Когда варвары разрушили Рим и стали хозяевами положения в Европе, перед Церковью встала задача не просто формально приобщить эти народы к христианству, но привести их к истинной вере и вселенскому единству. Церковь и здесь столкнулась с трудностью двоякого рода.
Те варвары, которые уже приняли христианство (например, готы) держались преимущественно арианства. Это еретическое учение, более рационалистическое в сравнении с православным и соответственно более доступное для простого человека, утвердилось среди готов довольно прочно — тем более, что их просветитель Ульфила, как мы знаем, был арианином.
С другой стороны, подлинное принятие Евангельской Вести требовало перерождения человека, покаяния и нравственного очищения. Для образованных язычников поиск религиозных и этических основ жизни был естествен: многие из них ощущали острое противоречие между традициями отцов и подлинным идеалом. Часто в процессе длительных духовных поисков они приходили к Единому Богу во Христе. Подобная раздвоенность была чужда миру варваров. Вольные дети лесов — готы, лангобарды, франки — не признавали никаких правил и ограничений в удовлетворении своих желаний. «Они не знают никаких приказаний, никакого управления, но делают все по своему произволу», — писал о германцах Тацит. Примитивное право и дикарская мораль, разумеется, не способствовали их нравственному прогрессу и пониманию духа и задач христианства. Понятие добродетели для них сливалось с понятием силы. Таким образом, индивидуализм и господство сильного определяли мировоззрение варваров.
Что касается религиозных верований варваров, то они представляли собой смесь грубого пантеизма и наиболее примитивного язычества. Древние германцы верили в грозного бога Вотана, который носился по лесам в сопровождении воинственных дев–валькирий. Другой бог, неудержимый Тор, гремел в небе и насылал на землю дожди. Жизнь богов, по представлениям германцев, проходила в битвах и оргиях. Люди верили, что леса населяли гномы, эльфы и ведьмы, а в жилищах обитали домовые. По всей северной Европе почитались священные камни, деревья, рощи. Германцы были близки к природе, им трудно было расстаться с верой в природных духов. Если античный пантеон исчез сам собой, то германские божества оставались жить в народном сознании.
Христианские миссионеры, обращая варваров–язычников в христианство, не слишком заботились о глубине их обращения. Чтобы деятельность продвигалась успешнее, они сознательно или бессознательно шли по пути компромиссов: не отрицая языческих богов, они отождествляли их с демонами и населяли ими преисподнюю. Таким образом, старые языческие верования у миллионов новообращенных «христиан» не исчезли, а только видоизменились. Стала бурно развиваться демонология, когда бесы наделялись космическими чертами языческих духов. И наоборот, многие мелкие божества незаметно приобрели статус святых покровителей.
Духовенство соответственно начало играть роль языческого жречества. Раннехристианское понимание роли пастыря как предстоятеля перед Богом за всю общину, облеченного правом совершения таинств, сменилось верой в то, что только через священника может происходить общение с Богом. Священнику стала приписываться особая магическая сила. Такое понимание роли священнослужителей не могло не сказаться на их морали. Духовенство в варварских странах в значительной своей части быстро превратилось в своего рода касту колдунов, алчных и властолюбивых.
Таким образом, христианизация Европы росла не столько вглубь, сколько вширь, за счет механического присоединения к Церкви новых земель. Любопытно, что при этом миссию распространителей христианства брали на себя не только духовные лица, но и вновь обращенные христиане из варваров — и в этой миссии роль креста, как уже указывалось, нередко выполнял меч. Тем не менее принятие христианства даже в такой форме имело большое значение для варварских народов Европы. Тот же Хлодвиг, хотя и представлял себе Христа кем–то наподобие Бога–воина, старался изменить свои языческие привычки и умерить свою жестокость. По сообщению епископа Григория Турского, он «приказал своим никого не грабить ни на месте, ни в походе, и не присваивать собственности чьей бы то ни было».
Христианизация Европы создавала единую основу для возрождения цивилизации, рухнувшей вместе с Римской империей. Христианство становилось тем религиозно–идеологическим фундаментом, на котором строились новые экономические отношения. Однако будучи фактически двоеверием, христианство полуязыческого образца не могло стать движущей силой подлинного духовно–культурного возрождения.
Духовенство все более проникалось светскими интересами. Подобно тогдашней знати, оно стало проводить время в пирах, охоте и войнах. Образованность среди клира катастрофически падала, а алчность и распутство процветали.
В этот период особенно возросла роль монашества, как носителя просвещения, как института, чуждавшегося мира и его соблазнов. Монашество было призвано стать оплотом Церкви в суровые дни раннего средневековья. Однако по–разному понимая цели и характер своего призвания, прежнее монашество не представляло единой духовной силы и было достаточно разобщено. Монашеству требовался новый устав, который бы строго регламентировал все стороны его жизни и четко определил его место в жизни Церкви и общества. Создать такой устав выпало на долю св.Бенедикта Нурсийского.
Св.Бенедикт Нурсийский (ок.480 — ок.543) и западное монашество
Монашество, под руководством св. Афанасия Александрийского и св. Василия Великого, было главной опорой Церкви на Востоке. Точно так же стараниями Бенедикта из итальянского города Нурсии оно стало играть важнейшую роль в духовной жизни Запада.
Будучи еще совсем юным, Бенедикт вел аскетическую жизнь. Жил он в пригородах Рима. К 30 годам стал аббатом монастыря. Он повел решительную борьбу со злоупотреблениями и светскими нравами, которые к тому времени проникли за монастырские стены. Но монахи не собирались отказываться от сытой и удобной жизни. Бенедикту пришлось снова удалиться в места своих юношеских подвигов. Вскоре к пещере, где жил молодой отшельник, стали стекаться люди, жаждавшие духовного утешения. Многие из них селились здесь же, в той благодатной атмосфере, которая царила около св. Бенедикта. Так появилось несколько новых монастырей. Но не обошлось без интриг, и Бенедикт с несколькими друзьями около 520 года поселился на горе Монте–Кассино. Там он начал активную миссионерскую деятельность и на месте храма Аполлона построил обитель, где прожил до конца дней. В этой обители он и создал свой знаменитый «Устав монастырской жизни».
Подобно восточным подвижникам, Бенедикт предписывал всем монашествующим заниматься физическим трудом. «Праздность есть враг души, — говорил он, — и вследствие этого братья должны заниматься разною работою, а в известные часы — чтением священных книг». Бенедикт определил два основных занятия монахов — помимо физического труда они должны были заниматься просвещением и духовным образованием и, конечно, строго соблюдать часы молитвы. Устав св.Бенедикта был достаточно суров, что соответствовало задачам монашества того времени. Многие его положения, кажущиеся ныне несколько странными, вытекали из условий жизни того времени: так, монахи должны были спать одетые и с ножами за поясом, чтобы быть готовыми отразить внезапное нападение разбойников. Они должны были носить самую простую одежду, ограничиваться минимальным количеством еды. На сон отводилось только несколько часов: ночью монахи служили длинные службы. Однако устав св.Бенедикта никак нельзя назвать жестоким и бесчеловечным. Он не содержит сверхтребований, характерных для раннехристианских аскетов, предписывает проявлять снисходительность к слабым братьям и чередовать труд с кратковременным отдыхом. В предисловии к уставу св. Бенедикт пишет: «Мы желаем устроить школу служения Господу, и мы надеемся, что в этом уставе не заключается ничего жестокого и тягостного».
Монашество, взявшее на себя большую ответственность и призванное играть важную роль в Церкви, должно было быть хорошо организовано. Поэтому св. Бенедикт разрабатывает иерархическую структуру монастырского служения, со строгим и беспрекословным подчинением низших рангом служителей высшим. Бенедикт первым вводит монашеский обет, который, подобно воинской присяге, должен придать большую ответственность вступающему на путь служения и отречения от мира. Согласно уставу, настоятель монастыря не должен злоупотреблять своею властью. Рядовые монахи могут давать ему советы, и он обязан прислушиваться к ним.
Разработанный св.Бенедиктом устав значительно усилил монашество как главный оплот Церкви. Пройдет время, прежде чем исторические условия на Западе заставят пересмотреть монастырские правила, разработанные св.Бенедиктом. Но для кардинальных изменений в жизни и практике Церкви требовались пастыри самого высокого ранга, которые соответствовали бы великим и далеко идущим христианским задачам. Именно таким пастырем стал папа Григорий I, названный впоследствии Церковью Григорием Великим.
