— «До меры все развиваются естественным ходом. Без Сознания… Дальше только Сознанию дано прорастать в теле, как корни цветка прорастают в глиняном горшке. Содержание Сознания может укоротить жизнь или удлинить ее. Сознание западного характера сокращает жизненное пространство, но делает его структурным».
Машина затормозила, и мы попрощались. Капал крупный, редкий дождь. Я посмотрел в сторону пустой конуры — Джульбарса застрелил чеченец. Джульбарс нарушил закон сосуществования и укусил на нейтральной территории горящего гневом горца. Джульбарс не привык к вспышкам ярости. Я не наказал горца, хотя и тосковал по другу. По-своему горец был прав.
Воскресное утро было чистым и светлым. Так бывает в Талгаре, когда ночью пройдет волевой дождь. Я счел приличным прийти к японцам утром. Побродив по чистым, умытым горам, я спустился к бараку, в котором жили японцы. Андо сидел на крыльце, подставив теплому солнышку лицо. Увидев меня, он сказал несколько слов и на крыльцо вышел Оцуки. Я поклонился им и сел на бревно.
— Мы долго не спали, — сказал Оцуки. — Ты интересно говоришь, но между словами и владением огромная разница. Зачем слова?
— Человек считает, что словами можно передать действие, последовательность, ситуацию. Остальное все за слушающим. Слушающему предстоит личный опыт, личное переживание. Но слова имеют меру… У меня вполне осмысленная задача: как расставить существующие слова и символы так, чтобы одно и то же, которое ведет сейчас к болезням, повело бы к развитию людей.
— Ошеломляюще, — сказал Оцуки. — Ты хочешь словами изменить жизнь?!
— Культура японцев складывалась долго и превратилась в Язык. Вы разговариваете теперь одеждой, мимикой, ритуалами. Эта культура содержит в себе Дзен и для вас Дзен не в словах. У меня же задача как у скульптора: я должен трансформировать Дзен с Востока на материал Запада. Моим инструментом являются звуковые символы, то есть слова. Если вы посмотрите… послушаете и скажите: «похоже», то я трансформацию некоторым образом совершил.
— Забавный ты малый, — покачал головой Оцуки. — Нельзя многоковековую традицию вылепить из слов.
— Я это делаю не на пустом месте, а на многовековой традиции Запада и осуществляю это на нейтральной почве Казахстана.
— Ну, что же, вчера ты начал неплохо. Лепи дальше.
Оцуки и Андо живо рассмеялись.
— Если вам было понятно, что внутренний Космос ждет, когда мозаика и сумма «ударов» внешнего Космоса достигнет меры, то будет понятно предопределенное изменение, а точнее предстоящее изменение внутреннего. Внутренее — в усталости, в покаянии, в чихании, в кашлянии, в стоне — запустит свой механизм. Для четкого исполнения рисунка нужно сильное размягчение предшествующего содержимого этого мира…
— А то, что не размягчится? — спросил Андо.
Так подробно я говорил для Андо. Болезнь является результатом несоответствия двух Космосов. Если бы внешний мир мог подстраиваться под свершившееся внутреннее изменение, то не было бы болей, страданий, усилий. Впрочем многие стремятся инстиктивно к этому. Многим нравятся сказки о волшебной щуке, о лампе Аладдина, о золотой рыбке, когда можно оставаться дураком, а точнее «таким, как ты есть». Все же окружающее будет плясать под тебя…
Одновременно я говорил для Оцуки. Методики тренировок, системы развитий, культуры народа имеют свои отпечатки внутри. Я говорил не от теорий. Внутренний Космос я «видел» так же хорошо, как и внешний. Много путаницы вносят люди в свои дела и помыслы только из-за того, что не обладают такой способностью.
— Не размягчение выливается в форму, в сохранение. Может показаться, что сохранять — это здорово. На деле, наступает галлюцинация. Человек воспринимает то, чего нет. Так наступает внутри человека война…
— Разве является плохим сохранение формы? — удивился Оцуки.
— Одной из своих дхарм Человек стремится к этому и живет этой частью. Но я не случайно сказал о галлюцинации. Приведу пример. Наступает гроза, но мне нужно сохранить ян. Начнутся ломоты, неприятные ощущения. Так страдают старые, то есть окостеневающие организмы. Война идет не во вне, а внутри. Часть организма служит одному, а другая требует изменения. Все должно изменятся согласованно, но… сохраняя форму. Понятие формы, как видите, выглядит иначе. Это — Единство изменяющихся.
Я посмотрел на них внимательно и еще раз повторил:
— Это — Единство изменяющихся частей. Поэтому, сохранением себя не спасешь. Лишь только изменится одно, как тут же должно измениться другое, третье, четвертое. Здоровый организм — это непрерывно «плаваяющая» система. Представьте себе надутую воздухом игрушку, форма которой меняется при нажиме на нее.
— Но мы же сохраняем форму? — ждал ответа Андо.
— Нет. Ребенок Андо и взрослый Андо — это разные формы. Но не будем отвлекаться. Итак. Не выключенная часть ян сохраняет часть системы. Ян торжествует Утром. Эта фаза переводит Человека в его внешнее тело. Теперь, в течение Дня, он будет заниматься размягчением внешнего.
Здесь был ответственный момент диалога. Понятие «внешнего тела» не присуще западному мировосприятию. Андо не среагировал на мои слова. Он ждал. Оцуки поднял лицо вверх и с философским видом улыбнулся.
— Внутренний Космос теперь закрепляется, — рискнул я продолжить такую технологию мировоззрения. — Он является «пробным камнем» и инструментом. Там, где внешнее тело попадает в соответствие внутреннему, не будет «удара». Здесь будет естестественное сохранение. Теперь, я надеюсь, понятно, что во время сна и в любой другой форме инь, идет решение задачи введения в Едиинство сохраненных частей с «вмятинами».
Внимание Андо стало притупляться и я решил дать передышку. Минут десять назад нам вынесла одутловатая женщина чай. На ее появление я быстро «прощупал» причину одутловатости. Обвоженность. Утолщенность ног. Влага сохраняется в теле, как застарелый инь, как средство размягчения. «Слоновость» ног мешала ей двигаться. Тело было грузным в ян из-за сохраненного инь.
Несколько раньше, как только заметил это, я, тонизировал ян в ее тазобедренной части и она теперь, как утка, ныряла в стоящий невдалеке деревянный туалет. Всякий раз вид ее был удивленный. Теперь она села на крыльцо и разглядывала худеющие ноги. Она поглаживала их руками, и заглядывала на них сбоку, не веря своим глазам. Ей хотелось обратить на это диво внимание Оцуки и Андо, но она не смела вмешиваться в беседу. Оцуки заметил волнение женщины. Лицо ее становилось сияющим. Она встала и легкой, но твердой походкой прошла по двору.
Оцуки тут же посмотрел на меня и сказал:
— Тебе незачем заниматься словами. Ты большой властелин Ки.
— Нет, Оцуки Сио, «клетки» моего внешнего тела не должны питаться дармовыми подачками. Это постыдно.
— Поэтому ты не помогаешь точно также Андо?
— Да. С Андо больший спрос и большее к нему уважение. Я не могу оскорбить его подачкой.
— Но Андо страдает.
— Я вижу и стараюсь ему помочь более существенным образом.
Оцуки и Андо удивленно посмотрели на меня.
— Для Андо я, как и Оцуки, это всего лишь часть его внешнего тела. Солнце, небо, общение с нами — все это как иглы втыкаются в его тело. За счет этого идет движение в его внутреннем Космосе. Пока эти «иглы» ведут к зауживанию жизненного пространства, то есть к болезни. Изо дня в день он «втыкает» их в себя одинаково. Так отстроено его восприятие. Результат в виде болезни должен был бы заставить размягчить, размыть, стереть убийственный путь. Но Сознание Андо не имеет той способности, которая на первое место ставит не служение ранее построенному, а результат контакта двух Космосов. Размягчение и поиск должны царствовать внутри по отношению к внешнему. Что касается внешнего, то чуткое, затаенное восприятие его должно заменить все мировоззренческие догмы.
— Война разрушила все жизненные устои Андо… — начал Оцуки, но я его прервал.
— Нет. Она их укрепила в худшем смысле. Посмотри на те тополя, — я показал на солнечные фигуры, потряхивающие веселой листвой. — Андо видит в них не тополя Талгара с их содержанием. Он вытягивает из них ту часть, которая отливает Японией. Он засушил Японию и ищет ее здесь. Он галлюцинирует, так как поит и насыщает его теперь уже иное содержание. Но он не способен его переварить. Морковь и чеснок здесь знают Талгар. Вода и воздух здесь содержат Талгар. Бери их! Но брать не чем.
Я замолчал, посмотрел на счастливое лицо женщины и сказал:
— Подачка не изменит ее Сущность. Андо знает Дзен в его культуре отлично понимает меня. Следвовательно он способен изменить мировосприятие так, что те же самые морковь, чеснок, воздух, вода и мы с тобой будем давать ему здоровье при каждом соприкосновении с ними.
Андо и Оцуки понимали меня так, что я мог бы и не говорить так сложно. Значительно важнее изменить все части Сущности человека в сторону жизни, чем поставить ему подпорку в виде подачки.
