Искренне считая, что христианство и христианское государство можно укреплять силой, Юстиниан не останавливался ни перед чем. Через два года после своего вступления на престол он приказывает закрыть университет в Афинах. Он запретил евреям читать Ветхий Завет на древнееврейском языке. В своих указах Юстиниан заявляет, что «справедливо лишить земных благ того, кто неправильно поклоняется Богу». Именно Юстиниану принадлежат печально знаменитые слова о еретиках: «с них достаточно и того, что они живут!»
Подобная религиозная политика Юстиниана, мало соответствуя христианскому духу, порой и в практических делах приводила к результатам, на которые не рассчитывал император. Так, беспощадно борясь с еретиками, он и сам впоследствии был признан еретиком — его эдикт «Три правила» был осужден Константинопольским Собором 553 года. Юстиниан настроил против себя многих восточных клириков, склонявшихся к монофизитству, и папу на Западе. Именно это послужило в большой степени причиной разрыва Рима и Константинополя, который продлился до 610 г.
Цезарепапизм, родившийся еще в период первых вселенских соборов, все более завоевывал себе место в Византии. Он фактически парализовал духовную силу Церкви и почти лишил ее подлинной социальной значимости. Церковь целиком растворилась в земных делах, обслуживая потребности правителей государства. В результате вера в Бога, духовная жизнь стали существовать автономно, отгородившись монастырскими стенами. Искренне верующие христиане вместо освящения мира бежали от него — как когда–то это делали первые монахи–анахореты. Отрыв же веры от жизни еще более усугубил печальное состояние византийского общества.
Византийские нравы
Византия претендовала на право преемника Римской империи и в определенном смысле добилась своего — но не только за счет завоевания огромной территории. Византийский монарх обладал неограниченным господством, подобно римскому императору. Он стоял выше законов. Жители империи представляли из себя «рабов его величественности», а унизительные церемонии поклонения императору–христианину были скорее достойны языческих царей Египта, считавших себя сынами богов. Деспотическое правление некоторых императоров превращалось в настоящее торжество террора, все более деморализуя общество и способствуя падению нравов. Духовные запросы людей оскудевали. Жители Константинополя проводили дни в цирке, где они в азарте делились на партии, провоцирующие беспорядки и кровопролития. На ипподромах зрители яростно вопили: «Богородица, дай нам победу!»; нанимались колдуны, чтобы напустить порчу на коней. В цирке выступали артисты–мимы, изображавшие самые непристойные сцены и, не смущаясь, богохульствовали. В городе процветали притоны, кабаки, повальное пьянство, разврат. С непомерной роскошью императорской знати и высшего духовенства соседствовала ужасающая бедность. Любовь к труду и общность интересов как будто бы совершенно исчезли из народной жизни. Не раз во время уличных потасовок византийцы чуть ли не сжигали свою столицу.«Лентяи и пролетарии из народа, — замечает византийский историк Лев Диакон, — имеют привычку во время смут обращаться к грабежу имуществ, поджогу домов и убийству сограждан». Жизнь же погрязшего в роскоши двора состояла из непрерывной цепи переворотов, шантажа, убийств, пыток.
В течение длительного периода в Церкви раздавались только редкие голоса против этих бесчинств, не находившие поддержки в обществе. Любопытно, что распущенность нравов странным образом уживалась с повсеместной демонстрацией благочестия. Население Византии благочестиво пело «Святый Боже» перед началом цирковых представлений и проявляло удивительную склонность к богословствованию. Так, по словам историка Агапия, толпы бездельников на базаре и в пивных рассуждали о Боге и Его сущности. По остроумному замечанию русского философа Вл. Соловьева, в Византии было больше богословов, чем христиан.
Отказ Церкви воздействовать на духовную жизнь общества привел к падению нравов византийцев. Над христианским миром, который хранил Божественные заповеди, но не исполнял их, уже нависала неизбежная кара. В 614 году грозным предостережением стало символическое событие: персы взяли штурмом Иерусалим и увезли крест Христов в качестве трофея в свою столицу. Но это было лишь предвестием более важных событий, потрясших Византию и весь христианский мир.
Однако противоречивый характер христианства византийского образца принес не только отрицательные, но и положительные плоды. В стенах монастырей, где вынужденно сосредоточивалась вся подлинно духовная жизнь общества, созревали замечательные плоды восточного христианства.
Подвижники Востока
Наиболее характерным и выдающимся представителем византийского монашества этой эпохи является Иоанн Лествичник (579 — .649). Происхождение его точно не известно. Из довольно скудной биографии Иоанна, написанной его современником Даниилом, мы узнаем, что он пришел в монастырь на Синае шестнадцатилетним юношей и уже в 20 лет был пострижен. По–видимому, Иоанн, получивший прозвище «Схоластик», обладал большими познаниями: его произведения полны примеров и образов, заимствованных как из литературы, так и из практической жизни. По словам биографа, «обладая внешней (мирской) мудростью, Иоанн учил небесной простоте». Юноше–отшельнику многие предрекали великое будущее; после продолжительного уединения он стал давать советы и наставления окружающим монахам и затем стал духовным руководителем иноческого общежития. О его жизни этого периода до нас дошло еще меньше сведений. «Спал он, — рассказывает Даниил, — столько, сколько было нужно, чтобы не повредило ему от бодрствования, а перед сном много молился и писал книги. Когда его учительская деятельность вызвала нарекания, он перестал наставлять иноков. Но, как только его попросили об этом, он начал снова держаться прежнего образа жизни».
Наибольшую славу Иоанну Лествичнику принесла его знаменитая книга «Райская лествица» — руководство для монашества.
Иоанн решительно разграничивает монашескую этику и мирскую. Монахов он, в сущности, исключает из жизни человечества, называя их жизнь «духовно–ангельской». К мирянам он почти не обращал своего слова: для них, по его мнению, достаточно исполнения основных моральных принципов. «Делайте все доброе, — увещевает он мирян, — что можете делать, никого не упрекайте, не крадите, не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не питайте вражды, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосердны. Если так будете поступать, то уже недалеко будете от Царства Небесного».
Другое дело — жизнь христианина–инока. Бог требует от него гораздо большего. Ссылаясь на евангельский пример с богатым юношей, Иоанн говорит, что если мирянину достаточно исполнять заповеди, то подвижнику нужно «оставить все», вести совершенно особый образ жизни, целиком посвятив ее Богу. Наставления монахов–аскетов, которые должны «бежать от мира и не оглядываться вспять», - основная задача, которую поставил перед собой Лествичник. Однако его «Райская лествица» содержит положения, чрезвычайно важные и актуальные для всего христианского мира. Лествичник показал, что христианское послушание и «отсечение своей воли» не есть какое–то раболепство перед людьми и Богом, а великий подвиг обуздания своего эгоизма, своей самости. Оно ведет к достижению христианской любви, понимаемой как выход за пределы человеческой ограниченности.
Главным и необходимым чувством для обретения святости перед Богом Лествичник называет «страх Божий» или любовь к Богу. Это означает, что при осознании человеком величия и святости Бога он старается справедливо и объективно оценить себя и свои недостатки. «Солнечный луч, — говорит Иоанн, — проникнув через щель в доме, освещает все так, что видна тончайшая пыль, носящаяся в воздухе: подобно этому, когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все его грехи». Самосовершенствование инока, по Лествичнику, требует непрерывной духовной работы, преодоления своей греховности, последовательного восхождения по духовной «лествице» на небеса — отсюда название его книги и именование Иоанна Лествичником, закрепившееся в церковной традиции.
Близким по духу к Лествичнику был палестинский отшельник св. Варсонофий Великий (ум. ок. 563 г.), родом египтянин. В молодые годы он жил в крупном городе, видимо в Александрии, знал несколько языков, был хорошо знаком с Библией и достаточно образован.
Избрав путь аскетического и мистического подвига, Варсонофий стремился максимально отречься от всего мирского. Начиная с 540 года он жил в совершенной изоляции от внешнего мира. В суровой борьбе с собственными страстями и суровыми природными условиями Варсонофий закалял свой дух. «Если напишут тебе, — говорил он одному брату, — о тех искушениях, которые я вынес, думаю, что не вынесет этого твой слух, а, может быть, в настоящее время никто не вынесет».
