Но в противоположность моим ожиданиям, свыше было предопределено, чтобы он получил мое письмо вечером в день Святой Магдалины. Когда он молился за меня на следующий день, то ему трижды было убедительно сказано: «Вы оба будете пребывать в одном и том же месте». Он был невероятно удивлен, так как прежде ему не случалось получать внутренние послания. Я верю, мой Бог, что все это исполнилось, как в нашем внутреннем ощущении и переживаниях, так и в тех крестных страданиях, которые нам обоим пришлось претерпеть. Но также это исполнилось в Тебе Самом, который и есть наше истинное жилище, несравнимое ни с одним временным местом жительства.
ТОТ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ СВЯТОЙ МАГДАЛИНЫ моя душа была совершенно освобождена от всех терзаний. Этот процесс возрождения к новой жизни начался еще во время получения мною первого письма от Отца ля Комба. Но тогда это было подобно воскрешению мертвого человека к жизни, еще не освобожденного от своих погребальных одежд. В этот день я обрела совершенную жизнь и была полностью отпущена на свободу. Теперь я чувствовала, что я настолько возвышаюсь над своей ветхой природой, насколько ранее я пребывала под ее гнетом. Я была невыразимо исполнена радости, обретя Того, Которого я боялась потерять навеки, ибо теперь Он вернулся ко мне в неизъяснимом величии и чистоте. Именно тогда, мой Бог, я в Тебе нашла обновленным все то, чего я была лишена в предыдущее время. Мир, которым я теперь обладала, был святой, благодатный и неописуемый. Все то, чем я могла утешаться ранее, был только мир дарованный Богом. Но теперь я получила и обладала Богом мира. Однако воспоминания о моих прежних несчастьях все еще повергали меня в страх. Я боялась, как бы моя природа не нашла способа присвоить себе хотя бы часть обретенного мною. Как только ей хотелось увидеть или попробовать что–либо, неусыпный Дух Святой приходил и внушал мне к этому отвращение.
Это новое состояние было слишком далеко от самовозвышения или попыток присвоить себе заслуги его обретения. Мой опыт сделал меня чувствительной к тому, какой я была. Я надеялась, что смогу наслаждаться этим счастливым положением некоторое время, но я мало верила тому, что мое счастье может быть таким великим и неизменным. Если бы можно было судить о величине добра по степени тех страданий, которые ему предшествуют, я предоставляю возможность судить о моем счастье по тем скорбям, которые я претерпела, прежде чем его достигла.
Апостол Павел говорит нам, что «страдания этой жизни несравнимы с той славой, которая откроется в нас». Как это истинно по отношению к нашей жизни! Один день счастья был более ценен, нежели годы страданий. Действительно, именно в это время я поняла, насколько полезно было все, что мне суждено было пережить, хоть тогда это был всего лишь рассвет будущей жизни. Желание совершения добра было возвращено мне в большей степени, чем когда–либо. Оно возникало у меня совершенно свободным и естественным образом.
В начале эта свобода была не столь заметна. Но по мере того как я двигалась вперед, она возрастала. Мне выпал случай встретиться с господином Берто, и в эти несколько минут я сказала ему, что, по моему мнению, мое состояние сильно изменилось. Он, по–видимому, занятый чем–то другим, ответил: «Нет». Я поверила ему, ибо благодать научила меня отдавать предпочтение суждению других, и скорее верить им, нежели своему собственному опыту и мнениям. Но это не причинило мне беспокойства. Я была в равной степени безразлична ко всем состояниям, если только Бог был благосклонен ко мне. Я чувствовала, что каждый день Его блаженство во мне возрастает. Я делала всякое добро без эгоистичных побуждений и преднамеренных планов. Всякий раз, когда мысль о самой себе появлялась в моем разуме, я немедленно ее отвергала, как если бы в моей душе перед ней закрывалась завеса. Мое воображение также пребывало в таком оцепенении, что оно причиняло мне очень мало беспокойства. Я восхищалась ясностью своего рассудка и чистоте всего моего сердца. Однажды я получила письмо от Отца ля Комба, в котором он писал, что Бог сообщил ему о Своих великих планах относительно меня. «Пусть они исполнятся, — сказала я тогда себе, — по справедливости или по милости, ибо это все едино для меня». Женева была все еще глубоко в моем сердце, но я никому о ней не говорила, ожидая, когда Бог явит мне Свою могущественную волю.
Я боялась, чтобы здесь не утаилась какая–нибудь уловка дьявола, способная сместить меня с моего нынешнего положения или выкрасть меня из моих обстоятельств. Чем более я осознавала свое собственную жалкую сущность, свою неспособность и ничтожность, тем яснее мне становилось, что все это приспосабливает меня к Божьим планам, какими бы они ни были. «О мой Господь, — говорила я, — возьми слабое и немощное для совершения Твоих дел, дабы вся слава была Твоей и дабы человек не мог никакое из Твоих дел присвоить себе. Ибо если Ты возьмешь человека выдающихся способностей и великих талантов, он что–то сможет присвоить себе. Но если Ты возьмешь меня, то будет явлено, что Ты, один, есть автор всякого соделанного добра». Так, я продолжала пребывать в спокойствии своего духа, предоставляя Богу ведение всякого дела и при этом оставаясь абсолютно довольной. Ибо, если Он потребует от меня чего бы то ни было, то Он и наделит меня необходимыми средствами для его совершения.
Я содержала себя в полной готовности решительно исполнять Его повеления, когда бы Он мне их не объявил, даже если бы для этого потребовалось пожертвовать своей жизнью. Я была освобождена от всех крестных мучений. Тогда я снова возобновила свою заботу о больных, перевязывание ран. Бог поручил мне выхаживать самых безнадежных из них. Когда хирурги были не в состоянии сделать что–либо, именно тогда Бог посылал меня лечить этих несчастных. О, какая радость сопровождала меня повсюду, ибо везде я находила Того, кто связал меня с Собой в Его собственной необъятности и безграничной вездесущности! О, как явственно мне удалось испытать то, что Он сказал в Евангелии устами четырех евангелистов! Один из них написал это дважды: «Всякий кто потеряет свою жизнь ради Меня, тот обретет ее; а всякий кто спасет свою жизнь, то потеряет ее». Когда я лишилась всех изобретенных людьми способов поддержки, и даже некоторых божественных, тогда я оказалась непреодолимо погружена в чистую божественную сущность, в которой я смогла оказаться, пройдя через все те пути, которые ранее лишь удаляли меня от нее. Лишившись всех даров, со всеми их утешениями, я обрела Даятеля. Лишившись ощущения восприятия Тебя в себе — я обрела Тебя, о, мой Бог, чтобы не потерять Тебя в Тебе, в Твоей собственной неизменности. О несчастные творения, которые все свое время питаются дарами Божьими, полагая, что в этом и сосредоточено все их благо и счастье. Как мне жаль вас, если вы остановитесь на этом. Остановитесь так близко от истинного покоя, и прекратите идти вперед к Самому Богу, не боясь лишиться тех дорогих вам даров, в которых вы ныне находите утешение! Сколь многие всю свою жизнь проводят, таким образом, и остаются о себе высокого мнения! Но есть и другие, которые, будучи призваны Богом умереть для себя, к сожалению всю свою жизнь проводят в этом умирании, внутренне агонизируя, но так и не найдя обитания в Боге посредством смерти и полного лишения своего я. Ибо они всегда желают удержать что–то лично для себя, прибегая к правдоподобным предлогам. Поэтому они никогда не лишаются своей природы перед лицом всей необъятности планов Божьих. Им не дано наслаждаться Богом во всей Его полноте, что является лишением, ценность которого невозможно познать в этой жизни.
О мой Господь, какого только счастья я не вкусила, пребывая либо в уединении, либо же с моей маленькой семьей, где ничто не могло поколебать моего умиротворения! Когда я была в провинции, и нежный возраст моих детей еще не требовал от меня приложения многих усилий, ибо они были в хороших руках, я могла на большую часть дня уходить в лес. Там я провела столько счастливых дней, сколько горестных месяцев мне довелось пережить ранее. Ты, мой Боже, поступил со мной как со своим слугой Иовом, воздав мне вдвойне за все, что Ты взял и избавил меня от всех моих крестных мучений. Ты наделил меня чудесной способностью угождать всякому человеку. Меня удивляло, что теперь моя свекровь, которая всегда раньше на меня жаловалась, заявляла, что нет человека более довольного мною чем она. Хоть я не делала ничего, чтобы угодить ей. Та, которая раньше кричала на меня больше всех, теперь высказывала свое сожаление об этом и постоянно меня хвалила. Моя репутация была восстановлена с лихвою, в сравнении с тем, насколько она казалась мне потерянной. Я пребывала в абсолютном мире, как внешне, так и внутренне. Мне казалось, что моя душа уподобилась Новому Иерусалиму, о котором говорится в Апокалипсисе, приготовленном как невеста для своего мужа, где нет уже ни печали, ни слез. Я ощущала совершенное безразличие ко всему, что находится в этом мире, пребывая в таком великом единении с Божьей волей, что моя собственная воля казалась потерянной. Моя душа была не в состоянии уклоняться в какую–либо сторону, ибо ею завладела другая воля. Она питалась всем тем, что промыслу Божьему было угодно ежедневно ей посылать. Теперь она способна была находить лишь божественное благоволение, и это давалось ей столь легко и естественно, что она ощущала себя бесконечно более свободной, чем тогда, когда имела собственную свободу. Подобное влияние Провидения продолжалось и со временем усиливалось, становясь все совершеннее даже до сего часа. Я не могла пожелать чего–то по своему желанию, но всегда была довольна тем, что мне попадалось. Если кто–нибудь в доме спрашивал меня: «Ты хочешь это или то?», я всегда удивлялась, что во мне не осталось способности желать или выбирать.
