (PseM^o‑Macmfe. Oeuvres spirituelles. P. 332).
Примечательно, что достижение конечной «цели благочестия» (τοΰ της εύσεβείας σχοπού) преп. Макарий отождествляет с обретением «очищения сердца» (о τ^ς χαρδίας χαθαρισμος), которое, естественно, невозможно без освящающего действия Святого Духа (διά τοΰ άγιαστιχού πνεύματος). Подобное подчеркивание значения сердца в деле духовного преуспеяния характерно для всей исихастской традиции, простирающейся от самого возникновения монашества до наших дней. Согласно этой традиции, человек есть «раздробленное единство», которое должно восстановиться прежде всего в сердце, поскольку оно есть самое сокровенное ядро человека (l'interiorite la plus interieure de l'homme) и одновременно его «самая прозрачная прозрачность» (sa «transparence» la plus transparent). Будучи «корнем» ума, сердце является и «семенем» того «тела Славы», в которое облекутся достойные после воскресения. См.: C7e‑mewi О. L'hesychasme. Petite introduction a l'etude de hesyschasme // Collectanea Cisterciensia. Revue de spiritualite monastique. T. 53. 1991. P. 7.
Так цитирует преп. Макарий. Вообще приведенные им здесь цитаты из Священного Писания являются основополагающими для святоотеческого учения о молитве. По крайней мере две из них приводятся в сочинении св. Ефрема Сирина «О молитве» (подлинном или только приписываемом ему — это вопрос достаточно сложный, ибо, как говорилось, традиция греческих переводов его творений требует еще глубокого изучения): «Подлинно блаженное дело — не грешить, а согрешающим — не отчаиваться, но плакать о том, в чем согрешили, чтобы слезами опять улучить блаженство. Посему прекрасно сказано: есе^да жолмжмся м не стужожм, как говорит Господь (Лк. 18, 1). И апостол еще говорит: непрестанно жо–лмтеся (1 Фес. 5, 17), то есть и ночью, и днем, и всякий час. Не только входя в церковь, но и в другие часы не оставляй о сем попечения; напротив того, работаешь ли, спишь ли, или находишься в дороге, или ешь, или пьешь, или лежишь — не прерывай молитвы, ибо не знаешь, когда придет требующий души твоей» (Творения святого отца нашего Ефрема Сирина. Т. 3. Сергиев Посад, 1912. С. 12).
Выражение τον αγώνα ερωτί τών επουραν/ων αγαθών предполагает, что такое «борение» есть как бы «состязание в любви».
Весь этот параграф показывает, что преп. Макарий имел дело с несколько болезненной реакцией в среде монашества на ересь мессалиан. Поэтому ему приходится доказывать необходимость и полезность присутствия «молитвенников» в организме такого Тела Христова, каким является монашеская община («братство»).
