Да Хуэй говорит: Когда вы так — я не так; когда вы не так — тогда я так. Где найти место моего обитания? Если я и сам не знаю, то как может кто-нибудь другой обнаружить, где я нахожусь?
У мистика нет философии как таковой. Вы будете удивлены, узнав, что в Индии у нас нет никакого эквивалентного слова для обозначения философии. Слово, которым Индия пользовалась сотни лет и которое теперь становится синонимом философии, — даршан.
Даршан имеет совершенно иной смысл. Даршан означает ясность зрения, способность видеть; у него нет ничего общего с философией. Философия буквально означает любовь к знанию, любовь к мудрости. Даршан означает — видеть реальность и откликаться соответственно. Философия — от ума, даршан — от медитации.
Это живые врата... — понимание того, что жизнь изменяется, вы изменяетесь, все изменяется. Не цепляйтесь ни за что, не будьте фанатичны; не будьте фундаменталистом-христианином, не будьте индуистом. Как можете вы быть индуистом? Пять тысяч лет назад были написаны ваши священные писания; за пять тысяч лет бык переместился! Быки непредсказуемы, это очень свободные, прекрасные животные. А вы по-прежнему держитесь за мертвое писание и считаете себя индуистом, мусульманином, христианином, коммунистом.
Принадлежать прошлому — даже ближайшему прошлому, вчерашнему — неправильный подход. Не принадлежать ничему, но оставаться доступным всему, что жизнь несет вам, — это и есть живые врата. Тогда каждый миг — это волнение, каждый миг — это открытие, каждый миг — это вызов. С каждым мгновением вы должны расти, потому что вам приходится учиться отвечать так, как вы еще никогда не отвечали. Вы становитесь зрелым.
Все фанатики, фундаменталисты, фашисты остаются недоразвитыми. Они живут в прошлом, которого больше нет. Они совершенно слепы по отношению к реальности. Они продолжают видеть вещи, которые исчезли со сцены, и они не способны — они действительно избегают — смотреть на то, что становится реальным.
Вы сможете войти лишь, когда умертвите свою выдуманную «реальность». Пока вы не научились искусству в каждое мгновение умирать для прошлого, вы, на самом деле, не живете. Прошлое становится все тяжелее и тяжелее, потому что оно растет с каждым днем. А ваше будущее так хрупко, так мало, и прошлое не дает вам жить в настоящем. Оно тянет вас вспять.
Это как если бы вы, будучи фундаменталистом, настаивали: «Я всегда буду пользоваться моим детским бельем». Это был бы феномен!
Я слышал о человеке, который пошел к портному заказать себе хороший костюм. Через несколько дней он собирался отпраздновать женитьбу — «так что сделайте его как можно красивее». Костюм был готов, человек примерил его и не мог глазам поверить: один рукав пиджака длинный, другой рукав короче; одна штанина длинная, другая короткая... Он спросил: «Что же это вы натворили?»
Портной сказал: «Ничего страшного. Тот рукав пиджака, который короче... ну, вы просто втянете руку!»
Тот ответил: «Хорошее дело, все время держать руку втянутой. А как же другая рука?»
Портной сказал: «Вытяните вторую руку подальше; то же самое вам следует сделать и с ногами».
Представляете себе? А портной приговаривает: «Это такой прекрасный костюм. Я трудился над ним день и ночь, а вы недовольны какими-то пустяками!»
На том бедняга и ушел. Когда молодая пара появилась на людях, одна женщина сказала: «Посмотрите на этого беднягу. Он, кажется, парализован или искалечен. Что с ним случилось? Одна рука короткая, другая — длинная; а как он ходит!..»
Но мужчина сказал ей: «Забудь о нем, посмотри лучше на костюм — он действительно красивый. А что было делать портному? Для такого урода он сшил лучшее, что только возможно».
Почти каждый в этом мире — христианин, индуист, джайн, буддист, мусульманин, иудей — все надевают пиджаки и испытывают огромные мучения. Одну руку приходится втягивать, другую — держать вытянутой. Человек не важен, важны доктрины, философии, идеологии. Не они для человека, а человек для них; он должен соответствовать.
Всякая идея, приходящая из прошлого, калечит ваше сознание. Вы должны научиться искусству, умирать для всего, что прошло, и жить в настоящем тотально, без времени. И когда настоящее движется, вы тоже движетесь, потому что настоящее уже становится прошлым — умрите для него.
Всегда помните, что свежее, настоящее должно быть тотально живым, а все, что мешает, нужно отбросить. Не беспокойтесь относительно последовательности, иначе для того, чтобы быть последовательным, вам придется всю жизнь надевать белье, которое вы носили в детстве. В этом случае вы не сможете быть непоследовательными; вам придется быть последовательным, как бы вы ни мучились — а мучиться вы будете. Тесное белье искалечит всю вашу жизнь. Вы не сможете ходить, не сможете сидеть, не сможете разговаривать; вам все время придется считаться с бельем. Но все остаются в таком же психологическом положении.
Золотые врата Да Хуэя — это, безусловно, золотые врата. Вы сможете войти лишь, когда умертвите свою выдуманную «реальность». И все же студенты полагают, что оказывают почтение Будде, соблюдая писания и самодисциплину тела, речи и ума как свое пропитание — и надеясь обрести реализацию. Какое это имеет значение? Они подобны дуракам, устремившимся на запад с тем, чтобы взять что-то на востоке: чем дальше они идут, тем больше удаляются; чем больше спешка, тем больше задержка.
Он высказал здесь несколько вещей... Прежде всего, оставайся свежим и чистым; постоянно удаляй пыль, которая естественно накапливается с течением времени.
Одного дзэнского мастера, Риндзая, его собственный мастер отправил к другому мастеру. Такова была традиция дзэн, что иногда мастера отправляли своих учеников к другим мастерам — чтобы ученики не привыкали к определенному пути, определенному стилю; чтобы не становились фиксированными, а оставались гибкими. Естественно, у каждого мастера свой стиль; мастера дзэна — самые уникальные люди.
Ученик пошел к другому мастеру — и был сильно озадачен. То, что он услыхал там, почти противоречило тому, что он слышал от собственного мастера. Он спросил нового мастера: «Что мне делать? Я пришел от мастера — он послал меня; и я привык к определенному образу жизни, определенному образу мышления, а здесь все совершенно иначе».
Мастер сказал: «Забудь своего прежнего мастера и забудь все, чему ты научился там. Один из величайших принципов обучения — искусство забывания. Ты слышал, что обучение — это искусство запоминания, но ты сможешь запомнить новое, только если забудешь старое. Вот и забудь старое! Пока ты здесь, будь здесь!»
Через год или два он привык к новому мастеру, и, после того как он уже совсем освоился, расслабился и конфликт исчез, мастер сказал: «Теперь возвращайся к своему прежнему мастеру».
Ученик сказал: «Странное дело. Мне потребовалось два года, чтобы забыть того парня, — а теперь возвращаться снова...»
Мастер сказал: «Ты уже не найдешь того парня, потому что за два года он, конечно, изменился».
Ученик сказал: «Это очень трудно. Если он изменился, то мне придется учиться снова. Я должен буду забыть тебя».
Мастер сказал: «Само собой! В этом и состоит вся цель обмена учениками — так они становятся гибкими и все более способными умирать для старого и всегда воскрешать себя к новому».
Когда ученик прибыл, он был поражен: все изменилось. И он сказал своему прежнему мастеру: «Теперь мне будет очень трудно. Сперва я привык к твоему старому стилю; как только я освоился, ты растормошил меня, отправил меня к другому человеку. Как только я освоился там, тот человек швыряет меня назад к тебе. В глубине души я надеялся, что, быть может, не таким уж сложным делом будет вернуться к старому стилю, в котором я уже жил; но теперь переменился ты. Ты говоришь вещи, которых никогда не говорил прежде; ты делаешь вещи, которых никогда не делал прежде. Ты выглядишь почти другим человеком. Что же мне теперь делать?»
Мастер сказал: «Забудь их обоих — твоего старого мастера и нового мастера. Теперь ты здесь со мной. Я не тот же самый человек, хоть я выгляжу тем же. Столько воды утекло в Ганге...»
Я вспоминаю старого Гераклита, чье изречение не принималось особенно серьезно в греческой философской традиции, потому что оно шло против всеобщей тенденции. Он уникален и одинок. Он говорит: «Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды» — ведь река беспрерывно течет.
Если я когда-нибудь встречу Гераклита — а я думаю, что встречусь с ним однажды, потому что в этой вечности люди обязательно снова и снова натыкаются на старых приятелей, — я скажу ему: измени свое изречение. Оно было великим, когда ты дал его нам, но в нем есть изъян. Ты говоришь: «Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды». Я хочу, чтобы ты сказал: «Нельзя вступить в одну и ту же реку даже единожды», — ведь даже пока вступаешь, река течет. Когда нога касается поверхности, вода снизу течет; когда нога посредине, вода над и под ней течет; когда нога достигает дна, все, что выше, утекает... никак не войти в одну и ту же реку даже единожды!
