Это и есть Манифест дзен: свобода от самого себя. Соберите все эти переживания — грацию, красоту, истину, блаженство. Вам нужно взять их с собой. Они должны стать вашей повседневной жизнью. Я не учу никакой другой морали. Я учу спонтанности, а мораль — просто ее тень. И поскольку она приходит от ваших истинных истоков, вы никогда не чувствуете, что вами командуют, вы не чувствуете господства над собой, не чувствуете себя рабом. Вы никогда не чувствуете себя овцой. Вы начинаете быть львом. Ваша мораль, ваш ответ существованию становится львиным рыком. Красота и сила — и эта сила безвредна... Любовь, которая так и переполняет вас, без всяких условий, просто дар, благословение всему существованию... И грация, которая изменяет не только ваше сознание, но даже ваше тело.
Ваши жесты становятся так осмысленны, так значительны, так прекрасны — подобно розам.
Ваши глаза становятся подобны звездам.
Ваше сердце начинает биться в созвучии с вселенским сердцем.
Эта синхронизация есть Манифест дзен.
И не забудьте уговорить Гаутаму Будду прийти с вами.
Есть три шага просветления...
Первый: Гаутама Будда приходит позади вас совсем как тень — но тень не темная, она светлая. В ней нет личности, но лишь присутствие, потрясающее присутствие. Это тепло, вы в первый раз чувствуете любовь самого существования. Это спокойствие и одновременно прохлада. Таково чудо дзен. Со вторым шагом вы становитесь тенью. Ваша тень, конечно, темная; это ложное, это было вашей тюрьмой. Гаутама Будда выходит вперед. Это великая революция, потому что ваша тень немедленно начинает исчезать. И третий шаг наступает спонтанно: свобода от самого себя. Вас больше нет, есть только существование, жизнь, осознание.
Все это даровано Гаутамой Буддой. Он был первым человеком в истории, принесшим этот прорыв, превратившим горизонтальное сознание в вертикальное. Ваши корни уходят глубоко в землю, а ветви и цветы распускаются в небе.
Это встреча с вселенной, слияние с существованием. Возникает великое празднование, и не только внутри вас, все существование участвует в нем.
Ниведано...
Возвращайтесь…
но возвращайтесь как Гаутама Будда, с той же грацией, той
же красотой, тем же безмолвием, тем же божественным
опьянением, и посидите несколько мгновений, чтобы
вспомнить себя на золотом пути, что вы прошли — красоту,
блаженство, экстатический опыт достижения центра своего
существа, который раскрывается в космос.
Дзен — это не что иное, как раскрывание в космос.
Вы исчезаете, только существование остается.
Это есть окончательная свобода;
свобода от самого себя.
Эта свобода становится великим празднованием. Вы танцуете со звездами, вы танцуете с океаном, вы танцуете с деревьями, вы танцуете под небом, под звездами. Внезапно целый космос становится вашим домом. Вы не чужой, вы не посторонний. Вы принадлежите этому существованию. Это существование принадлежит вам. Это революция, которую дзен несет человечеству. Это великий дар дзен миру.
Для вас настало время начать празднество жизни, танец, глубоко синхронный с существованием — и принести огонь дзен всему свету. Это единственная возможность спасти человечество от самоубийства.
Хорошо, Маниша?
Да, Ошо.
ПУСТЬ ХРИСТИАНСКИЙ КОРАБЛЬ ТОНЕТ
21 ФЕВРАЛЯ 1989 ГОДА аудитория Гаутамы Будды, Пуна, ИНДИЯ
Возлюбленный Ошо,
Однажды на пути к Ма-цзы Танка Теннен встретил старика и мальчика, и он спросил у них, где они живут. Старик ответил: «Наверху небо; внизу земля!»
Танка сказал: «А что если бы небо обрушилось, и земля развалилась на части?»
Старик промолвил: «Ax! Ax!»
Мальчик глубоко вздохнул, и Танка сказал: «Если бы не было отца, не родился бы ребенок».
Старик и ребенок двинулись в горы, и больше их не видели.
Как-то Танка Теннен улегся на мосту Теншин. Господин Тейко, который отвечал за мост, вышел и предупредил Танку, что ему лучше уйти, но Танка не встал.
Тейко спросил, отчего тот не слушает его. Спустя несколько мгновений Танка промолвил:«Я — монах от Ничто».
Тейко был поражен ответом Танки Теннена, и с той поры обеспечивал того одеждой и ежедневной пищей.
После этого инцидента Танку Теннена почитал весь город.
Друзья, Первый вопрос:
В видении Томаса Мертона:
«Дзен не есть систематизированное объяснение жизни, это не идеология, это не мировоззрение, это не теология откровения и спасения, это не мистика, это не путь аскетического совершенствования, это не мистицизм, как его понимают на Западе; фактически, он не укладывается ни в одну из наших категорий, Следовательно, все наши попытки повесить на него ярлык и этикетки — такие как пантеизм, квиетизм, иллюминизм, пелагианизм — должны быть совершенно неуместными.
Но главная особенность дзен в том, что он отвергает все систематические изыскания, чтобы вернуться, насколько возможно, к чистой, не сформулированной и необъясненной почве прямого опыта. Прямого опыта чего? Самой жизни».
Возлюбленный Мастер, Томас Мертон понял суть?
История Томаса Мертона очень грустна. Возможно, он был одним из западных людей, подошедших к дзен очень близко. Он обладал чувствительностью поэта; другие подходят к дзен при помощи своего интеллекта, своего ума. Томас Мертон подходит к дзен при помощи своего сердца. Он чувствует его, но он не смог испытать прямого опыта, о котором говорит. Он мог бы стать первым мастером дзен на Западе, но ему помешала католическая церковь.
Томас Мертон был траппистским монахом под началом Ватикана. Траппистские монахи это - сильнее всего истязающие себя аскеты в христианстве. Возможно, поэтому их и назвали траппистами (Trappists) — пойманными (trapped) навсегда.
Томас Мертон писал замечательные стихи, и он снова и снова просил разрешения отправиться в Японию и пожить в монастыре дзен, чтобы получить прямой опыт дзен. Но в разрешении ему было отказано шесть раз; снова и снова ему отказывали.
Если бы он действительно понимал дзен, то не побеспокоился бы даже о том, чтобы просить разрешения. Кто такой Ватикан? Кто такой папа? Мастер дзен, спрашивающий разрешения у непросветленных людей — такого не бывает. А он следовал приказаниям Ватикана и аббата своего монастыря.
Он прочел о дзен все, что было доступно на английском языке. Наконец он получил возможность поехать, но он не понимал метода работы организованных религий. В Таиланде, в Бангкоке собиралась католическая конференция миссионеров, и он попросил разрешения посетить конференцию. В глубине своего сердца он собирался на эту конференцию в Бангкок просто потому, что оттуда он мог бы попасть в Японию, не спрашивая ни у кого разрешения.
Но Папа, лидеры Ватикана и его аббат — все они были осведомлены о его постоянном стремлении, попасть в монастырь дзен.
В последний день конференции в Бангкоке Томас Мертон говорил о дзен. К тому же, он упоминал, что очень хотел бы поехать в Японию из Бангкока. Той самой ночью его нашли мертвым. И никого не информируя, его тело немедленно бальзамировали, безо всякого вскрытия и без установления причины смерти. После того, как тело бальзамировано, вскрытие невозможно. Есть все основания подозревать, что его отравили, чтобы помешать ему поехать в монастырь дзен.
Убийство было аргументом так называемых религий. Это совершенно не религиозный подход. Если он хотел испытать опыт дзен, любой религиозный человек позволил бы ему. Именно так происходит в дзен. Мастер никогда не отказывает ученику, если тот заинтересован в каком-то другом монахе, в каком-то другом монастыре — может быть, принадлежащем к другой ветви — Сото или Ринзай... Разрешение дается благосклонно, и не только тем, кто стремится идти куда-то еще. Даже сам мастер, если он чувствует, что какой-то другой мастер будет более подходящим, какой-то другой путь, ведущий к прямому опыту, более подходит ученику, будет оправлять своих собственных учеников в другие монастыри. Это совершенно иной мир, мир дзен, лишенный соревнования, в котором не возникает вопроса об обращении.
Убийство Томаса Мертона показывает скудость католицизма и христианства. Почему они так боялись? Страх был в том, что Томас Мертон уже восхвалял дзен, и несмотря на то, что он жил в монастыре, по-видимому, он колебался между дзен и христианством. Дать ему шанс поехать в Японию, и получить прямой опыт у мастера было бы опасным. Он мог бы увлечься дзен на всю свою жизнь. Эти так называемые религии до того ревнивы; у них нет никакого сострадания к индивидуальному росту, свободе.
