Такая одночасовая религия не поможет, потому что двадцать три часа аннулируют ее постоянно. В двадцать три раза дольше они нерелигиозны. Эта одночасовая религия — просто самообман.
И смотрите, как он продолжает путать. Санскритское слово «кшама» не означает раскаиваться в проступках. Кшама означает прощение, прощение других и прощение себя тоже — прощение, потому что вы были бессознательны и другие бессознательны. Это прощение даст вам некоторое осознание.
Каждый год у джайнов бывает один день, Кшамавани, день прощения, когда даже враги должны встретиться друг с другом и простить друг другу. И чудо состоит в том, что после того, как этот день прошел, враги по-прежнему враги; ничего не произошло, это только ритуал.
Мы можем создать ритуал из чего угодно великого. Вы наступаете кому-то на ногу и говорите: «Прошу прощения». Вы на самом деле подразумеваете это, или это всего лишь социальная условность? Да, это делает жизнь спокойной, но это не исходит из самого вашего существа. Вы даже и не думаете об этом.
Но, безусловно, он подхватывает предложение, которое услышал не от обычных учителей: Оно означает «отрезать непослушный ум». Вы можете заметить противоречие. О человеке, живущем в раскаянии, не может быть сказано, что он «отрезал свой ум».
Раскаяние — это всегда по поводу прошлого. Это чувство вины: «Я поступил неправильно».
«Отрезать ум» означает, что прошлого больше нет: «Это была темная ночь, и я был без сознания. Все, что происходило, было только моим сном; теперь у меня нет никакой связи с этим старым прошлым». Не иметь никакой связи с умом — значит не иметь никакой связи с прошлым.
Ваш ум — это ваше прошлое.
Все прошлое постоянно собирается в уме. Отрезая от себя ум, вы отрезаете свое прошлое и начинаете заново, как новую тетрадь.
Это и есть то, что сказали великие мастера: умирай каждый миг для прошлого, и возрождайся для нового, для свежего, для того, что приходит; умирай каждый миг, потому что прошлое создается каждый миг.
Ваше настоящее все время становится прошлым — зачем же продолжать собирать ненужный груз? Лучше каждый миг продолжайте отрезать себя от прошлого. Не носите на себе никаких вмятин из прошлого, оставайтесь доступны и открыты будущему. Скоро будущее тоже станет прошлым.
В тот самый миг, когда что-нибудь становится прошлым, отрезайте себя от него. Тогда вы сможете умереть совсем как невинное дитя; тогда ваша смерть будет точно как рождение: нет прошлого, невинный ум.
А это и есть правильная смерть, потому что это не окончание жизни, но начало более великой жизни — она не будет упакована в тело, а будет распространена по всему сущему: вы будете танцевать в деревьях, вы будете улыбаться в цветах и сиять в звездах. Ваша свобода будет тотальной, и у вас не будет никаких границ.
Раз уж вы отрезали его, то никогда не возобновляйте; раз вы раскаялись, то не совершайте порочных деяний снова — в этом смысл раскаяния, согласно нашему Будде.
Он не знает Будду.
Будда не учит раскаянию; он просто учит осознаванию.
Раскаяние — это опасная техника. Точно как католическая исповедь. Каждая религия ухитрялась создать некую дешевую замену, так чтобы каждый мог ею пользоваться и чувствовать себя хорошо. Вы идете в церковь, вы исповедуетесь священнику и думаете, что вы освобождены. Теперь священник расскажет Богу, и вы прощены. Но в действительности, когда вы выходите из исповедальни, происходит так, что вы снова готовы совершать те же самые поступки. Нет проблемы. На следующей неделе вы сможете снова исповедаться. Индуисты ходят к Гангу для омовения. Каждые двенадцать лет огромное собрание — быть может, величайшее в мире — происходит в Праяге. Индуисты со всей страны, и даже из-за рубежа, запросто приходят туда, чтобы окунуться в Ганг: считается, что в тот миг, когда вы погружаетесь в Ганг, все ваши грехи, даже все ваши дурные деяния — смываются.
Я ходил к Праягу множество раз, но никогда не погружался в Ганг. Я люблю плавать, и я плавал во многих реках, но никогда в Ганге. Я обычно просто стоял там с семьей. Домашние говорили: «Странно: ты так любишь плавать, ты всегда ходишь на реку, когда бываешь в других городах, а здесь, где вся страна приходит окунуться...»
Я отвечал: «В этом-то и причина. Столько грехов плавает здесь, где столетиями люди окунаются. Это очень опасно. Я стараюсь держаться подальше от этого места, потому что если их грехи действительно отмыты здесь... насколько нам известно, не меньше десяти тысяч лет миллионы и миллионы людей смывают здесь свои грехи. Это самое грязное место во всем мире. Я не могу войти туда».
Один человек был сильно шокирован — ведь он всегда хвастался, что живет возле Ганга и окунается в него каждый день. Я сказал ему: «Вы идиот. Каждый день! Вы, наверное, собрали столько грехов, что теперь и сам Бог не сможет помочь вам».
Он сказал: «Но никто же не думал об этом».
Я сказал: «А кто вообще думает? Люди просто продолжают делать то, что делают другие. А вы — доктор, образованный человек, хорошо известный в своем кругу, — по крайней мере, вы не должны быть так суеверны и глупы. Если грехи можно отмывать в Ганге, то это просто означает, что вы снова готовы совершать грехи. В чем тогда проблема? Продолжайте, совершайте столько грехов, сколько вам захочется. Ганг вон там — идите и окунайтесь».
До чего же ловко эти религиозные священники эксплуатируют людей, давая им надежду, обучая их простым трюкам, чтобы обманывать даже Бога.
Когда вам нечего делать, вы должны сидеть спокойно и удерживать ум от расползания, а тело от колебаний. Если ваша практика по совершенствованию продлится достаточно долго, естественно, тело и ум успокоятся, и вы обретете некоторую направленность в пути. Благодаря совершенствованию безмятежности и неподвижности и в самом деле унимается смятенное, распыленное фальшивое сознание у существ, одаренных чувствительностью; но если вы цепляетесь за безмятежную неподвижность и считаете ее окончательным результатом, то вы — в тисках извращенного «безмолвного озарения» чань.
Эта небольшая школа безмолвного озарения — одна из высоко развитых методологий по осознанию, но Да Хуэй не принадлежит к этой небольшой линии озаренных людей.
Ум всегда замышляет что-то делать.
Когда вы делаете что-то, ум питается этим. Когда вы не делаете ничего, ум начинает умирать.
Ум почти как велосипед. Если вы нажимаете на педали, велосипед продолжает движение. Если вы прекращаете жать на педали, он может проехать несколько футов по инерции, но, в конце концов, он должен рухнуть. Уму требуется беспрерывная деятельность. Делать что-то — это и есть педалирование, которое поддерживает деятельность ума.
У школы «безмолвного озарения» чань, против которой постоянно высказывается Да Хуэй, качество гораздо выше, чем Да Хуэй может понять. Эти люди просто сидят молча. Они не делают ничего — ни хорошего, ни плохого. Они просто не делают ничего. Если кто-то предлагает пищу, они могут взять ее; если никто не предлагает пищи, они остаются голодными, но они не делают ничего с этим.
А сущее так сострадательно, что, если некий человек просто сидит молча, он создает поле безмолвия вокруг себя. Кто-то обязательно притягивается к нему. Никакой адепт «безмолвного озарения» чань не умирал от голода или холода. Кто-то приходил укрыть его, кто-то приносил пищу, кто-то приносил воду. Ни один человек из этой родословной не умер; и они достигли высочайших вершин озарения.
Кажется, Да Хуэй испытывает некоторую зависть из-за того, что эти люди не делают ничего, и все же им поклоняются. Эти люди не делают ничего; все же их считают живыми буддами. Его собственные наклонности — это моральные деяния, добрые деяния, служба людям. Он интеллектуал. Но, кажется, прежде чем умереть, он устал от своего интеллектуального подхода, потому что так и не обрел ничего.
В последний момент своей жизни он, очевидно, понял, что растратил жизнь попусту, скитаясь в пустыне, где ничего не растет. Это понимание в один миг изменило весь его характер, все его существо. Всю свою жизнь он был только учителем, но умер он как мастер. Если бы он прожил немного дольше, то, возможно, он попросил бы прощения у людей, которые принадлежали к «безмолвному озарению» чань. Мы не знаем. Быть может, в глубине своего существа он и просил прощения.
Но он выглядит завистником; вот он учит, он делает добро, он служит людям; он идет от города к городу, приводит людей к стопам Гаутамы Будды, — а эти просто сидят молча. У них нет никаких записей, потому что они не говорят ничего. Все их существо — вот их высказывание. Они сами и есть будды. Зачем им распевать имя Будды, зачем им поклоняться Будде, зачем им ходить к храму Будды?
Моя симпатия — не с Да Хуэем. Моя симпатия — с теми людьми «безмолвного озарения» чань. Они — самая соль земли.
