Но я не вижу никаких оснований для подобного утверждения. Европейцы на протяжении веков с успехом практиковали духовные дисциплины, очень похожие на восточную йогу, а также следовали принципам внутренней жизни, которые пришли к ним с Востока. И их невосточная природа ни в коей мере не препятствовала этому. Как совсем недавно было показано, методы и переживания Плотина и европейских мистиков, являющихся его последователями, ничем не отличались от методов и переживаний, свойственных одному из направлений индийской йоги. Особенно после установления христианства мистические дисциплины, которым следовали европейцы, были, по сути, идентичны дисциплинам, практиковавшимся в Азии, хотя между ними и могли существовать различия в формах, названиях и символах. Даже если речь идёт о традиционной индийской йоге в тех характерных формах, которые ей присущи, то и здесь нельзя говорить о якобы имеющейся неспособности европейцев практиковать эту йогу, так как этому противоречит практический опыт. ещё в древности как греки и скифы на Западе, так и китайцы, японцы и камбоджийцы на Востоке без каких-либо трудностей практиковали буддийские и индуистские духовные дисциплины. А сейчас всё больше уроженцев Запада приступают к практике Веданты, вишнуизма и других индийских духовных дисциплин, и никаких замечаний о неспособности или какой-то непригодности не было сделано ни со стороны учеников, ни со стороны Учителей. И мне тоже не понятно, почему должна существовать какая-то непреодолимая пропасть между духовной жизнью Запада и духовной жизнью Востока, ведь на самом деле между ними нет никакого принципиального различия. Вся разница всегда заключалась лишь в именах, формах и символах, либо в том, на каком аспекте Божественного сосредоточивалось внимание или на какой стороне психологического опыта. И даже в этих случаях люди обычно указывают на различия, которых в действительности не существует либо они не настолько существенны, как это кажется. Подобные голословные утверждения я нашёл у одного христианского писателя (который, по всей видимости, не разделяет мнения вашего друга Ангуса о том, что все эти различия несущественны и имеют скорее схоластический характер), заявляющего, что индийская духовная жизнь и мысль признаёт или стремится только к трансцендентному Божеству и отрицает имманентное Божество, христианство же, по его мнению, отводит обоим аспектам должное место. Но на самом деле индийская духовность, даже если своей окончательной целью она ставила достижение Высочайшего, превосходящего все имена и формы, тем не менее всегда признавала значение и отводила большое место имманентному Божественному, пребывающему как в мире, так и в человеческом существе. За индийской духовностью действительно стоит более обширное и более детальное знание, она приближается к Божественному сотнями различных путей, признаёт любой вид подхода к Нему и, таким образом, способна проникнуть в такие сферы духовного опыта, которые лежат за пределами менее масштабных достижений западных духовных практик. Но всё это опять же не говорит, что между ними существуют какие-то различия по сути, а именно суть имеет значение.
Вы, кажется, объясняете способность многих уроженцев Запада практиковать индийскую йогу тем, что они, хотя и родились в Европе или Америке, обладают индийским темпераментом. Как Ганди, по вашему мнению, внутренне является христианином и европейцем, проповедующим нравственность, так и ашрамиты родом с Запада по своей сути и по своему мировоззрению – это индийцы. Но что именно подразумевается под индийским мировоззрением? Ни я, ни Мать не считаем, что в этих людях присутствует нечто, свойственное индийскому характеру. Мой собственный опыт полностью противоречит всем вашим рассуждениям. Я очень хорошо знал сестру Ниведиту (много лет она была моим другом и соратником по политической борьбе) и встречался с сестрой Кристиной – а это были ближайшие западные ученицы Вивекананды. Они были людьми европейского склада и не обладали никаким индийским характером. Сестра Ниведита, ирландка по происхождению, благодаря своей исключительной чуткости и проницательности, обладала удивительной способностью входить в положение окружавших её людей, разделять их беды и радости и понимать все особенности их образа жизни. И в то же время она без труда достигла духовной реализации, характерной для Веданты, свойственными ей методами. Да и здесь, в нашем Ашраме есть люди, приехавшие с Запада (в первую очередь я имею в виду тех, кто здесь уже очень давно), типичные европейцы, со всеми характерными качествами, но также и со всеми трудностями, свойственными западному уму и западному темпераменту, – так вот, им пришлось преодолевать свои трудности точно так же, как и индийцам, которые должны были бороться с ограничениями и недостатками, порожденными их восточным темпераментом и воспитанием. Разумеется, они должны были принять основные условия, необходимые для практики йоги, но когда они приехали сюда, они не обладали ни в малейшей степени индийским мировоззрением, и я не думаю, что они когда-нибудь пытались его приобрести. Да и почему они должны делать это? Ведь в йоге главное значение имеет не индийское или европейское мировоззрение, а стремление психического существа и внутреннее намерение следовать духовному пути, – а эти качества одинаковы у всех народов.
Да и какая, вообще, может существовать разница, с точки зрения йоги, между садхаком из Индии и садхаком с Запада? Вы утверждаете, что путь для индийца в два раза короче – во-первых, потому что его психическое существо непосредственно и намного в большей степени, чем у европейца, открыто трансцендентному Божественному. Если не принимать во внимание эпитет «трансцендентное» (ведь не так много тех, кто по складу характера склонен к поискам Трансцендентного, большинство людей охотнее стремятся к тому, чтобы найти Божественную Личность, Божественное, имманентно присутствующее здесь, особенно если им удастся встретить Его воплощённым в человеческом теле), то подобное преимущество, без сомнений, имеется. Просто всё дело в том, что в Индии с давних времен всё ещё очень сильна атмосфера духовного поиска, живы глубокие традиции, связанные с духовной практикой и обретением духовного опыта. В Европе же подобная атмосфера была утрачена, а традиции прервались, и сейчас и то и другое требует восстановления. Нужно сказать также, что обычно индийцам несвойственно то фундаментальное сомнение, которым заражены умы европейцев и, стоит добавить, в не меньшей степени индийцев, находящихся под европейским влиянием, – хотя индийские садхаки также подвержены особого рода сомнениям, касающимся активной и практической стороны жизни. Но когда вы говорите, что индийцы равнодушны и не способны испытывать глубокую привязанность к своим близким, я не в состоянии понять, что вы имеете в виду. Исходя из своего собственного опыта, могу сказать, что подобная привязанность к близким – к отцу, матери, жене, детям, друзьям, – основой которой является не чувство долга или социальные взаимоотношения, а сердечная близость, в Индии не менее сильна, чем в Европе, а часто даже более интенсивна. Сила этой привязанности является одним из самых трудно преодолимых препятствий для тех, кто следует духовным путём, – некоторые поддаются ей и возвращаются в окружение близких, и есть немало садхаков, даже из тех, кто добился наибольших успехов, которые всё ещё не способны заставить замолчать голос крови или удалить нити этой привязанности из своего витала. Желание установить с другими людьми «психические» или «духовные» взаимоотношения – это характерная для всех черта, которая сохраняется очень долго, но нередко такая попытка служит прикрытием для разного рода витальных отношений, что уводит людей от той единственной цели, к которой необходимо стремиться. В этом смысле между человеческой природой восточного и западного типа нет никаких различий. Но в Индии традиционные духовные учения настаивают на том, что всё должно быть обращено к Божественному, а теми вещами, с которыми этого сразу не сделаешь, нужно либо пожертвовать, либо превратить их во что-то подчиненное и второстепенное, или же, возвысив их, сделать таким образом первый шаг, ведущий человека исключительно к поискам Божественного. Такой подход, несомненно, помогает садхакам-индийцам если не посвятить всего себя сразу Божественному, то хотя бы направить шаги в сторону главной цели. Целью для него не всегда может быть одно лишь Божественное, хотя духовная реализация, конечно же, рассматривается как высшее достижение, но всё-таки индийцам легче проникнуться пониманием того, что именно Божественное должно быть главной целью, и принять этот идеал.
Начиная практиковать йогу, садхаки-индийцы сталкиваются с трудностями, свойственными их собственной природе, – по крайней мере, это касается практики интегральной йоги, – европейцы же испытывают подобные трудности в меньшей степени. Трудности, свойственные природе западного типа, порождены тем образом мышления, который был характерен для европейского ума в недавнем прошлом. Эти люди намного более подвержены сомнениям в существовании Божественного и скрытому скептицизму, они привыкли к постоянной ментальной активности и рассматривают её как нечто естественное, необходимое и присущее их природе, а это создаёт довольно большие трудности при попытке достижения абсолютной ментальной тишины. Их внимание больше поглощено внешним миром из-за их склонности вести активную и насыщенную внешнюю жизнь (в то время как индийцы страдают недостатками, вызванными, скорее, ослаблением или подавлением витальной силы), они обладают привычкой к ментальному или витальному самоутверждению, а иногда склонны к проявлению обостренного и агрессивного чувства независимости, что не позволяет достичь полной внутренней самоотдачи, даже если речь идёт о подчинении более великому Свету и Знанию, влиянию самого Божественного. Таковы трудности, наиболее часто встречающиеся у европейцев, но, с другой стороны, они также характерны и для многих садхаков-индийцев. И всё же эти трудности, так же как и те, что типичны для природы индийцев, не являются чем-то, неотъемлемо присущим человеческому существу, но представляют собой второстепенные, поверхностные формации. И они не могут вечно стоять на пути души, если она обладает сильным и настойчивым стремлением, а духовная реализация является главной целью жизни. Это те препятствия, которые огонь внутреннего стремления может легко сжечь, если воля преодолеть их достаточно сильна, и можно быть уверенным в том, что они в конце концов превратятся в пепел и исчезнут. Даже если это будет не легкий процесс, это обязательно произойдёт, несмотря на то, что внешняя природа может ещё долго цепляться за свои недостатки и пытаться оправдывать их, – важно только, чтобы за всей этой борьбой присутствовало настоящее, искреннее пламя стремления, центральная воля и глубокая жажда души.
