Это как жара и холод. То, что вы называете холодным, холодно лишь относительно; нет абсолютного различия. То, что вы называете горячим, горячо лишь относительно; нет абсолютного различия. Можно попробовать эксперимент. Держите ведро с водой перед собой. Нагрейте одну руку в нагревателе, а другую положите на куб льда, и когда ваши обе руки почувствуют тепло и холод, погрузите их в ведро перед собой – и вы будете удивлены. Если кто-нибудь вас спросит: «Скажи о воде в ведре, тёплая она или горячая», – вы будете озадачены, поскольку одна рука будет говорить, что она горячая, а другая – что она холодная. Холод и жара – это не различные вещи, но два относительных ощущения. Так и тьма и свет.
Вы знаете сову: она видит ночью, для неё нет тьмы. У неё другой вид глаз, отличный от ваших. Днём она не может видеть. Вот почему совы, особенно на Западе, рассматриваются как символ мудрости, – поскольку для них даже тьма есть свет. Вот что такое просветление: когда тьма становится светом.
Всё моё усилие здесь – это превратить вас в сов, так, чтобы тьма стала светом.
Но я понимаю и вашу проблему.
«Вы говорите, что нужно взять свет во тьму и тьма исчезнет. Вы такой светлый. Тогда где же тьма? И почему я так сильно стремлюсь и ко тьме тоже?»
Вы будете стремиться к ней. Вы так мало времени знакомы со светом. Вы жили во тьме так долго, миллионы жизней, что из-за старой привычки вы просите тьмы. Свет вы можете принять от сих и до сих; затем вы хотели бы расслабиться и отдохнуть во тьме. И вы будете чувствовать себя хорошо, отдыхая во тьме, – это даст отдых, это будет как сон. Ни о чём не надо беспокоится; всё идёт своим путём. Нужно становиться всё более и более привычным к свету. Медленно, медленно ваша апертура открывается всё больше и больше, вы поглощаете всё больше и больше; наконец, однажды так случится, что вы узнаете, что свет и тьма – это одно и то же. Вы сможете отдыхать и в свете. Когда это станет вашим опытом, вашим переживанием, необходимость во тьме исчезнет. Но она останется.
Иногда вы будете очень близко ко мне и вы будете полны света, – это то, что случилось с Четаной. Я вижу её иногда подходящей очень близко ко мне; тогда она полна света. Но вскоре она начнёт страстно стремиться ко тьме; тогда она должна уйти от меня.
И это происходит с каждым здесь. Вы постоянно качаетесь ко мне и от меня. Вы как маятник: иногда вы подходите близко, иногда уходите далеко. Но это необходимо. Вы не можете поглотить меня полностью прямо сейчас. Вы должны учиться, вы должны учиться поглощать что-то огромное, что выглядит почти как смерть. Так что много раз вы будете вынуждены уходить от меня.
Вот почему иногда вы становитесь отрицающими. Иногда вы начинаете спорить со мной, бороться со мной, – это часть любви. Вы также должны ненавидеть меня. Так что не беспокойтесь об этом и не обращайте слишком много внимания на это. Это просто попытка с вашей стороны уйти. Вы можете принимать меня столько, сколько можете, а затем это становится невыносимым. Тогда вы хотите уйти.
Существуют тысячи способов, чтобы уйти. Посмотрите на Шилу – она крепко спит. Это способ уйти. Она может дойти только до сих пор, а затем ум скажет: «Лучше уснуть. Это становится невыносимым». Вы начинаете думать о тысяче других вещей. Сидя напротив меня, ваш ум начинает ходить на рынок. Вы уже в Вриндаване: немедленно, когда я кончу, вы ринетесь. Но вы уже ринулись! Ваш ум уже там, только ваше тело должно последовать. И вы будете думать много разного против меня, много мелкого, и будет из этого лишь много суеты. Будут горы из кротовых куч. И вы поймёте однажды, и удивитесь тому, какие же вы делали ненужные вещи. Но они – часть вашего роста.
Прямо сейчас вы можете бодрствовать только днём. Ночью вы вынуждены будете спать, вам нужна будет тьма. И по отношению ко мне это будет продолжаться: иногда между вами и мной будет день, а иногда между вами и мной будет ночь. Иногда вы будете смотреть на меня, а иногда вы будете закрывать глаза. Иногда вы будете открывать своё сердце, а иногда закрывать его. Но это так и случается – не стоит беспокоиться.
Пятый вопрос:
Почему я так сильно шокирован вашими шутками?
Это то, о чём я говорил только что, – вы можете делать горы из кротовых куч. Вы нуждаетесь так или иначе в шоке, и я многократно даю вам этот шок. Сейчас вы должны найти что-то, на что могли бы точно указать: «Вот этим я шокирован». Истинные причины, почему вы шокированы, могут быть различными, но вы можете не воспринимать их.
Например, вы можете быть очень и очень ортодоксальным христианином, или индуистом, или мусульманином, но не воспринимаете этого, – ваше эго не допускает, чтобы вы были ортодоксальным индуистом. Вы такой прогрессивный человек, такой революционный человек. Поэтому, когда я говорю что-то против индуизма, вы чувствуете себя задетым. Но вы не можете сказать, что чувствуете себя задетым, потому что вы такой прогрессивный, революционный человек. Поэтому вы начинаете искать, – что-то другое должно быть найдено в качестве козла отпущения, в качестве оправдания. Так что посмотрите внутрь самого себя.
Шутки просто невинны. Но есть также и другие причины: быть может, вы слышите в шутках то, чего там нет. Вы можете прислушиваться к тому, чего там нет. Вы можете интерпретировать то, чего там нет.
Вы только послушайте такую шутку.
Захариас Вернер, поэт-романтик, стал священником, и прежний печально известный грешник заполнил в 1809 году церкви Вены пламенными проповедями о плотском грехе. Однажды в воскресенье он читал огромному собранию проповедь об «этом крошечном кусочке плоти, этой самой опасной принадлежности человеческого тела». Дамы покраснели, господа побледнели, когда он детально описывал все ужасные последствия его неправильного использования. Его проникающие насквозь глаза метали искры, когда он наглядно показывал, что к чему.
К концу своей проповеди он, опёршись на кафедру, возопил к своим слушателям: «Сказать ли вам имя этого крошечного кусочка плоти?» Наступила мертвая тишина. Из дамских сумочек были извлечены нюхательные соли. Он перегнулся ещё дальше и его голос возрос до хриплого крика: «Показать ли вам этот крошечный кусочек плоти?» Ужасная тишина. Не было слышно ни шепота, ни шелеста молитвенников. Голос Вернера стал тихим, и лукавая улыбка скользнула по его лицу. «Дамы и господа, вот он источник вашего греха», – и он показал им свой язык.
Вы можете всё время думать и думать о том, чего нет. Это ваш ум. Нет грязных шуток, есть только грязные умы. Как шутка может быть грязной? Шутка – это просто шутка. Но есть грязные умы. Или... может быть вы просто буржуа среднего класса.
«Даи, ты слышала новость? Меган Эванс собирается замуж».
«На самом деле! Я и не слышала, что она забеременела».
«О чём ты Даи, Меган Эванс не беременна».
«Что! Идти замуж и не быть даже беременной? Проклятый буржуйский снобизм, вот что это такое!»
Может быть это проклятый буржуйский снобизм – то, что вы чувствуете себя шокированными. Вы не можете связать религию с юмором, – вот проблема. Вы не знаете, что Бог любит шутки. Я говорю вам это из очень надёжных источников... Всякий раз, когда кто-нибудь становится буддой, и умирает, и идёт к Богу, Бог говорит: «Теперь расскажи мне какую-нибудь шутку. Что происходит там на земле? Как идут дела?» И если вы не сможете рассказать красивой шутки, вы будете чувствовать себя очень смущённым.
Вы всё время думаете, что юмор, смех есть что-то нерелигиозное, поскольку вы были так сформированы. Церкви стали без юмора. Когда вы приходите ко мне, вы приходите со всеми вашими идеями о том, каким должен быть будда. Но ваши представления о будде на самом деле не о будде. Это идеи, которых вы набрались у католического священника, или индуистского свами, или джайнского муни. Вы не знаете ничего о буддах, вы не знаете ничего о Бодхидхарме, вы не знаете ничего о действительных людях Бога. В их жизненном опыте земля и небо неразделимы, низкое и священное неразделимы. Они все едины. Юмор и молитва – два аспекта одного и того же спектра.
Смех не является нерелигиозным. Смех – одно из самых развитых явлений человеческой жизни. Ни одно другое животное не может смеяться; смеяться может только человек.
Вы должны превратить свой смех в молитву. Только вы можете сделать это превращение. И, конечно, никакое другое животное не может также скучать. Никакое другое животное не чувствует свободу. Вот эти две особенности присущи человеческому существу: оно может и скучать, оно может и смеяться. Старые религии выбрали скуку. Я выбираю смех. И я не думаю, что Бог должен быть очень счастлив с вашими церквями; они создают такую скуку. У Бога должно быть больше юмора, чем в ваших церквях, иначе бы Он и вовсе не создал бы человека. Он создал человека и сказал Адаму: «Не ешь плодов от древа познания», – а затем он создал змею, чтобы соблазнить Адама, и создал Еву, и создал проблемы... Он должен иметь некоторое чувство юмора.
