Мне помнится случай, который произошел несколько лет назад в Нэшвилле, когда я совершал очередной тур по стране. Молодой чернокожий таксист отвез меня из отеля в пригород для выступления в “Дневном шоу” на студии WSM-TV. Поскольку поездка была довольно долгой, мы разговорились. Водитель, которого звали Рэймондом Брайтом, был восхищен тем, что его пассажир собирается выступать на телевидении.
В моем плотном графике, отпечатанном на нескольких листах бумаги, сообщалось, что эта программа выйдет в живом эфире из студийной аудитории; ее стиль напоминал “Ночное шоу” с выступлением джаз-оркестра и нескольких популярных певцов. Когда мы подъехали к нужному зданию, мой шофер громко сказал:
— Это самая классная телестудия в Нэшвилле!
Вероятно, списанное правило о бережном и заботливом отношении к людям глубоко засело в моем сознании, поскольку я подробно рассказывал о нем во время вчерашнего выступления. Как бы то ни было, расплачиваясь с Рэем, я внезапно спросил:
— Вы когда-нибудь видели съемки телевизионного шоу?
— Нет, сэр.
— Что ж... если у вас есть полтора часа свободного времени и если я оплачу вам простой машины, то не хотите ли вы пойти со мной и посмотреть, каким ослом я себя выставлю перед камерой?
Его глаза широко распахнулись.
— Вы серьезно?
— Само собой. А когда шоу закончится, вы сможете отвезти меня в книжный магазин Коксберри, где я буду подписывать свои книги в половине второго.
Водитель такси вывесил желтый флажок на счетчике (это означало, что он не собирается выставлять плату за простой) и выскочил из машины. На телестудии я представил своего нового знакомого изумленному ведущему Тедди Барту и продюсеру Элейн Геник. Они провели нас в ярко освещенную студию, где оркестр уже настраивал инструменты. Рэя усадили на почетное место в первом ряду, и, пока я совещался с Тедди и Элейн, обсуждая тему предстоящей беседы, он благоговейно смотрел, как музыканты репетируют свои номера, а телевизионные камеры и микрофоны поворачиваются в разные стороны.
Когда шоу закончилось, мы вихрем домчались до книжного магазина. Потом я сказал Рэю, что ужасно проголодался, и он отвез меня на ленч “в свою часть города”. Хотя в том кафе я был единственным посетителем со светлой кожей, мне еще никогда не приходилось пробовать таких вкусных гамбургеров. Когда мы поели, я потянулся было за своим бумажником, но чья-то сильная рука остановила меня. Рэй платил за все и не желал слушать никаких возражений. Он отвез меня еще в два места, где я выступал на радио, и терпеливо дожидался моего возвращения. Потом мы поехали в отель, где я выписался и забрал вещи, и наконец он отвез меня в аэропорт.
По пути я начал дремать на заднем сиденье, когда услышал его звучный голос:
— Мистер Or... — Он обращался ко мне так же, как ведущий ток-шоу. — Мистер Ог, я никогда не забуду этот день.
— Почему, Рэй?
— Потому что сегодня я впервые в жизни почувствовал себя важным человеком.
Всю дорогу до аэропорта я время от времени ловил на себе взгляд его больших карих глаз в зеркальце заднего вида и слышал, как он повторяет сам себе:
“...впервые в жизни почувствовал себя важным человеком”.
В аэропорту Рэй вышел из такси и помог мне отнести багаж к стойке регистрации. Там я расплатился с ним. Неожиданно он обнял меня и, к изумлению немногочисленных зрителей, по его щекам покатились крупные слезы.
— Я люблю вас, мистер Or, — пробормотал он.
— Я тоже люблю тебя, Рэй, — хрипло ответил я.
“Они умрут в полночь”. Этот принцип открывает новые горизонты для общения со всеми людьми, с которыми вы встречаетесь. Ему легко следовать, и то, что вы получите взамен, может навсегда изменить вашу жизнь. Попробуйте!
ПРАВИЛО ДЕСЯТОЕ
Начиная с сегодняшнего дня, относитесь к любому человеку, другу или врагу, знакомому или незнакомому, как будто он должен умереть в полночь.
Какими бы мимолетными ни были ваши встречи, поварите людям .всю доброту, заботу, любовь и понимание, на .которые вы способны. Делайте это без мысли о вознаграждении. Ваша жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.
Чтобы жить лучше
Смейтесь над жизнью и над собой. Не в духе уничижения или жалости к себе — нет, смех должен быть лекарством, чудодейственным средством, облегчающим ваши страдания, избавляющим от депрессии и помогающим поместить в надлежащую перспективу все то, что тяготит вас в настоящий момент.
Когда вам тяжело, прогоняйте смехом напряженность, тревогу и беспокойство, освобождая свой разум, чтобы мыслить ясно и найти решение, которое всегда существует. Не относитесь к себе слишком серьезно.
Самые унылые и безрадостные дни для вас — те, когда ни разу не звучал ваш смех. Веселый смех приносит свет в любой дом. Ежедневно проявляйте радостную сторону вашей натуры, даже когда вы боретесь со стрессом. Каждая улыбка, а тем более искренний смех прибавляют драгоценные моменты к вашей жизни.
Человек — единственное живое существо, наделенное способностью смеяться, и, вероятно, единственное существо, заслуживающее того, чтобы над ним смеялись. Однако лучше всех смеются люди, имеющие достаточно мужества и уверенности, чтобы смеяться над собой. Это указывает на редкую способность объективно относиться к себе; если вы способны на это, все ваши заботы отодвинутся на задний план.
Да, в трудной игре жизни существуют определенные правила, но никогда не забывайте, что это все же игра, которую не следует воспринимать слишком серьезно. Если мы не можем выжать из целого дня хотя бы немного веселья, то что в нем вообще было хорошего? Умение смеяться над собой и, уж во всяком случае, не относиться к себе слишком серьезно— это правило игры, о котором я постоянно вспоминаю. Каждый раз, когда я начинаю вести себя чересчур “профессионально”, помпезно или вживаюсь в роль знаменитого автора. Бог устраивает мне очередную заслуженную встряску, чтобы поставить меня на место... до следующего раза.
В течение нескольких дней я посещал радио- и телевизионные станции в окрестностях Атланты и теперь ехал в черном лимузине с водителем, чтобы подписывать книги в крупном торговом центре примерно в двух часах езды от города. В моем графике было указано, что по пути я должен навестить маленькую христианскую радиостанцию и провести полчаса в живом эфире вместе с джентльменом, известным как “преподобный Джон”.
Наконец мы остановились перед маленьким белым коттеджем с облезшей краской. Мой водитель повернулся и сказал, словно извиняясь:
— Вот она, сэр. Радиостанция.
Прежде чем я успел подняться на крыльцо, дверь распахнулась, и передо мной предстал преподобный Джон. Я сразу узнал его, потому что слова “преподобный Джон” были искусно вышиты красными нитками на нагрудном кармане его белой рубашки.
— Добро пожаловать на нашу скромную станцию, сэр! — воскликнул он и обнял меня. — Это большая честь для нас.
Мы прошли через комнату, которая, должно быть, некогда служила гостиной, но теперь была забита электронным оборудованием, кучами кассет и коробок с записями. Я слышал, как где-то играют псалмы, пока преподобный Джон вел меня в свою “студию” в задней части дома.
— Мы выйдем в эфир через несколько минут, — сказал гостеприимный хозяин. — Садитесь и устраивайтесь поудобнее.
Преподобный Джон указал в сторону некрашеного деревянного стола, на котором красовался покосившийся микрофон, прибитый к доскам несколькими гвоздями. Я опустился на жесткую скамью, спрашивая себя, имеют ли мои издатели, восседающие в кожаных креслах на Пятой авеню, какое-либо представление о том, куда они посылают своих авторов. Затем, к моему великому изумлению, преподобный Джон опустился на скамью рядом со мной, и я внезапно понял, что этот микрофон единственный в студии и нам придется делить его на двоих. Это был разительный контраст по сравнению с глянцем и роскошью современных студий на радиостанциях Атланты. Но я сказал себе, что в течение получаса смогу вынести и нечто похуже этого.
В той поездке я рекламировал книгу “Полномочия Мессии”. В отличие от многих моих собеседников, не читавших книгу перед интервью, преподобный Джон не только прочитал ее, но и приготовил длинный список разумных вопросов, перечисленных в блокноте, к которому он постоянно обращался после того, как мы вышли в эфир.
Наша дискуссия доставляла мне большое удовольствие, но примерно на середине интервью в соседней, комнате громко зазвонил телефон. Разумеется, “студия” не была звуконепроницаемой, как большинство современных студий, поэтому пронзительный трезвон, заглушивший мой ответ, несколько выбил меня из колеи, и я почти потерял нить разговора.
