Отец наклоняется к дочери, берет ее за руки и поднимает. Она встает, отец притягивает ее к себе, опускает ее голову на свое плечо и обнимает ее как старший. Она обнимает его. Через некоторое время он прислоняет ее голову к другому плечу.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Из депрессии можно выйти только ценой покорности. Здесь это было очевидно, а детали нам знать не нужно.
Обращаясь к заместителям: Хорошо, это все. Спасибо вам всем.
Обращаясь к группе: При депрессии видно, что человек отвергает обоих родителей либо перекрыт доступ к одному из родителей или к ним обоим, неважно по каким причинам.
Если было прервано ранее движение к отцу или к матери, возникает сильнейшая боль. Нужно завершить это движение, пройдя через боль.
Обращаясь к участнице: Возможно, это как раз твой случай.
Обращаясь к группе: Я бы хотел кое-что добавить. По отношению к собственным родителям иногда происходит странное смещение, а именно с самого важного на второстепенное. Часто именно то, что выпадает из поля зрения, и есть жизнь. А мы склонны скорее придавать значение деталям. С позиции жизни родители незаменимы и совершенны, без изъяна и упрека.
Терапевт или помощник всегда должен иметь это в виду. Родители всегда для него велики и он должен уважать их в полной мере. Если вести клиента таким путем, все остальное уже не так важно, поскольку все это только уводит взгляд в сторону от главного.
В Северной Африке у меня был очень интересный опыт с зулусами. Они не очень-то размышляют о жизни, но когда они встречаются, то один спрашивает другого: «Ты еще жив?» Другой отвечает: «Да, я еще здесь». Тут на первом плане главное — чувство. Разве это не прекрасно? И мы тоже можем сказать, проснувшись утром: «Я еще здесь». И тогда весь день спасен.
Обращаясь к участнице: Хорошо?
Та кивает.
Участница: Речь идет о молодой одинокой женщине. Она была четырежды беременна от четырех африканских мужчин. Две беременности она прервала, двоих детей отдала. Она страдает психозом.
Хеллингер: Ты не сможешь ей помочь. Это невозможно. Предоставь ее судьбе. Тогда она вновь обретет свое достоинство. Хорошо?
Участница кивает.
Хеллингер (обращаясь к группе): Существует широко распространенное представление: если кто-то получил образование психотерапевта, социального работника или учителя, то он призван и уполномочен, а также должен быть способен вмешиваться в судьбы других людей и изменять мир. В соответствии со своими собственными представлениями.
Обращаясь к участнице: Если отказаться от такого представления, жить станет гораздо приятнее.
Громкий смех и аплодисменты в группе.
Заключительное замечание: душа дарит
Хеллингер (обращаясь к группе): Мы получили хороший опыт. Для меня это тоже был богатый опыт. Мы выявили новые взаимосвязи. Моим намерением было передать вам свои опыт и понимание и показать путь, по которому можно идти. И прежде всего я хотел показать, как надо уважать судьбу такую, как есть. Как отступить и довериться своей собственной судьбе и судьбе клиента. Мы смогли узнать, что действует что-то другое — что-то, что больше наших собственных планов. Тогда ваша трудная профессия, прежде всего профессия тех, кто работает в социальной сфере, покажется немного легче. Самые прекрасные плоды зреют сами.
Мой большой друг Рильке сказал об этом:
Ведают ли сеятель и семя,
что пожнут, когда настанет время?
Но земля им дарит — и родит[5].
Мы могли бы перефразировать это применительно к нашей работе: «Душа дарит».
Всего вам хорошего.
Обучающий курс в Пальма-де-Майорка, декабрь 2002[6]
Наркотическая зависимость
Участница: Случай, который меня больше всего занимает, касается юноши, который уже 15 лет является наркозависимым.
Хеллингер: Хорошо, иди сюда. Он твой клиент?
Участница: Он клиент общественного учреждения, в котором я работала до настоящего времени.
Хеллингер: Что именно тебя беспокоит?
Участница: Он много раз пытался покончить с собой.
Хеллингер: Что беспокоит тебя?
Участница: Мне бы не хотелось пережить его смерть.
Хеллингер (обращаясь к группе): Сможет она с этим работать? Вправе ли она? Свою силу она уже потеряла.
Участница кивает в знак согласия.
Хеллингер: Проверим это.
Хеллингер выбирает заместителя для зависимого юноши и ставит его напротив терапевта. Он подводит участницу ближе к клиенту.
Хеллингер: Ты видишь его лицо? Это видела?
Она кивает.
Хеллингер: Он тебя не хочет. Ты ему мешаешь.
Обращаясь к участнице: Теперь ты можешь сесть. Я буду работать с этим дальше. Я проведу супервизию, чтобы вы смогли увидеть, может ли терапевт работать с клиентом или не может вообще.
Хеллингер ставит напротив заместителя клиента смерть.
Заместитель смерти протягивает руки к клиенту приглашающим жестом.
Хеллингер (обращаясь к заместителю смерти): Ты не собран. Здесь ты не терапевт. Ты — смерть.
Заместитель кивает в знак согласия и опускает руки.
Клиент делает глубокий вдох. Он и смерть смотрят друг на друга, не двигаясь.
Хеллингер выбирает заместителя для отца клиента и ставит его в расстановку.
Отец смотрит попеременно на сына и на смерть и начинает медленно идти к сыну. Сын поворачивается к отцу. Оба смотрят друг на друга. Отец время от времени смотрит и на смерть.
Хеллингер (после некоторой паузы): Теперь я совершу терапевтическую интервенцию.
Хеллингер медленно подводит сына к отцу. Когда тот подходит ближе, отец протягивает ему руку. Сын кладет голову на плечо отца, оба крепко обнимаются.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Женщины часто становятся на пути отцов. Поэтому женщинам часто не удается работать с наркозависимыми.
Обращаясь к группе: Наркозависимость чаще всего встречается у того, кому запрещали доступ к отцу, мать запрещала. Это основной образец. Когда женщина работает с наркозависимым, она часто делает то же самое. Она становится у него на пути, перекрывая доступ к отцу. Только та женщина, которая уважает отца, уважает мужчин, сможет работать с наркозависимыми. Это одна форма наркозависимости.
Но есть и другая. Это зависимость, которая представляет собой один из видов самоубийства. При этом она может быть вызвана и другими причинами, например зависимый хочет умереть вместо другого во искупление.
Наркотик — это то, чего не хватает. Как правило, не хватает отца. Это относится как к мальчикам, так и к девочкам.
Обращаясь к заместителю сына: Как ты себя сейчас чувствовал?
Сын: Очень хорошо. У меня был такой образ, что за моей спиной стоит женщина, которая очень зла. Я думаю, это была мать.
Хеллингер: Да, это так.
Обращаясь к заместителям: Спасибо вам всем.
Другая участница: Я тоже работаю в центре для наркозависимых. То, что ты сейчас сказал, меня очень задело.
Хеллингер: Хорошо.
Маниакально-депрессивный психоз
Участник: Речь идет о молодом мужчине, страдающем маниакально-депрессивным психозом. После одного кризиса он в замешательстве, и я не знаю, в чем состоит моя роль.
Хеллингер: Сядь рядом со мной. Сколько ему лет?
Участник: 35.
Хеллингер: Ты что-нибудь знаешь о его детстве?
Участник: Я спрашивал его, но он не выдал никакой значимой информации.
Хеллингер: Хорошо, посмотрим.
Хеллингер выбирает заместителя для клиента и ставит в расстановку еще женщину, не говоря, кто она. Клиент поворачивается к женщине, которая, очевидно, представляет его мать, и смотрит на нее. Он медленно подходит к ней и кладет ей голову на грудь. Она притягивает его к себе, оба нежно обнимаются.
Хеллингер выбирает заместителя для отца и ставит его в расстановку. Через некоторое время мать смотрит на отца. Затем сын высвобождается из объятий матери и тоже смотрит на отца. Мать и сын поворачиваются к отцу, держась обнявшись, но медленно разнимают объятья.
Хеллингер отводит клиента за спину его отца, так что мать и отец стоят напротив друг друга.
Хеллингер (обращаясь к клиенту): Как ты себя здесь чувствуешь?
