– Пап, мне ничего не нужно…
– Зато это нужно мне.
– Вообще-то это я должен был бы дать тебе денег. Ведь это я много зарабатывал.
– Джонатан, не спорь. Твоя мать не в курсе. Да ей и не нужно ничего знать.
Я сорок лет отработал на работе, которую ненавидел. Зато теперь собираюсь делать то, чего сам хочу!
Оба снова замолчали.
– Тебе хотелось бы как-нибудь встретиться? – с трудом произнес Джонатан.
– Думаю, лучше не стоит, – тихо ответил отец. – Мне это будет слишком тяжело. У меня же слабое сердце, я тебе говорил.
– Да. Я тоже не знаю, насколько мое сильное.
Оба вздохнули.
– Спасибо, папа. Правда.
Неожиданно в трубке раздались гудки.
Еще несколько минут Джонатан подержал ее, а потом повесил.
* * *
Позже, на этой же неделе, когда Лупе ехала на велосипеде по обычному маршруту в продуктовый магазин, она внезапно остановилась и взглянула на знакомый особняк еще раз. На газоне перед домом Бри, построенным в Викторианском стиле, была воткнута табличка «Продается». Лупе так долго стояла и смотрела, что кто-то отдернул кружевные шторы. Оттуда на мгновенье выглянула мать Бри, а затем опять плотно их задернула.
Снова севшая на велосипед Лупе неожиданно для себя оказалась в самой гуще похоронной процессии. И сколько бы ни старалась, не могла из нее выбраться. Она застряла прямо за катафалком, так что через затемненные стекла виден был гроб, за которым следовали рыдающие пожилые женщины.
И поскольку конца процессии не было видно, она слезла с велосипеда и пошла пешком среди провожающих, склонив голову. Когда вся процессия повернула направо, в сторону кладбища, Лупе снова села на велосипед и поехала прямо.
На следующий день Джонатан лежал на кушетке и слушал новости, пока Лупе убирала купленные продукты.
– Мистер Джонатан, а вы когда-нибудь ходите на кладбище, где похоронен ваш друг?
– А с чего ты взяла, что его похоронили. Может, его кремировали?
– Я не знаю, просто предположила.
– Ну что ж, ответ – нет.
– Что – нет?
– Я никогда не ходил на кладбище. На случай, если ты не заметила, я слеп. После его смерти было слишком больно, а теперь уже чересчур поздно.
– А что, если я вас туда отвезу?
– Ага, на велосипеде меня повезешь?
– Нет, на автобусе. Я привыкла ездить в общественном транспорте и могу поехать вместе с вами.
Джонатан довольно долго молчал.
– Ты сегодня купила побольше миланского печенья?
– Да, на распродаже. Два по цене одного.
– Хорошо, – он снова помолчал. – Я подумаю обо всем этом, ладно?
– Я все представляю, будто мы богаче. Но это не срабатывает».
– Ну и продолжай в том же духе. За одну ночь ничего не может измениться.
Лупе была в туалетной комнате для девочек, когда до нее донеслись отрывки разговора между двумя популярными в школе ученицами, который они вели, пока мыли руки.
– Я слышала, что отца Бри уволили с работы за какие-то незаконные сделки. Не знаю точно, за что. Но мама говорит, это что-то ужасное.
– Так они поэтому дом продают?
– Да. К тому же я слышала, что они переезжают на квартиру. Представляешь?! Я была бы просто в шоке!
Когда Лупе вышла к умывальникам, обе школьницы завинтили краны и стали сушить руки, стараясь при этом не смотреть ей в глаза. Внезапно появилась Бри.
– Эй, – немного неуверенно окликнула она их, когда они молча старались проскользнуть мимо. – Вы сегодня будете у Куперов?
Девочки не обратили внимания на ее вопрос и просто вышли.
На Бри лица не было. Она вошла в кабинку и заперла за собой дверь.
Лупе немного постояла, глядя на видневшиеся под дверью кабинки туфли Бри, затем вымыла руки и тоже вышла.
* * *
Лупе сошла с городского автобуса и подождала внизу у ступенек. Протянула руку вверх, чтобы помочь Джонатану спуститься. Джонатан опирался на трость и одновременно держал ее за руку, когда они шли рядом. На нем был светлый льняной костюм и элегантная шляпа. На Лупе было яркое платье, которое она надевала на концерт. Они шли по улице, которая постепенно пустела, пока почти совсем не обезлюдела. Справа виднелась вывеска – «Вудлоунское кладбище».
Они прошли вместе под каменной аркой, Лупе посмотрела на нечеткую карту-схему кладбища.
– Сектор П, ряд пять.
Джонатан ничего не говорил, но продолжал держать ее за руку. Они в молчании шли мимо надгробий, ряд за рядом.
Лупе нервно сглотнула. Раньше ей никогда не доводилось бывать на таком огромном кладбище. Ей было неуютно оттого, что каждое такое надгробие символизировало начавшуюся и безвозвратно утраченную человеческую жизнь.
– Сколько их здесь, прямо глазом не охватить, – сказала она.
– Расскажи мне о них.
– Здесь много простых надгробий, знаете, такие с высеченными именами, – сказала Лупе.
– Прочти мне одну надпись.
– Ладно. «Любимому брату и мужу, Марвину Реднику, 1925–1995. Покойся с миром».
– Оригинально, – заметил Джонатан.
– «Мы любим тебя, мама Салли Данн, 1909–1999. Ты прожила долгую жизнь».
– Чересчур долгую, на мой взгляд.
– Вот сектор П.
Они повернули.
– Эти более изысканные. Тут больше ангелов и всего такого.
– Меня это не удивляет.
Они все шли. Стояла странная тишина. Слышался лишь шум газонокосилок и щебетание птиц. Доносился аромат цветов от лежащих букетов на свежих могилах, которых Лупе старалась избегать.
Вскоре они оказались среди надгробий с ангелами и статуями, изображающими скорбящих женщин. Лупе резко остановилась. Она увидела могилу друга Джонатана. Рядом стояло надгробие с надписью и не выгравированной датой смерти: «Джонатан Лэнгли, 1956 —».
– Вот она, – тихо сказала Лупе.
– Где?
– Прямо перед нами.
Он шагнул вперед и прикоснулся к каменной статуе – склонившейся в скорбной позе рыдающей женщине с ниспадающими на лицо волосами.
Он гладил руками камень.
– На ощупь это именно то, что я хотел.
– Это вы сами выбирали?
– Я делал заказ. Наблюдал за процессом изготовления. Но законченной работы так и не увидел.
Он сделал паузу.
– Может, еще мне прочтешь несколько имен?
Лупе огляделась.
– Хорошо. Артур Хилл. Ли Джонс. Брэдли Фостер. Ларри Джонс. Питер Саймон.
Джонатан склонил голову.
– Мои друзья. Они все здесь вместе. Я даже не сознавал этого.
Лупе молчала.
– Ты не против, если я останусь один ненадолго? Может, прогуляешься, а потом вернешься? – предложил Джонатан.
– А с вами все будет в порядке?
– Конечно, все будет в порядке. Я могу здесь где-нибудь присесть.
– Вот тут скамеечка. – Она подвела его к каменной скамейке, что была поблизости, и он сел лицом к памятнику на могиле Джорджи.
Лупе медленно и неохотно начала бродить по кладбищу. Некоторое время она посидела под деревом, закрыла глаза и начала бормотать по-испански. Мимо проезжал смотритель кладбища и подозрительно взглянул на нее.
Он остановил автокар-газонокосилку и спросил:
– У тебя все в порядке?
Лупе открыла глаза:
– Да.
Он поехал дальше, а она снова закрыла глаза.
Когда она их открыла, то, глянув на часы, вернулась в тот сектор, где оставила Джонатана.
Он снял очки и шляпу и сидел, наклонившись вбок. И только подойдя поближе, она поняла, что он разговаривал, вернее, беседовал с памятником.
– Мистер Джонатан?
Он повернул к ней покрасневшее лицо. И она в первый раз так близко увидела его глаза. Они были молочно-белые. Застывшие. Полные слез.
– Я же просил оставить меня одного!
– Через двадцать минут придет следующий автобус, а потом ни одного не будет целый час.
– Ладно, – отрывисто произнес он. – Помоги мне встать.
Он все еще выглядел раздосадованным.
– Я не собиралась вам мешать.
– Ты всегда мешаешь, Лупе. В этом тебе нет равных. Только этим ты и занимаешься с момента нашей встречи.
* * *
Шло занятие по физкультуре. Группа школьниц с несчастным видом, включая и Лупе, стояли во дворе школы в неловко сидящих на них спортивных костюмах.
Коренастая женщина средних лет, преподававшая у них физкультуру, разбивала группу на команды.
– Ладно, девочки. Знаю, играть в футбол нелегко, но давайте попробуем провести один матч.
Школьницы разочарованно застонали.
– Алиса, будешь капитаном одной команды. Лупе, а ты – второй. Каждая наберите себе по одиннадцать человек. Алиса, давай, выбирай первых пять!
Алиса, одна из самых популярных девочек, вызвала нескольких школьниц из своей группы:
– Хетер, Эшли, Лаура, Джини, Таня.
