Ознакомительная версия.
Ты ль, Одиссей? Не зловредный ли демон к тебе прикоснулся?
Что может ответить на это Улисс? Ответ его тоже значим: Сон роковой и безумие спутников мне приключили бедствие злое…
Не спи, человече, и будь очень внимателен к тем, кого выбираешь в спутники себе. Научись избавляться от них сам, если не хочешь, чтобы они погибли по твоей вине. Одиссею не суждено было привести ни одного из своих спутников к себе домой, мы это знаем. И это означает лишь то, что в путешествии самопознания ты одинок, как одиноки только Боги. В это место, которое есть ты, нельзя привести другого, как нельзя и подарить самопознание. Не спи и не тащи с собой неготовых к самопознанию людей, которые еще не сделали своего выбора…
Но как бы там ни было, теперь начинается настоящее путешествие Одиссея. Покинутый Богами, он мечется по бурному океану жизни, утратив не только путь, но и направление. Жизнь же несет ему одни поражения. Вот в таком состоянии волны загоняют его на остров Цирцеи. Что там?
А там уготовано людям то самое испытание, о котором говорилось в зачине.
Вышла немедля она и, блестящую дверь растворивши,
В дом пригласила вступить их; забыв осторожность, вступили
Все; Еврилох лишь один назади, усомнившись, остался.
Чином гостей посадивши на кресла и стулья, Цирцея
Смесь из сыра и меду с ячменной мукой и с прамнейским
Светлым вином подала им, подсыпав волшебного зелья
В чашу, чтоб память у них об отчизне пропала; когда же
Ею был подан, а ими отведан напиток, ударом
Быстрым жезла загнала чародейка в свиную закуту
Всех; очутился там каждый с щетинистой кожей, с свиною
Мордой и хрюком свиным, не утратив однако рассудка.
Плачущих всех заперла их в закуте волшебница, бросив
Им желудей, и свидины, и буковых диких орехов
В пищу, к которой так лакомы свиньи, любящие рылом Землю копать…
Вот и все. Похоже, спутники Одиссея получили то, что хотели: сытую и беззаботную жизнь. Надо отдать должное Цирцее — она заботливая хозяйка. Нигде не говорится, зачем она это делает, зачем ей эти зверушки, но она заботлива и дает то, что мы хотим. Кто она? Если Гомер провидец, а я ищу истину, то его рассказ — это указание на что-то действительно существующее в мире и во мне. И то, что я этого не вижу, ничего не значит, потому что именно про Кирку Гомер скажет в конце десятой песни:
Тою порою на брег привела чернорунную овцу С черным бараном Цирцея и, там их оставя, меж: нами Тихо прошла, невидимая… Смертным увидеть не можно Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться невидим.
Кто она, если приглядеться к тому, что окружает меня? Кто она, дающая то, о чем мы мечтаем и вожделеем? Принесшая сытость и бездумную жизнь? Заботливая и невидимая?
Наука. Я вижу так. Не наука как поиск истины. И даже не Наука как огромное всемирное сообщество, обладающее своей материальной базой, экономикой и культурой — это всего лишь ее земное тело. Она душа Науки, она ее Богиня, заботливая и бессердечная волшебница, превращающая всех, кто зарится на ее блага, в свиней… Вряд ли для Гомера это слово было то же презрительное значение, что мы сейчас в него вкладываем. Скорее, для него это был символ стремления к обильной жратвою и бездумной жизни животного.
Но разве можно такое сказать про служителя Кирки, про жреца Науки, носящего гордое имя Ученый и кичащегося своим рассудком?! А вот пусть каждый решает сам, я же вспоминаю искушение стать членом научного сообщества и вижу, какие блага я мог обрести и какую большую жертву требовалось принести за это! Смешно, поразительно, невозможно, но, входя туда, в место, именуемое Храмом Разума, я должен был бы отказаться от своего свободного разума! Бесконечное множество условностей, правил и обязательств, которые надо учитывать в каждом вздохе и в каждом выдохе, чтобы быть одним из своих, сковывают ум ученого, и он не волен…
Тогда я этого не понимал, но испугался и попятился подобно Еврилоху. А теперь хочу войти в блистающие двери как Одиссей — с мечом и жаждой самопознания!
Это было мое искушение и мой выбор. Возможно, у других все было иначе, не берусь ни судить, ни определять. Это мое личное путешествие, и это мой личный счет к Богине, которую я разглядел за величием блестящих дверей ее Храма. Возможно, очень возможно, что я ошибся. Но моя ошибка — это мой путь, и мне его идти. Куда?
Кирка подсказала — для этого потребовалось всего лишь не поддаться ее очарованию и устоять против всех искусов, оставшись верным себе:
О Лаэртид, многохитростный муж:, Одиссей благородный, В доме своем я тебя поневоле держать не желаю. Прежде, однако, ты должен, с пути уклоняся, проникнуть В область Аида, где властвует страшная с ним Персефона. Душу пророка, слепца, обладавшего разумом зорким, Душу Тиресия фивского должно тебе вопросить там.
Вот так. Пути к себе не знает ни Одиссей, ни Наука. Но она знает, где хранятся ответы на вопросы заплутавшихся людей. В царстве мертвых, там, где нет ничего живого, можно найти Душу, и она знает…
Наука, полностью бездушная, объективная Наука последних столетий, закрывшаяся от жизни машинами и технологиями, подобная бурному океану, кидающемуся на меня своими волнами, вихрями и демонами, напоминает мне Дантово чистилище. Это еще не Ад, но это уже и не мир живых. Это промежуточное пространство, в которое засосало нашу Землю и наши души. Но если пройти ее насквозь, если не побояться Аида, можно найти Душу. Души больше не живут в нашем мире, их место в Аиде…
В этом океане Науки можно заплутаться, там будет гонять кругами и прибивать все к тем же берегам. Можно завязнуть и застрять навсегда, можно купиться или продаться, но можно пройти насквозь и обрести Путь…
Я иду! Я иду…
В своей предыдущей книге — «Введение в самопознание» — я довольно уверенно вывел дорожку, которой намерен идти в своем самопознании и в построении школы самопознания для желающих идти со мной.
Она начиналась с очищения, а под очищением подразумевалось убирание помех познанию себя. Помех, конечно же, не внешних, а моих собственных, то есть живущих во мне. Но где могут быть во мне те помехи, о которой идет речь? Явно ведь, что речь идет не о запоре или проглоченной вилке, хотя и они, как кажется, будут сильно мешать в этом деле. Почему «как кажется»? Да потому что, случившись, они могут стать помехой, а могут и заставить меня обратить внимание на себя самого, и тем самым приведут к самопознанию!..
Так что же мне мешает? Похоже, речь идет не о телесных помехах. С телесными мы или ничего не можем поделать или просто должны лечиться. Иначе говоря, они не стоят того, чтобы говорить о них в науке самопознания. Помехи самопознанию коренятся где-то в другом месте.
Предполагаю, что все коренится в нашем сознании. Ведь даже телесные недостатки становятся помехой самопознанию лишь тогда, когда их так начинает видеть наше сознание. Но стоит тому же сознанию сменить свое отношение к увиденному, и оно из проклятия превращается в благословение, из помехи в помощь…
Это кажется очевидным и настолько понятным, что вначале не вызывает вопросов. Однако именно здесь и начинаются сложности. Бытовым умом мы все прекрасно понимаем, что такое сознание. И мы всегда понимаем, о чем идет речь, когда в разговоре всплывает это слово. Но знаем ли мы, что это такое? Знаем ли мы, что такое сознание, хотя бы на том уровне, который позволит не сомневаться, что, говоря о сознании, мы действительно говорим о сознании?!
И еще один вопрос: а как соотносится с сознанием Душа? Кстати, что в действительности придется очищать при самопознании — сознание или душу? Или же тело? В той его части, что именуется, к примеру, нервной системой или мозгом?
Все эти вопросы я задаю не риторически, это не литературный прием. Я действительно хочу понять, с чем имею дело. И в первую очередь мне необходимо определить среду, которая является носителем моих помех. Ибо очищать придется ее, а как очищать то, чего нет или что ты не видишь?
Итак, в этой книге я хочу понять, что же мне придется чистить, а еще точнее, очищение чего дает самопознание.
Начать придется с того, что плещется прямо под дном моего корабля, стучась в его борта с каждого книжного прилавка, — с самых простых и доступных до навязчивости книг по прикладной медицине. Где же еще искать очищения современному человеку, как не у научной Медицины!
Но это снаружи, а внутри, в себе придется поднять весь соответствующий этой прикладной медицине слой моего бытового сознания, хранящий все самые поверхностные знания об очищении себя.
А за ним и те все более глубокие слои, что мы привыкли считать наукой или, это будет точнее, своими научными знаниями об устройстве мира.
Ознакомительная версия.
