— Видя эту ситуацию, — что бенгальцы не носят кепок, и они — самые разумные люди в стране, а пенджабцы носят не просто кепку, но туго обвитый тюрбан, и они — самые неразумные... Если это действительно так или иначе связано со степенью разумности, я предпочёл бы не рисковать ею.
Директор выслушал меня и сказал:
— Этот мальчик упрямый, но то, что он говорит, не лишено смысла. Я никогда об этом не думал — это правда. И мы можем сделать это правило необязательным. Каждый, кто хочет носить кепку, может это делать; но если кто-нибудь не хочет, в этом нет надобности — потому что это не имеет ничего общего с учёбой.
Учитель не мог поверить своим ушам. На обратном пути он мне сказал:
— Что ты сделал?
— Ничего, — сказал я, — просто объяснил ситуацию. Я не испытываю гнева, я буду счастлив надеть кепку. Если вы чувствуете, что это действительно помогает развитию разума, почему только одну? Я могу надеть две кепки, три кепки, сколько угодно кепок, если это поможет моему разуму!.. Я ни на кого не в обиде. Но вы должны доказать, какую эта кепка имеет ценность.
Учитель мне сказал — и я до сих пор помню его слова:
— У тебя будет трудная жизнь. Ты нигде не сможешь вписаться.
Я сказал:
— Я совершенно согласен на трудную жизнь, но я не хочу быть идиотом и вписываться всюду. Лучше «не вписываться», но быть разумным. И я пришёл в школу, чтобы научиться разуму, чтобы я мог не вписываться разумно! Пожалуйста, никогда больше не пытайтесь переделать меня из индивидуальности в винтик в машине.
И, начиная со следующего дня, кепки исчезли; в кепке явился только этот учитель. И оглядев класс, всю школу... потому что вступило в силу новое правило, согласно которому кепки стали необязательными, и все остальные учителя, даже директор, пришли без кепок. Он выглядел так глупо. Я ему сказал:
— Ещё не поздно. Вы можете снять кепку и положить её в карман.
И он так и сделал! Он сказал:
— Правильно. Если все против кепок... Я просто повиновался закону.
Итак, помните, когда я говорю о неповиновении, я не предлагаю заменить повиновение неповиновением. Это не принесёт вам никакой пользы. Я использую слово неповиновение, только чтобы разъяснить вам, что решение в ваших руках, что вы сами должны быть определяющим фактором во всех действиях в своей жизни. И это даёт огромную силу, потому что, что бы вы ни делали, вы делаете это при определённой рациональной поддержке.
Просто живите разумно.
Если вам что-то говорят, решите, правильно это или нет. Тогда вы сможете избежать всякого чувства вины. Иначе, если вы чего-то не сделаете, вы будете чувствовать себя виноватыми; если вы это сделаете, то будете чувствовать себя виноватыми и в этом случае. Если вы делаете, то почувствуете, что проявляете мягкотелость, что не утвердительны, что больше не остаетесь собой. А если вы не сделаете, то и тогда начнёте чувствовать себя виноватыми — потому что, может быть, сделать это было правильно, а вы не сделали.
Нет необходимости во всей этой неловкости. Нужно только быть простым. Если у вас что-то просят, откликайтесь разумно. И всё, что решит ваш разум, — поступить так или иначе, — сделайте; но будьте ответственны сами. Тогда нет вопроса о чувстве вины.
Если вы не собираетесь этого делать, объясните, почему вы не собираетесь этого делать. И объясните без всякого гнева, потому что гнев просто показывает, что вы слабы, что у вас на самом деле нет разумного ответа. Гнев — это всегда признак слабости. Просто и понятно объясните всю ситуацию; может быть, другой человек найдёт, что вы правы, и будет вам благодарен. Или, может быть, у другого человека найдутся лучшие аргументы, чем у вас; тогда вы будете благодарны другому, потому что он дал вам больше сознания.
Используйте в жизни каждую возможность, чтобы обострить разум, повысить сознание.
То, что мы делаем обычно, — это используем каждую возможность, чтобы создать для себя ад. Страдаете не только вы сами, но из-за своего страдания заставляете страдать и других. И когда так много людей живёт вместе, — если они создают друг для друга страдание, — оно умножается многократно. Именно так весь мир стал адом.
Это можно мгновенно изменить.
Нужно только понять основу: без разума нет рая.
Ребёнок — это воплощённый разум, потому что ребёнок ещё не загрязнён. Ребёнок — это чистая грифельная доска; на нём ничего не написано. Ребёнок — это абсолютная пустота, tabula rasa.
Общество немедленно начинает писать, что вы — христианин, католик, индуист, мусульманин, коммунист. Общество тут же начинает писать на вас Бхагавад-Гиту, Коран, Библию. Общество не может ждать. Общество очень боится, что если разум ребёнка оставить в неприкосновенности, он никогда не станет частью никакого рабства, никакой авторитарной структуры. Он не станет главенствовать сам и не позволит кому бы то ни было главенствовать над собой. Он не будет ни владеть, ни позволять владеть собой. Он будет воплощённым бунтарством. Поэтому его невинность должна быть тотчас же разрушена. Его крылья должны быть подрезаны, ему должны быть даны костыли, чтобы он никогда не научился ходить собственными ногами, чтобы он всегда оставался в своего рода зависимости.
Поначалу дети зависимы от родителей, и родители очень этим наслаждаются. В каждой ситуации, когда дети оказываются зависимыми, родители чувствуют себя очень хорошо. Их жизнь начинает приобретать какой-то смысл: они знают, что помогают вырасти неким новым людям, красивым людям. Они не бессмысленны. То, что они испытывают, — заменитель наслаждения творчеством. Это не истинное творчество, но, по крайней мере, они могут сказать, что что-то делают, чем-то заняты. Они могут забыть собственные проблемы в заботах воспитания детей. И чем более дети от них зависимы, тем они чувствуют себя счастливее. Хотя на поверхности они продолжают говорить, что хотят, чтобы их дети были независимыми, это только на поверхности. Действительно независимый ребёнок ранит родителей. Им не нравится независимый ребёнок, потому что независимый ребёнок в них не нуждается.
Это одна из самых больших проблем, с которыми сегодня сталкивается старшее поколение: дети современной эпохи не зависимы от них, и поскольку они не зависимы, им нельзя ничего навязать. Нельзя им говорить, что делать, а что не делать; родители не могут быть их хозяевами. Старшее поколение очень страдает. Впервые в человеческой истории старшее поколение чувствует себя совершенно пустым, бессмысленным, потому что вся их занятость кончилась, и радость того, что они растят детей, разбита вдребезги. Фактически, они чувствуют себя виноватыми, боятся, что, может быть, разрушают детей. Кто знает? — то, что они делают, может быть неправильным.
Родители разрушают разум детей, потому что это единственный способ их поработить; затем — учителя, школа, колледж, университет... Никто не хочет бунтарей, а разум — это бунт. Никто не хочет подвергнуться критическому изучению, никто не хочет, чтобы его авторитет подвергался сомнению, чтобы его разум подвергался сомнению. Разум — это чистое сомнение. Да, однажды из этого чистого сомнения возникает доверие, но оно не против сомнения; оно возникает только посредством сомнения.
Доверие рождается из сомнения, как ребёнок рождается из чрева матери. Сомнение — это мать доверия. Настоящее доверие приходит только посредством сомнения, оспаривания, исследования. А фальшивое доверие, которое нам известно как верование, происходит из убийства сомнения, из разрушения оспаривания, из разрушения всего путешествия, исследования, поиска, из выдачи людям готового набора истин.
