Ознакомительная версия.
У меня, я считаю, есть развитое чувство собственного «Я». Но оно ограничено: чувство возникло из необходимости выжить, а не из гордости за то, что делаешь это. Школа не только предъявила первое и главное требование – выжить, но и передала на подсознательном уровне послание о том, что вся жизнь заключается в выживании. После этого человек продолжает вести себя так же, но в более широком контексте.
Я не отождествляю изоляцию с полной независимостью и самостоятельностью. Я благодарен за доброту, признание и сочувствие. Однако я все-таки боюсь того, что могло бы произойти, если бы внутренние стены оказались полностью разрушенными проявлением доброты и прочих подобных качеств.
Я сопротивлялся отношениям отчасти из-за укоренившегося чувства изолированности и причин его возникновения. Иногда мне было интересно, нет ли у меня признаков аутизма, которые могли появиться не в результате физиологического расстройства, а на фоне социальных условий. Процесс мог начаться, когда в самом раннем детстве меня отправили в санаторий со скарлатиной, а поскольку я был изолирован, то ни с кем не разговаривал. Временами моя жена понимала, что попытки решить проблемы моего прошлого являются непосильной задачей.
Моя неспособность участвовать в процессе сделала меня в какой-то степени парализованным. Я добился результатов в определенных областях, но не чувствовал себя полностью задействованным. Я думаю, что мои результаты могли быть лучше, если бы я был способен полностью настроиться на то, что я делаю. Я склонен заниматься деятельностью, требующей технических способностей. Где требовалось руководство, я был способен его осуществить, но только в том случае, если имелась система признания авторитета или я опирался на авторитетный источник технических данных. Я чувствовал, что обладаю умением ладить с людьми, но не решался на это полагаться.
Пирамида Маслоу предлагает эффективную основу классификации – с изменениями – различных «Я» и особенностей личности, к которым мы можем присоединяться. На самом нижнем уровне находится «Я», которому необходимо знать, что оно сможет выжить в экономическом и (как минимум) социальном смысле. Над ним располагается «Я», которое будет преуспевать в близких отношениях; затем идет «Я», которое мы проецируем в общественной и профессиональной сфере; потом следует «Я», проявляющееся в том, что мы делаем и чего добиваемся; и на вершине пирамиды находится «Я», проецируемое в имеющиеся у нас ценности. Что касается моих отличительных признаков, то у меня было такое чувство, что мое собственное «Я» в этой иерархии застопорилось главным образом на экономическом уровне и слегка затронуло социальный. В тех случаях, когда я поднимаюсь выше, я пытаюсь находить смысл в достижении успеха и воспринимать его как основу признания и свой отличительный признак.
Одной из наших характерных черт является сексуальность. В детстве у меня было по меньшей мере три примера для подражания: ирландский мужчина, имперский чиновник и монах. Мне кажется, что все три модели на меня повлияли, но в результате это не стало ни сочетанием всех трех, ни их синтезом, ни выбором, сделанным в пользу какого-то одного.
Даже когда прожитое не анализируется, оно все равно занимает определенное место. Тот факт, что оно создает некоторое напряжение, никак не снижает его важность для нас. К концу дня в нас сохраняется наше «Я» – независимо от того, нравится ли оно нам, уверены ли мы в нем.
Сферы религии и психотерапии существенно перекрывают друг друга. Иногда я замечаю, что говорю с психотерапевтом так же, как я хотел бы говорить со священнослужителем. У меня развилось сильное неприятие исповеди в том виде, в каком она обычно проводится. Я задавался вопросом, могло ли внедрение института духовных наставников или исповедников за пределами узкого круга знати обеспечить ощущение, близкое к сеансу психотерапии.
Некоторое время тому назад я пытался сделать выбор между обращением к психотерапевту и решением своих внутренних проблем традиционным для религиозной среды методом – с помощью молитвы и пламенной веры. Отчасти я рассматривал это как давнюю дилемму между усмирением собственного «Я» (религиозный путь) и некоторым потаканием своим слабостям (психотерапия). Я думал, что пришло время приложить сознательные усилия к дальнейшему приведению в порядок своих эмоций и попытаться найти ответ в довольно зрелом возрасте. Я решил попробовать стать священнослужителем, но это решение мне пришлось изменить.
Большая часть прошлого осталась со мной. Я не хотел отказываться от него. Я признаю многие вещи своей биографии: монастырскую школу и родительский дом. Мне не хватало только достаточно сильного собственного «Я», способного проанализировать ценности и опыт, сделав их полностью моими собственными. В основе системы образования, пытающейся нас изменить, нет ничего плохого. Вполне возможно, все подобные системы должны заниматься этим, ведь одной из задач образования является демонстрация ролей и образцов для подражания. Проблема возникает, когда отсутствует признание собственного «Я», что приводит человека к непониманию того, как еще он должен реагировать, кроме как исполняя свою роль и обязанности. Чувство собственного «Я» может быть поглощено чувством неполноценности. В юном возрасте трудно выделить чувство собственной значимости.
Я обнаружил терапевтическое влияние определенных вспомогательных действий. Проговаривание некоторых переживаний помогло моему разуму обосновать их. Сам по себе процесс требует времени и пространства для выявления собственного «Я» и придания ему значимости. При этом необходимо заново оценить и проанализировать причины внутреннего напряжения: обобщение может укрепить мнение о себе. Я осознаю, что нахожусь в начале пути, но чувствую, что это помогает сосредоточиться на собственном «Я» в условиях неопределенности и внутреннего напряжения. Кроме того, это помогает мне посмотреть на определенные действия не с точки зрения их пользы для общества, а исходя из того, что они означают для меня и моего «Я».
Мысли о том, что значит быть собой
Некоторые мысли о том, что значит быть собой, собранные на протяжении шести месяцев.
Я принесла свои мысли с собой в этот дом, полагая, что мне удастся лучше сформулировать их вдали от повседневной суеты. Но я принесла их в то место, где сформировалась большая часть того, что стало моим собственным «Я», – в дом, где я выросла. Стоит добавить, что спустя сорок лет, теперь, поднят вопрос о его продаже. Этот факт всколыхнул те чувства, которые, казалось, давно улеглись и успокоились.
Сейчас я нахожусь рядом с родителями. Когда меня спросили, буду ли я участвовать в этом проекте, идея меня заинтересовала и заинтриговала. Беспокойство возникло немного позже. Скорее всего, оно указывало на то, что идея выразить свои мысли о том, кем я себя считаю, похожа на предательство или на разоблачение тех людей, которые создавали собственное «Я» посредством как врожденных качеств, так и воспитания.
Это не подразумевает выпадов в сторону моих родителей, но я знаю, что они будут расстроены, если выйдут на свет какие-то печальные события.
Несколько заметок:
Сила и слабость, спасение других и быть спасенным
Болезнь
Работа, лень, достоинство и Скукотища
Инертность
Готовность помочь, доброта, ловушка
Еще одна попытка была сделана несколько недель спустя. Я боролась с собой, чтобы сделать это. Не имеет смысла заниматься этим, пока я не подготовлюсь к тому, чтобы быть честной и рассказать о себе всю правду – обнажить себя, выставить себя напоказ.
Я воспользуюсь некоторыми подсказками, которые дала мне Дженни. Я думаю, что лучше всего начать с составления беспорядочного списка своих качеств, вместо того, чтобы сочинять связный рассказ, описывая себя как нечто большее, чем их совокупность. Я чувствую, что состою из такого большого количества всего несопоставимого, что трудно разобраться, что к чему.
Некоторые мысли, которые я должна записать.
Я никогда не работала достаточно усердно, чтобы стать видной фигурой; я всегда чувствовала, что если я не буду подталкивать себя, то скрытое желание ничего не делать усилится и затянет меня в трясину инертности.
Болезнь – у меня очень запутанные иррациональные чувства по поводу болезни. Я хочу быть сильной, а не слабой. Я не позволю себе дать слабину или заболеть. Я не позволю слабости одержать верх.
Я знаю, что эти мысли берут начало из моего детства. Болезнь, появившаяся у моей сестры в детстве, несмотря на все усилия моей матери, захватила и изменила нашу жизнь. Во мне появилась необходимость быть здоровой и сильной, в этом состояла моя задача. Именно такой хотела меня видеть мама, и мне нравилось исполнять эту роль. Однако на протяжении многих лет (и даже во взрослом возрасте) в том случае, когда мне хотелось привлечь чье-либо внимание, любовь, восхищение, помощь, сочувствие – я представляла, как меня переехала машина, или кто-то выстрелил в меня, или у меня началась тяжелая болезнь. Это заставило бы человека, которого я хотела привлечь, приходить ко мне, заботиться обо мне, любить меня. Барон Мюнхгаузен меня поймет! И сейчас, когда болеют мои дети, я начинаю сердиться. Моя основная реакция выражается словами: «Черт возьми! Только этого мне не хватало», – которые, скорее всего, возникали и у моей матери, когда заболевал один из трех других ее детей или ухудшалось состояние действительно нездоровой дочери. Я сознательно пытаюсь не думать об этом, расслабиться и «позволить» детям поболеть, а потом с удовольствием ухаживаю за ними.
Ознакомительная версия.
