- Ты не заболел? - спросил я его наконец.
Он покачал головой. Снова молчание повисло в воздухе. Человек я упрямый, но решил не задавать больше вопросов, а просто терпеливо ждать, пока Закхей сам мне расскажет о своих неприятностях. Я очень хотел знать, что так опечалило Закхея, поэтому был готов сидеть хоть до рассвета, но, к счастью, мое ожидание не затянулось. Закхей неожиданно вскочил с ложа и, подойдя ко мне, приподнял край своей льняной туники, открывая моему взору тонкие, как у ребенка, ноги.
- Посмотри на меня, Иосиф! - скорбно проговорил он. - Посмотри на ужасную ошибку природы, сотворившую это тело! Вглядись повнимательнее в эту голову - ее размеров хватило бы на двоих, и она совершенно лысая! Взгляни на эти громадные плечи, руки, на странную шарообразную грудь и посмотри, посмотри на жалкие, хлипкие тростиночки - это мои ноги, вынужденные поддерживать мое уродство. Я - дурная шутка, пародия на человека. Я заточен в ужасную клетку своего несуразного тела, из которой не выберусь до самой смерти. Пожизненное заключение в темнице без единой двери! Иосиф! Ну почему именно со мной Господь обошелся так жестоко, наградив такой внешностью?
Он упал на свое ложе, обхватив голову руками и безутешно рыдая. Я был так ошеломлен его словами и поведением, что застыл в неловком молчании. За все годы дружбы мы лишь дважды коснулись этой темы - его роста и необычного телосложения, причем оба раза за обедом, после выпитого вина. Помнится, оба наших разговора начинались с моих предложений, что пора бы нам женится. В ответ он лишь печально улыбался и отвечал, что нет женщины, которая, будучи в здравом уме, согласилась бы обручиться с неполноценным мужчиной, если, правда, она не так же уродлива, как и он сам.
“Хорош суженый!” - горько усмехнулся он тогда.
Наклонившись, я дотронулся до его плеча.
- Закхей. Скажи, ты сегодня разговаривал со старым Джонатаном?
Он удивленно посмотрел на меня, отведя от лица руки.
- Мы проговорили с ним все утро. Я и не заметил, как пролетело время. А почему ты спрашиваешь об этом?
- А как поживает его любимая дочь Лия? Мне кажется, с каждым годом она становится все прекраснее.
Могучие плечи Закхея печально поникли, и он отвернулся от меня.
- Иосиф, мы так долго уже вместе, что стали неразлучны, как братья.
То, что таится на сердце у одного, другой прочтет, как в развернутом свитке. У нас нет секретов друг от друга, мы все понимаем без слов. Я отдал бы все, что имею, только бы Лия стала моей женой.
Он горько вздохнул.
- А что же Лия? Что чувствует она?
- Кто может знать об этом наверняка, кроме нее самой? Когда я приезжаю к ее отцу, она всегда добра и вежлива со мной. Но какими могут быть ее чувства ко мне, к некрасивому, низкорослому богатому человеку, владеющему землей, с которой кормится ее семья? А если я отважусь попросить родителей Лии женится на ней, то не примут ли они мое предложение только ради благополучия своей семьи и тех прекрасных вещей, которыми я могу ее одарить? Как она может испытывать хоть каплю любви к мужчине, заточенному в этой “клетке”? - лицо его вновь исказилось от боли, и он, желая подчеркнуть свое уродство, дотронулся сначала до макушки, а потом, не нагибаясь, с легкостью, и до пят.
- Закхей, - произнес я вставая, - за все те годы, что мы проработали вместе, я ни разу не солгал тебе.
- Я знаю, Иосиф.
- Выслушай меня, умоляю. Очень давно, когда я впервые увидел тебя на базаре, я почувствовал к тебе жалость. Но это продолжалось недолго, потому что я понял, что в тебе есть нечто большее, чем в других людях. По мере того как росли твой успех и слава, я начал видеть в тебе великана, совершенного телосложения. И сейчас я вижу тебя таким. Я ослеплен твоими талантами, мужеством, способностями, чуткостью к чужому горю и твоей великой силой, но не физической, а силой твоего духа. Закхей, я могу поклясться жизнью, что и Лия видит тебя таким же.
Меньше чем через год они стали мужем и женой. Четыре года спустя они переехали во дворец, построенный Закхеем для Лии. Прошло еще двенадцать месяцев, и когда они уже смирились с тем, что никогда не будут благословлены наследником, Лия обрадовала нас вестью, что ждет ребенка.
Конечно, Закхей был уверен, что Господь пошлет ему сына. Месяц за месяцем, всякий раз, когда мы встречались, мне требовались поистине титанические усилия, чтобы отвлечь друга от мыслей о будущем ребенке и заставить поговорить о делах. Закхей уже строил грандиозные планы о будущем наследника. У мальчика будет прекрасная конюшня с лучшими арабскими скакунами, учителей для него он пригласит из Рима, Коринфа и Иерусалима, а в специально отведенной во дворце комнате будет множество игрушек. Закхей говорил, что в один прекрасный день его сын станет самым богатым землевладельцем в Иудее, и могущественнейшие люди мира будут добиваться чести называться его друзьями.
- Взгляни на это, Иосиф, - сказал мне Закхей однажды утром, открывая небольшую коробочку из отполированного орехового дерева, выложенную шелком, и вынимая из нее вещичку из слоновой кости, размером чуть меньше моего кулака. За время работы с Закхеем я стал настоящим специалистом по слоновой кости и мог безошибочно отличить, из бивня какого слона - африканского или индийского - вырезано то или иное украшение. То, что показал мне Закхей, было определенно сделано из бивня индийского слона.
Я осторожно взял в руки искусно вырезанную клетку: внутри находилась крошечная птичка, которая каталась по полу клетки. Я удивился тончайшей работе мастера - все было сделано из цельного куска кости.
- Сколько же времени резчик потратил не нее? - воскликнул я. - Наверное, многие месяцы. Поразительная работа! Как мастер сумел вырезать птичку, не повредив при этом многочисленных прутиков клетки? Никогда не видел ничего подобного! Это дар судьбы!
- А меня охватывает печаль, - грустно произнес Закхей, прижимаясь щекой к клетке. - Посмотри, ведь в клетке нет дверцы, птичка обречена провести всю жизнь в неволе.
- Где ты отыскал это сокровище?
- Недавно к нам пришел караван Во Санг Пи, он и подарил мне эту вещицу для моего будущего сына.
- Для твоего сына? - ошеломленно спросил я.
- Да, для моего сына. Это будет всего лишь погремушка. Мой сын будет забавляться с ней в те редкие минуты, когда я не смогу быть во дворце и играть с ним.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки, слезы катятся по моим щекам, ибо маленьким пальчикам никогда не суждено было дотронуться до той изящной погремушки. Мечты и планы Закхея о будущем сыне так и не сбылись.
Младенец, долгожданный мальчик, и его мать, хрупкая, прекрасная Лия, погибли во время родов.
Последовавшие двенадцать месяцев показались нам, тем, кто был близок к Закхею, самым страшным временем. Он не выходил из своей огромной спальни и ни с кем не общался, кроме меня. С ним во дворце оставался только Шемер, первый слуга, нанятый Лией. Он приносил Закхею еду и следил за тем, чтобы на господине была свежая одежда. На все наши вопросы о здоровье хозяина Шемер лишь печально качал головой и молча удалялся внутрь покоев.
Однажды, проверяя, как обычно, счета и записи в книгах учета товара, я внезапно почувствовал прикосновение знакомой твердой руки.
- Приветствую тебя, мой счетовод, - произнес Закхей спокойно, глядя на меня, как смотрел раньше, до посетившего его горя.
- Приветствую тебя, хозяин, с возвращением, - ответил я.
- Ну как наши дела? - он слегка улыбнулся, кивая на книгу учета. - Мы еще не разорились?
- Совсем наоборот. Наши дела идут еще лучше, чем прежде.
- Это только подтверждает мои слова. Ты помнишь, Иосиф, я всегда говорил, что ты умеешь вести дела не хуже меня, а то и лучше.
- Благодарю тебя, Закхей. Но ты сам знаешь, что это не так. Ты хвалишь меня просто по своей доброте. Начиная с первого дня, когда открылась наша придорожная лавка, мы вместе с тобой воплощали в жизнь твои идеи. Твое предвидение и упорство помогли нам добиться такого благополучия. Я же всегда был лишь послушным инструментом в твоих руках. Таким я и остаюсь по сей день. Ты льстишь мне. Хотя, не скрою, я горжусь тем, что мне, как и многим другим, выпала честь осуществлять твои планы.
Он коснулся моей головы.
- Иосиф, у меня есть к тебе дело. Как ты думаешь, сколько в нашем городе детей, которым еще не исполнилось десяти лет?
Мой рот раскрылся от удивления.
- К-к-как ты сказал?.. Детей… не достигших десяти лет? - переспросил я.
- Да.
Признаюсь, что, услышав вопрос, я подумал, что у Закхея от пережитого горя и от долгого пребывания в одиночестве помутился рассудок.
Подозрительно посмотрев на него, я немного подумал и ответил:
- Наверное, тысячи две или около того.
- Очень хорошо, - кивнул Закхей. - Объяви по всему городу, что я приглашаю всех детей, которым не исполнилось десяти лет, и их родителей к нам во дворец на праздник, который состоится через четыре дня, на седьмой день нисана.
