Роман передает даосское учение с одной стороны непосредственно в форме наставлений Ван Чунъяна своим семерым ученикам, а с другой — через описание жизни и испытаний героев романа на их пути к просветлению. Наставления Ван Чунъяна, Цю Чанчуня и других героев перефразируют и разъясняют существенно более абстрактные и сокровенные тексты Даосского канона, касающиеся природы ума и тела, уровней даосской практики, техник медитации и методов преодоления четырех самых сложных препятствий на пути Дао: привязанности к алкоголю и сексу, алчности и дурного характера.
На протяжении всего романа прослеживается даосское понимание того, что карма создается нашими поступками. Награда и воздаяние приходят к человеку как результат его действий. Судьбу можно изменить, если совершать благие дела, а задатки, необходимые для даосской практики, могут быть результатом праведности в прошлых жизнях.
«Семь даосских мастеров» — это книга о правильном понимании и воплощении в жизни принципов культивации Дао. В даосизме развитие тела неразрывно связано с укрощением своего ума. И чем выше уровень практики, тем критичней становится работа с сознанием. Мой учитель Мой Линьшинь в итоге дал мне больше наставлений о том, как укрощать желания и эгоистические тенденции собственного ума в моей повседневной жизни, чем специфических инструкций по медитации, цигун или боевым искусствам. Очищение сознания и преодоление привязанностей способствует более эффективной работе и с телом, и с внутренней энергией. При этом общеизвестно, что если эго в человеке доминирует, то занятия цигун могут стать крайне опасными. А для растворения эго человек должен жить праведной жизнью, являющейся с одной стороны методом, а с другой — показателем нашего успеха на пути очищения сознания.
В романе «Семь даосских мастеров» перед нами предстают семь выдающихся личностей, не только в совершенстве освоивших внутреннюю алхимию и теорию даосского учения, но и, по сути, живших этим. Будучи частью Даосского канона, роман рассматривается большинством даосских школ как хорошее введение в даосизм как для начинающих практику, так и вообще для широкой общественности. Его можно читать как инструкцию по даосской практике, а также просто как историю семи человек, преодолевших невероятные трудности на пути к самопознанию и самореализации.
Ева Вонг
Добрые дела не делаются напоказ. Если вы проявляете сострадание только для того, чтобы продемонстрировать другим свою добродетель, это бессмысленно. Не важно, сколько денег вы подаете бедняку; если вы поступаете так, чтобы произвести впечатление на других, это не будет добрым делом.
Во времена династии Сун (960-1279 гг. н. э.) в китайской провинции Шэньси была небольшая деревушка под названием Давэй. В ней проживало около ста человек, преимущественно из клана Ван. К этому же клану принадлежала и одна вдова лет сорока от роду Ее дети — сын и дочь — давно выросли, обзавелись собственными семьями и уехали из деревни. Но, обладая от природы добрым, материнским сердцем, она любила всех деревенских детей, как своих собственных. Она раздавала им гостинцы и подарки, утешала тех, кто бывал обижен. Дети знали, что у вдовы всегда можно попросить помощи. За ее доброту деревенские жители прозвали вдову матушка Ван. Матушка Ван была достаточно обеспеченна и глубоко религиозна. Она приглашала в свой дом на вегетарианские обеды буддистских и даосских монахов, совершала значительные подношения монастырям и регулярно читала сутры. К ней приходили за подаянием нищие и сироты даже из соседних деревень.
Однажды была необычайно холодная зима. Дул сильный ветер, навалило большие сугробы снега. Улицы были пустынными, и деревушка казалась заброшенной. В один из таких холодных темных вечеров двое нищих постучались в дом матушки Ван и попросили приюта. Матушка Ван взглянула на них и сказала:
— Вы оба молодые и сильные. Не понимаю, почему вы занимаетесь попрошайничеством? Лучше бы нашли себе честный заработок, а не пытались жить за счет других. Вы, наверное, не в своем уме, если думаете, что я вам помогу!
Не успела она договорить, как, протиснувшись между нищими, к ней подошли буддистский и даосский монахи и сказали:
— Матушка Ван, не найдется ли у вас немного еды для странствующих монахов?
Матушка Ван тут же послала слугу, чтобы тот наполнил миски монахов едой. Забрав свои миски, монахи ушли в ночь, а нищие, глядя на все это, воскликнули:
— Добрая женщина, почему же вы дали еды монахам, а нас гоните прочь?
— Что ж, я объясню вам. Вот я дала монахам немного риса с овощами. А взамен я получу много больше. Буддистский монах будет молиться о том, чтобы невзгоды обошли мой дом стороной. Даос научит меня методам продления жизни. А вот вы? Что я получу взамен за свою помощь вам?
Нищие вздохнули:
— Эх, матушка Ван… Если бы ваше сострадание и милосердие были искренними, вы не ожидали бы получить что-то взамен. Если же вы ожидаете благодарности за доброе дело — это уже не истинная добродетель. Всю жизнь вы совершали добрые дела либо напоказ, либо в надежде обрести взамен долгую жизнь и благополучие.
Сказав это, нищие развернулись и пошли прочь.
Опустилась ночь, и снег повалил еще сильнее. Нищие достигли окраин деревни, и дома попадались все реже. Завидев добротное каменное строение с большой черной дверью, нищие решили попытать удачи здесь. Они постучались в дверь и стали громко звать хозяина дома. Через какое-то время послышались шаги, и дверь отворилась.
На пороге стоял высокий бородатый мужчина, на вид лет сорока. И хотя мужчина был уже немолод, выглядел он крепким, и в нем легко угадывался человек, много занимавшийся боевыми искусствами.
Звали этого человека Ван Тесинь. В молодости он изучал классические науки и стремился стать чиновником, однако, несколько раз провалившись на экзаменах при поступлении на государственную службу, оставил свои устремления. Постепенно он забросил учебу и занялся боевыми искусствами, чтобы отстаивать права бедных и угнетенных не в чиновничьих кабинетах, а собственным кулаком и мечом. В эту зимнюю ночь, когда в его дверь постучались два оборванца, Ван Тесинь, его жена, сын и слуги сидели перед пылающим очагом и жарили мясо.
Открыв дверь, Ван Тесинь увидел двух нищих, стоящих на снегу в жалких лохмотьях и босиком. Недолго думая, он сказал:
— Ночь холодная, а вы на окраине деревни и вряд ли найдете здесь другое место для ночлега. Думаю, в этих лохмотьях холодновато разгуливать в такую метель. Может, зайдете в дом? У меня есть комната для гостей. Вы можете там переночевать и продолжить свой нелегкий путь, когда метель утихнет.
Нищие обрадовались и горячо поблагодарили гостеприимного хозяина. Ван Тесинь проводил их в комнату для гостей и приказал слугам принести теплые одеяла и горячий ужин.
Метель продолжалась еще два дня. Нищих никто не беспокоил, и они сочли за благо пожить какое-то время в этом гостеприимном доме. На третий день, когда метель утихла, друзья решили, что пора и честь знать, и засобирались в дорогу. Но тут дверь их комнаты отворилась, и вошел Ван Тесинь в сопровождении слуг, которые несли еду и вино.
— Друзья! К своему великому сожалению, эти два дня я был занят делами и не мог в полной мере выказать вам мое гостеприимство. Но сегодня я свободен, так что давайте выпьем и пообщаемся!
Нищие радостно согласились, и все трое стали есть, пить и беседовать, как старые друзья. Когда уже много было съедено и выпито, Ван спросил своих гостей:
— Я не могу понять, почему вы попрошайничаете? Быть может, вы остались без средств к существованию? Вас кто-то обманул и разорил? Хотите, я дам вам денег, чтобы вы могли заново начать свое дело?
Один из нищих ответил:
— Мое имя — Золото в Тягость. Его, — он указал на своего друга, — Чан Опустошенное Сердце, и мы были нищими всю свою жизнь. Даже если ты дашь нам денег, мы просто не знаем, как начать собственное дело. Мы привыкли жить без монетки в кармане: когда есть еда, мы едим; когда мы чувствуем усталость, мы ищем место, чтобы вздремнуть. Уж лучше быть дикими гусями, что свободно летают, где им вздумается, чем домашней курицей, до конца жизни привязанной к своему курятнику. Если ты жаждешь славы и успеха, как же ты сможешь освободить свой дух от оков Сансары?
Когда Ван услышал эти слова, он вздохнул и произнес:
— Да… Вы действительно мудрые люди, раз смогли освободиться от цепей материального мира. Это достойно уважения! Больше я ни слова не скажу по поводу вашего образа жизни. И я даже в чем-то завидую этой вашей независимости от материального благополучия.
На следующий день Ван пошел провожать нищих до окраины деревни. Они тепло попрощались, но Вану почему-то не хотелось возвращаться домой, и он решил пройтись еще немного. Вскоре они дошли до моста. Нищие ступили на него и жестом предложили Вану следовать за ними. Ван озадаченно уставился на мост: он жил в этой деревне уже многие годы, однако никогда прежде не видел здесь моста. Нищие снова позвали Вана, но тот остановился в нерешительности. Тут до него донеслись слова нищих:
